Фото снаружи суда
О деле: Санкт-Петербургский городской суд осудил гражданина Эквадора Кортеса Киньонеса Франсиско Ксавьера в контрабанде и сбыте наркотиков в особо крупном размере (пп. «б» ч. 4 ст. 229.1 и ч. 5 ст. 228.1 УК РФ) на 17 лет лишения свободы. Адвокат Кортеса подал апелляцию.
Дело рассматривает судебная коллегия второго апелляционного суда под председательством судьи Елены Николаевны Стародубцевой, и двух других судей – Светланы Александровны Клюсовой и Сергея Валерьевича Напалкова.
Пройдя в здание суда, мне, как и всем слушателям, приходится ожидать приглашения в холле на втором этаже, а не возле зала, по причине закрытости на магнитный замок ведущего к нему коридора. При этом на моих глазах прокурор по другому делу смог пройти туда самостоятельно, воспользовавшись имевшимся у него ключом. Адвокат и переводчик ожидают вместе со мной, пока к нам не выходит помощник судьи и не сопровождает к залу, в котором назначено рассмотрение.
В зале помощник судьи Матлин А. В. сначала интересуется, кто я, затем, получив ответ, возмущенно удивляется: “В смысле, просто слушатель?”, после чего требует предъявить паспорт, однако я не спешу подчиняться, предварительно задав вопрос о целях данного действия. Помощник еще более возмущенно переспрашивает: “В смысле, зачем?” и отходит к своему столу, чтобы по телефону вызвать приставов. Двое приставов заходят в зал через несколько минут и остаются до конца заседания. Уже в их присутствии помощник снова подходит ко мне и предупреждает, что аудиофиксация, видеосъемка хода заседания запрещена, хотя на тот момент я не осуществлял ни одно из указанных действий. Относительно аудио я возражаю, что это не так, помощник отвечает: “Допустим”, я настаиваю, что точно, после чего он переходит на откровенное хамство: “Не надо борзеть”. Помощник жалуется на меня приставу, в связи с чем последний также вступает в диалог и пытается меня убедить, что аудиозапись разрешена, но лишь после предупреждения об этом судьи и получения согласия на ее ведение. Адвокат Шабанов подтверждает, что разрешения на ведение аудиозаписи не требуется. Пристав заявляет, что в конкретном суде могут быть какие-то особые правила на этот счет, потом требует, чтобы мы назвали конкретную норму, в соответствии с которой разрешена аудиозапись. Получив многократные ссылки на ст. 241 УПК, пристав не находит, что возразить, и сворачивает тему.
Явились адвокат Шабанов В. А., представитель Генпрокуратуры РФ Мариинская Н. В., переводчик коллегии переводчиков “Доминик” Михайлов И. А. Кортес участвует в заседании посредством видеоконференцсвязи с СИЗО. В зале суда слышимость ВКС нормальная, однако подсудимый жалуется на качество связи (прерывание звука) с его стороны. Переводчик осуществляет синхронный перевод всего сказанного судом и участниками процесса, которые делают паузы после определенного количества фраз, чтобы он успел их перевести.
Заседание объявляют открытым, судья Стародубцева устанавливает личность переводчика, разъясняет ему уголовную ответственность за заведомо ложный перевод, удостоверяется в наличии понимания между ним и подсудимым.
Устанавливают личность подсудимого.
В отсутствие возражений сторон суд переходит к рассмотрению дела при состоявшейся явке.
Судья докладывает содержание апелляционной жалобы.
Уголовное дело рассматривается по апелляционной жалобе адвоката Шабанова на приговор Санкт-Петербургского городского суда, постановленный с участием коллегии присяжных. Кортес, ранее не судимый, осужден к 17 годам лишения свободы…
В жалобе защитник ссылается на нарушение и неправильное применение норм УПК И УК. Cуд первой инстанции нарушил принципы состязательности и равенства сторон. Так, защите неоднократно, незаконно и необоснованно отказали в ходатайстве о приобщении к делу и исследовании с участием присяжных акта адвокатского опроса гражданки Чавес, сообщившей защитнику сведения, относящиеся к рассматриваемому уголовному делу, а именно: к событиям, произошедшим с 7 по 10 июля 2018 г. во время пребывания Кортеса и Чавес в СПб, а также к обстоятельствам встречи Кортеса и Санчеса в Мадриде в октябре 2018 г., очевидцем которых она являлась. Суд отказал в ходатайстве, мотивировав исключительно возможной длительностью исполнения. В результате указанных действий защита была лишена возможности предъявить присяжным доказательства невиновности Кортеса, чем были нарушены конституционные и процессуальные принципы равенства и состязательности сторон.
Кроме того, в нарушение ч. 4 cт. 15 УПК РФ суд выступил на стороне обвинения, поскольку после того, как Санчес, осужденный вступившим в силу приговором по выделенному уголовному делу и вызванный по ходатайству прокурора для допроса в качестве свидетеля, отказался дать показания, суд, несмотря на возражения защиты, удовлетворил ходатайство обвинения об оглашении его показаний, данных в качестве подозреваемого и обвиняемого по выделенному делу, в том числе на очной ставке с Кортесом, а также в качестве подсудимого и осужденного. Далее, ссылаясь на УПК, определения и постановления Конституционного и Верховного судов РФ, полагает, что показания Санчеса получены с существенным нарушением требований УПК, суд необоснованно отказал в признании их недопустимыми доказательствами и исследовал с участием присяжных, чем нарушил нормы УПК, в том числе право подсудимого на допрос показывающих против него свидетелей.
Кроме того, в нарушение ч. 4 ст. 347 УПК суд поставил под сомнение вердикт присяжных. Приводя выдержки из вопросного листа и давая свою трактовку ответа присяжных на вопрос № 2, защитник полагает, что присяжные признали доказанным лишь то, что Кортес в период с 7 по 10 июля 2018 г. прибыл в СПб, где дал указание неустановленным лицам приискать покупателя пробной партии кокаина. При этом из ответа не следует, что указание касалось именно 7 кг, в связи с чем указание в приговоре данной массы кокаина является попыткой суда исказить мнение присяжных и поставить под сомнение правильность вердикта, а также нарушением требований ч. 3 cт. 14 УПК (презумпции невиновности) о толковании сомнений в пользу подсудимого.
Кроме того, из представленных присяжным доказательств следует, что ранее ноября 2018 г. масса кокаина, который должен был быть привезен в РФ, ни с кем не обсуждалась. Все остальные действия, якобы совершенные Кортесом и перечисленные в вопросе № 2, присяжные признали недоказанными, однако суд, признав недоказанным совершение Кортесом действий, описанных под вопросами 1, 3, 4 и частично 5 в вопросе № 2 и, исключив их из объема обвинения, вместе с тем, несмотря на вердикт, посчитал доказанными действия и указал в приговоре, что не позднее 25.10.2018 г. Кортес дал другому лицу указание вылететь в СПб, встретиться с неустановленными лицами, извлечь кокаин из тайника в контейнере, хранить и продать его подысканному покупателю.
Выражая недоумение выводам суда, считает, что они не нашли обоснования в приговоре, а данная судом квалификация действий Кортеса нарушает требования ст. 339 УПК, поскольку прокурор к моменту постановки вопросов присяжным не предъявлял и не поддерживал обвинение в совершении деяния, предусмотренного ч. 4 cт. 33 УК. Отмечает, что в ходе предварительного и судебного следствия обозначенные как “неустановленные лица” в действительности установлