О деле: Евгения Леонардовича Бестужева обвиняют по ч. 2 ст. 207.3 УК РФ, т. к. он разместил на своей странице во «ВКонтакте» 27 записей, в которых, по мнению следствия, содержатся недостоверные сведения об использовании ВС РФ за пределами страны.
Дело рассматривает Калининский районный суд Санкт-Петербурга, судья – Татьяна Георгиевна Алхазова.
Состав участников остается прежним: Бестужев, адвокат Подольский С.В., помощник прокурора Калининского района СПб Коробченко В.В.
Рассмотрение дела объявляется продолженным, выясняется наличие дополнений к судебному следствию.
Гособвинитель заявляет о наличии дополнения и просит допросить в качестве эксперта явившуюся Тепляшину, проводившую имеющееся в деле «экспертное исследование» СПбГУ, с закрытием заседания на время ее допроса на основании п. 4 ч. 2 ст. 241 УПК РФ [этого требуют интересы обеспечения безопасности участников судебного разбирательства, их близких родственников, родственников или близких лиц, прим. редактора], т.к. «эксперт является человеком пожилого возраста, ранее с ней уже слушались другие аналогичные уголовные дела, где она производила экспертные исследования, и публика, слушатели, находящиеся в зале, позволяли себе некорректное поведение по отношению к указанному эксперту».
Суд: “Вы просите допросить в качестве эксперта, проводившего экспертизу, назначенную следствием как экспертизу, и предупрежденного об уголовной ответственности, как эксперта или как специалиста, поскольку у нас ранее было установлено при вопросе об исключении экспертизы, что данный документ, подписанный Центром экспертиз СПбГУ, директором… Определитесь, в качестве кого вы просите допросить данное лицо, поскольку суд отказал в исключении данного доказательства, поскольку было расценено, что это является заключением специалиста?”
Гособвинитель: “Ваша честь, в качестве специалиста”.
Адвокат Подольский возражает против ходатайства о допросе Тепляшиной в качестве специалиста, поскольку в материалах дела и самом экспертном заключении нет сведений, что его произвела именно Тепляшина, по делу проведена уже настоящая психолого-лингвистическая экспертиза, выполненная госучреждением, оснований для недоверия к которой не имеется, поэтому «допрашивать непонятно кого пришедшего, мы не знаем, что она производила эту экспертизу, не очень понятно, на каком основании мы должны». Оснований для закрытия заседания также не наблюдается, «каких-либо угроз данному специалисту не поступало, да, собственно, и публика достаточно мирная, никто никому никогда не угрожал».
Бестужев «по всем пунктам» поддерживает защитника.
Суд удовлетворяет ходатайство о допросе Тепляшиной, «учитывая, что, согласно требованиям УПК, суд не вправе отказывать в допросе представленных сторонами свидетелей и специалистов, явка которых обеспечена в судебное заседание», отказав в части закрытия и определив вернуться к этому вопросу «в случае, если в адрес данного лица будут поступать какие-то высказывания со стороны присутствующих лиц».
К суду обращается слушатель Динар Идрисов, сообщив, что электронно подавал ходатайство о разрешении фото, видеосъемки судебного заседания, председательствующая отвечает, что ей ничего не поступало, слушатель передает оригинал на обозрение судье.
Ходатайство выносится на обсуждение, сторона защиты поддерживает, обвинение возражает по ранее озвученным основаниям для закрытия судебного разбирательства на время допроса специалиста.
Суд, “учитывая мнение сторон”, а также что ведение фото- и видеосъемки “мешает проведению судом судебного заседания” отказывает в удовлетворении ходатайства.
Допрашивается в качестве специалиста Тепляшина Алла Николаевна, 1958 г.р., профессор кафедры цифровых медиакоммуникаций СПбГУ, доктор филологических наук, специальность «лингвистика», документы в подтверждение квалификации не представляет.
Суд: “А документ, подтверждающий вашу должность, какой-то у вас при себе имеется?”
Тепляшина: “Ну, поскольку я не первый раз здесь, я не стала брать с собой диплом доктора наук. Я доктор филологических наук, и в ваших архивах номер диплома записан, номер аттестата”.
Cуд: “Это прекрасно. Т.е., если что, мы должны поискать в других уголовных делах. Ладно, я вас поняла. Просто, к сожалению, следователь-то не счел нужным прикладывать данные документы”.
По ходатайству гособвинителя в отсутствие возражений защиты судом оглашается в части выводов и предъявляется Тепляшиной на обозрение «экспертное заключение по информационным материалам запроса УФСБ Росиии по СПб и ЛО от 10.06.2022 г., подписанное директором Поповым А.В.»:
“Вопрос 1: содержатся ли в представленных материалах признаки возбуждения ненависти либо вражды, а также унижения достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, принадлежности к какой-либо социальной группе?
Ответ: проведенная экспертиза позволяет заключить, что в материалах, представленных на исследование, содержатся признаки возбуждения ненависти либо вражды, а также унижения достоинства человека либо группы лиц по признакам национальности “русские”, происхождения “население РФ”.
Вопрос 2: содержатся ли в представленных материалах признаки действий, направленных на дискредитацию использования ВС РФ в целях защиты интересов РФ и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности, исполнения госорганами РФ своих полномочий в указанных целях?
Ответ положительный.
Вопрос 3: каковы цели использования ВС РФ, по мнению автора?
Ответ: автор исследуемых материалов распространяет ложное представление о том, что целью использования ВС РФ в ходе проведения СВО является уничтожение Украины как государства, а украинцев как нации, уничтожение мирного населения, разрушение инфраструктуры.
Вопрос 4: имеются ли в представленных материалах высказывания о том, что целью использования ВС РФ в ходе СВО является защита интересов РФ и ее граждан?
Ответ отрицательный.
Вопрос 5: какие иные цели приписывает автор ВС РФ?
Ответ: автор, используя ложную информацию, безосновательно приписывает ВС РФ цель уничтожения Украины как государства, а украинцев как нации, уничтожения мирного населения, разрушения инфраструктуры.
Вопрос 6: содержатся ли в материалах лингвистические и психологические признаки подрыва авторитета, имиджа и доверия к ВС РФ, подрыва авторитета, имиджа и доверия к институтам власти РФ, формирования мнения о причастности ВС РФ к гибели мирных жителей?
Ответ положительный.
Вопрос 7: содержатся ли в материалах призывы к проведению несанкционированных публичных мероприятий, а также создающих угрозу причинения вреда жизни и здоровью граждан, имуществу, угрозу массового нарушения общественного порядка или общественной безопасности, угрозу создания помех функционированию или прекращения функционирования объектов жизнеобеспечения, транспортной или социальной инфраструктуры, кредитных организаций, объектов энергетики, промышленности, связи?
Ответ отрицательный”.
Тепляшина подтверждает озвученные выводы, признав свое единоличное авторство «данного экспертного заключения», cуд и стороны продолжают допрос специалиста.
Суд: “В данном случае вы выступали как эксперт, предупрежденный об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, или фактически как специалист?”
Тепляшина: “Ну, я не давала подписку, как обычно это делается в порядке судебной экспертизы, но в общих положениях сказано, что ответственность за подготовку информационных материалов несет лицо, направившее запрос, а эксперт отвечает за выражение профессионального мнения”.
Суд: “Т.е. выражали профессиональное мнение, я правильно понимаю?”
Тепляшина молчит, но судья, очевидно, воспринимает это за положительный ответ.
Гособвинитель: “Какие методы вы использовали при исследовании?”
Тепляшина: “Фунционально-прагматический анализ, этот метод опирается на риторические законы композиции, связывающие отдельные суждения, побуждения, констатации в единое высказывание. Эта методика предложена и затем апробирована профессором СПбГУ С.А. Кузнецовым. Есть его труды, один из которых указан в списке. И также у него соавтор – доцент юридического факультета СПбГУ С.М. Олейников. Ну и конечно, это лексико-семантический анализ, анализ контекста, дискурс-анализ, т.е. анализ речи, предмета речи”.
Гособвинитель: “Что именно было представлено вам на исследование?”
Тепляшина: “Копия протокола оперативно-розыскного мероприятия от 30.03.2022 г., распечатки с сайта, справки по материалам, и эти материалы представляли собой видеоинтервью и ряд высказываний. Отдельно исследовать каждое высказывание не требовалось”.
Гособвинитель: “Содержалась ли в указанных материалах неподтвержденная информация, которая преподносилась под видом достоверной?”
Тепляшина: “Ссылок на официальные источники информации не было никаких”.
Гособвинитель: “Ну т.е. содержалась либо нет?”
Тепляшина: “Нет”.
Гособвинитель: “Не содержалась ложная информация?”
Тепляшина: “Ссылки не содержались на источники информации”.
Гособвинитель: “Т.е. подтверждающие слова?”
Тепляшина: “Да, ничего подтверждающего не было”.
Гособвинитель: “А что такое, как принято в простонародье называть, «фейки»?”
Тепляшина: “Правильнее говорить «фактоид», фактоид – это неподтвержденная информация. В толковом словаре значение «фактоида»: сплетня, утверждение. Значение слова «сплетня»: ложь. Поэтому фейк – это ложная информация”.
Гособвинитель: “Правильно я понимаю, такая информация содержалась?”
Суд: “Так, товарищ прокурор, опять же, наводящие вопросы давайте не задаем. Ни вы, ни защитник не будет, «правильно ли мы понимаем» с интерпретацией своей”.
Гособвинитель: “Такая информация, как вы сейчас пояснили, ложь, содержалась в том объеме, что вы исследовали?”
Тепляшина: “Да, это всё фактоиды, ну и я уже сказала цепочку, да, перевода «фактоида»”.
Подольский: “В каких высказываниях такая информация содержалась? Заведомо ложная вот эта информация, о которой вы сейчас говорите. О действиях ВС РФ”.
Тепляшина обращается к тексту заключения и спустя некоторое время отвечает: “Высказывание 9, информация о том, что началась война”.
Тепляшина вновь на минуту умолкает в поисках и затем продолжает: “17 высказывание: «Эта … не только против Украины, эта … против человечества». 18 высказывание: «Пленные танкисты из Ленинградской области говорят, что готовы воевать против РФ на стороне Украины», но подтверждения никакого нет. Дальше, 19: «На видео момент удара по столичной многоэтажке по адресу: пр-кт Лобановского, 6А», но это не было подтверждено Министерством…как называется, я уже даже сама… Министерство вооруженных сил или как у нас называется-то?”
Суд: “Я не знаю, мы же вас допрашиваем”.
Тепляшина: “Высказывание 4: «Цель …: уничтожить Украину как государство, а украинцев как нацию, он уничтожает мирное население, разрушает инфраструктуру». И вот Лобановского, 6 – формирует ложное мнение о причастности ВС РФ в данном случае к гибели мирных жителей. Информация оказалась недостоверной, и об этом заявило ведомство военное российское”.
Суд: “Кто об этом заявлял?”
Тепляшина: “Ну вы знаете, я подустала, я забыла, как называется министерство”.
Cуд: “Ну, наверное, Министерство обороны”.
Тепляшина: “Да, точно, Министерство обороны. Министерство обороны заявило, что в ходе отражения ночного ракетного обстрела объекта военной инфраструктуры ВСУ произошел отказ в системе наведения украинского ЗРК «Бук-М1», ракета задела угол жилого дома … В дом на пр-кте Лобановского, 6А попала украинская зенитная ракета”.
Cуд: “Это полный ответ на поставленный вопрос?”
Тепляшина: “Ну, конкретные, да, что приводится под видом фактов, – это вот эти конкретные, да. Все остальное – это пропаганда, публицистика, которая имеет целью убедить в своей правоте”.
Подольский: “Как вы определили, что там [в высказывании 19] речь идет о ракете российской?”
Тепляшина: “По контексту, поскольку автор всех этих высказываний никак не мог обличить Украину в попадании ракеты в жилой дом. Логика высказываний всех сводится к тому, что речь идет о российской атаке”.
Подольский: “В описании к заключение вашему указано, что вам был передан некий диск. Что на нем было?”
Тепляшина: “Интервью Бестужева журналисту, ну это даже не столько интервью, сколько жанр беседы”.
Подольский: “В перечисленных вами сообщениях какие именно сообщения о фактах были?”
Тепляшина: “Подавалось это как факты”.
Подольский: “Подавалось или это были факты, которые можно проверить?”
Тепляшина: “Да, их можно было проверить и, вероятно, их и проверило Министерство обороны, сделав такое заявление”.
Суд: “Т.е. по этой ракете, я правильно понимаю?”
Тепляшина: “Да, а по [военным действиям], ну, собственно, пока еще по-другому специальную военную операцию не квалифицировали”.
Подольский: “Вот эти сообщения о фактах каким образом он должен был проверить перед публикацией, по вашему мнению?”
Тепляшина: “Примерно 25.02.2022 г. было официальное письмо Роскомнадзора с обращением к СМИ, социальным сетям, публиковать только верифицированную официальную информацию. Самостоятельно проверять, наверное, факты не надо было, а обращаться к источникам официальным, делая публичные заявления”.
Подольский: “Как это письмо относится к физическим лицам, если оно адресовано СМИ?”
Тепляшина: “Физическое лицо в «Интернете» является публичным лицом и несет ответственность”.
Подольский: “Это письмо направлялось Бестужеву?”
Тепляшина: “Данное письмо не рассылалось всем пользователям «Интернета», это было письмо, которое могли прочитать все, оно не было секретным. Но и это даже без письма, в общем-то, понятно, что распространять непроверенную информацию или сведения вообще не принято в принципе”.
Подольский: “Чем сообщение о фактах отличается от мнения?”
Тепляшина: “Мнение маркируется вводными словами «я думаю», «по моему предположению», «я полагаю», ну, много вводных слов, которые могут квалифицировать высказывание как мнение. Когда эти слова отсутствуют, то суждение представляется в виде утверждения”.
Подольский: “Правильно мы вас поняли, что если нету вводных слов, то это не мнение?”
Тепляшина: “Да, это утверждение”.
Подольский, указывая на статуэтку в зале: “Т.е. если я сейчас скажу, что вот это стоит не Фемида, а Зевс?”
Тепляшина: “По вашему мнению, можно будет проверить”.
Cуд: “Это будет ложное утверждение”.
Подольский: “Нет больше вопросов к данному специалисту, ваша честь”.
Суд: “Я хотела уточнить все-таки: когда вы говорили о том, что фактоид – это сплетня, запятая, утверждение, скажите, пожалуйста, значение слова «сплетня»: ложь, а значение слова «утверждение» тоже ложь? Т.е. вы как-то так как синонимы перечислили: сплетня и утверждение”.
Тепляшина: “Ну т.е. это сплетня в виде утверждения”.
***
Cуд: “Был ли поставлен перед вами вопрос о наличии в представленных текстах информации о действиях ВС РФ, а также о действиях госорганов РФ, выраженной в форме утверждения о фактах и событиях? В каком-либо вопросе?”
Тепляшина: «Каковы цели использования ВС РФ в ходе проведения СВО, по мнению автора?».
Суд: “Т.е. вы считаете, что вот этот вопрос, да?”
Тепляшина: “Ну, этот вопрос, да, и выяснилось, что это не мнение автора, а утверждение автора”.
Суд: “Это утверждение о факте или событии? Когда речь идет о целях?”
Тепляшина: “Факт – это информация о событии верифицированная, но примерно это одно и то же. Но событие, как правило, состоялось, да, но о нем могут не сообщить. Когда о нем сообщают и подтверждают, то тогда уже говорят о факте, что это событие состоялось как факт”.
Cуд: “Цель – это что, событие?”
Тепляшина: “Событие – это реально происходящее”.
Суд: “А цель? … Просто вы сказали, что утверждение о фактах или событиях содержится в целях РФ, вот я и пытаюсь понять: цели РФ – это утверждение о факте или событии, или о чем?”
Тепляшина: «Каковы цели использования ВС РФ в ходе проведения СВО, по мнению автора?». Здесь как раз речь и идет о том, что утверждение было или мнение”.
Суд: “Какая-либо цель кого-либо, любая цель любого человека – это событие?”
Тепляшина: “Здесь не цель автора, здесь не спрашивается о цели автора…”
Суд: “Я пытаюсь понять, вы просто не отвечаете на вопрос, о каком событии здесь идет речь? Я просто не могу понять событие. Вот вы говорите: цель РФ. Может ли она рассматриваться как событие?”
Тепляшина: “Цель? Вероятно, действие, ведущее к этой цели, рассматривается как событие”.
Суд: “А сама цель?”
Тепляшина: “Сама цель? Обратимся к толковому словарю: цель событием быть не может”.
Суд: “Почему данное заключение не подписано вами?”
Тепляшина: “Потому что это не судебное. Несудебные заключения эксперты не подписывают”.
Подольский: “Скажите, пожалуйста, что такое специальная военная операция?”
Тепляшина: “Ну, этот вопрос, ваша честь, не имеет отношения к предмету исследования”.
Суд: “Вы сказали, я так понимаю, что ложным является использование слова «война» вместо слова «СВО». Я так понимаю, что защиту интересует термин, чтобы объяснить разницу, почему использование данного слова «война» является ложью относительно «специальной военной операции»?”
Тепляшина: “Ну потому что государственные органы РФ называют происходящее специальной военной операцией и о «войне» речи нет”.
Суд: “Сами вы самостоятельно, как лингвист, может быть, можете увидеть эту разницу или просто потому, что данное название используется организацией и поэтому данное другое не может быть использовано?”
Тепляшина: “В данном случае это не имеет отношение к предмету исследования”.
Суд: “Т.е. разница между этими понятиями отношения не имеет. А вы знаете эту разницу?”
Тепляшина: “Даже если что-то непонятно человеку, он всегда может обратиться к словарям, энциклопедиям, и уточнить значение любого слова”.
Суд: “Скажите, пожалуйста, в каком словаре прописано понятие СВО?”
Тепляшина: “Нет, «война» в толковом словаре”.
Суд: “Нет, интересует СВО … Вы, как лингвист, говорите о том, что использование слова «война» вместо слова «СВО» является не просто недопустимым, но является заведомой ложью. А можете ли вы сказать, почему это заведомая ложь, осознанная, намеренная, если вы говорите о том, что что такое «СВО», – это никакого отношения не имеет?”
Тепляшина: “Только опираясь на официальную информацию. Это моя профессиональная позиция – опираться на официальную информацию. И эти требования, собственно, предъявляются и к журналистам. А если публицисты используют в другом контексте, то они сами и отвечать должны за это, к чему отрицать то, что было сказано?”
Суд: “Нет, я в принципе поняла, что это такое, как бы, различия, вы сами назвать, судя по всему, не можете”.
Тепляшина: “Я могу…”
Суд: “Но отказываетесь”.
Тепляшина: “Я вам уже сказала, что в слове «война»…”
Cуд: “Нет, что такое СВО, в чем разница, кроме того, что так оно официально называется, вы, как лингвист, можете сказать?”
Тепляшина: “Я могу сказать толкование слова «война»”.
Суд: “Нет, а толкование слова «СВО» можете сказать?”
Тепляшина: “О целях СВО, о характере СВО есть информации у государственных органов и у главы государства. Я думаю, мы все с ней ознакомлены, с этой интерпретацией”.
Суд: “Понятно”.
Гособвинитель ходатайствует о назначении повторной судебной психолого-лингвистической экспертизы. В деле имеется экспертное заключение специалиста СПбГУ, согласно которому в действиях Бестужева имеются признаки состава преступления, предусмотренного п. “д” ч. 2 ст. 207.3 УК РФ. Указанное заключение не вызывает никаких сомнений, поскольку в полной мере соответствует требованиям УПК РФ, в ходе судебного следствия допрошен директор Центра экспертиз СПбГУ Попов, пояснивший, что лично исследование не проводил, но подписал заключение специалиста его учреждения, специалист Тепляшина подтвердила выводы заключения. В судебном заседании 12.04.2024 г. по ходатайству защиты была назначена судебная психолого-лингвистическая экспертиза, местом проведения которой определено ФБУ «Северо-Западный региональный центр судебной экспертизы». Согласно выводам экспертов, в действиях Бестужева не содержится признаков вменяемого преступления. В судебном заседании 19.08.2024 г. по ходатайству обвинения были допрошены эксперты Раскина и Медведева, пояснившие, что при производстве экспертизы не учитывали личность Бестужева, что могло повлиять на их выводы, а могло и не повлиять, на указанный вопрос они ответить не смогли. Раскина на вопрос об объеме исследованных материалов пояснила, что исследовала лишь комментарии Бестужева. На вопрос, исследовали ли они внешние ссылки, а также видеозаписи платформ, в том числе YouTube, которые также вменяются в вину Бестужеву, пояснила, что такая задача поставлена не была, равно как и не были предоставлены на исследование указанные материалы, эксперты были ограничены рамками поставленных вопросов. «Таким образом, эксперты подтвердили свое заключение, но пояснили, что исследовали не в полном объеме информацию, содержащуюся в комментариях в пабликах Бестужева, а лишь его комментарии исследовали, при этом на вопрос о содержании видеозаписей, приложенных Бестужевым к комментариям своим, эксперт Раскина пояснила, что, возможно, они содержат признаки фейков, но поскольку они не были ими исследованы, сказать с уверенностью об этом она в настоящее время не может». Так, в настоящее время в материалах дела имеется два противоречащих друг другу заключения, при этом экспертами Раскиной и Медведевой не были исследованы внешние ссылки и видеозаписи к комментариям Бестужева. Как следует из ч. 2 cт. 207 УПК, в случаях возникновения сомнений в обоснованности заключения эксперта или наличия противоречий в выводах эксперта или экспертов по тем же вопросам может быть назначена повторная экспертиза, производство которой поручается другому эксперту.
«Таким образом, в связи с необходимостью полного и всестороннего исследования доказательств стороны обвинения я прошу назначить и провести повторную судебную комплексную судебную психолого-лингвистическую экспертизу, производство которой поручить экспертам ФБУ «Российский федеральный центр судебной экспертизы при Министерстве юстиции РФ», поставить перед экспертами следующие вопросы:
Обсуждается заявленное ходатайство. Подольский полагает необоснованным и просит отказать, поскольку оно содержит новые вопросы, тогда как повторная экспертиза проводится исключительно по тем же вопросам. Более того, никаких двух экспертных заключений в материалах дела не имеется, «у нас имеется одно-единственное, которое сделано экспертами РЦСЭ, оно абсолютно обосновано, эксперты полностью ответили на вопросы обвинения, защиты и суда, полностью подтвердили выводы». Что касается вопросов, которые обвинение пытается поставить по поводу площадки YouTube, «а чего мы не идем “Контакт” весь осматривать, давайте все ссылки посмотрим». Круг возможных вопросов ограничен обвинительным заключением, никаких площадок YouTube в нем не имеется. Эксперт Раскина пояснила, что ни в одном из вменяемых сообщений нет сообщений о фактах и событиях, «сейчас, да, понятно, что гособвинитель не может свыкнуться с мыслью о том, что состава здесь нету, и ищет за что бы зацепиться». Ходатайство абсолютно необоснованно, поскольку никаких противоречий материалы дела не содержат, экспертиза сделана компетентными экспертами, которые полностью ответили на вопросы суда, прошлись по всему обвинительному заключению. Что касается личности, эксперты пояснили, что с учетом лингвистического характера экспертизы они не могут сказать, какие особенности личности могли бы повлиять на выводы, «т.е. в итоге ответили, что никакие, собственно».
Суд: “Скажите, пожалуйста, где в заключении, проведенном специалистом, имеются указания на признаки состава 207.3, 2, п. «д»?”
Гособвинитель: “Там имеются признаки о наличии в высказываниях Бестужева ложных сведений, выдаваемых под действительными, соответственно, это и является составом указанного преступления. Также, ваша честь, я хотела бы добавить, что если бы более внимательно защитник ознакомился с обвинением, которое предъявлено Бестужеву, то Бестужеву вменяются в том числе ссылки видео на YouTube: та самая беседа с Василием Николенко, которая была озвучена сейчас нам Тепляшиной, специалистом, которая была допрошена прямо сейчас в ходе судебного следствия. Указанное видео также вменяется в вину Бестужеву”.
Подольский: “Как раз беседа Василия Николенко приложена к материалам дела отдельным файлом на диске, а вот те видео, про которые говорит гособвинитель, там на YouTube, они не приложены и они не вменяются … Видео, про которые говорит гособвинитель, которые он хочет с YouTube, откуда с каких-то сторонних источников, которых не было на странице Бестужева, осмотреть, вот этого в обвинительном заключении нет, я об этом говорю. Плюс у нас нет конкурирующих между собой экспертных заключений. Каким образом гособвинитель хочет признать выводы экспертизы, проведенной государственной экспертной организацией, государственными экспертами, необоснованными, я не очень понимаю, гособвинитель этого не пояснил. Поэтому каких-либо оснований для назначения повторной либо новой экспертизы нет”.
Суд удаляется в совещательную комнату для рассмотрения ходатайства, оглашение результата и продолжение заседания откладывается следующий день.
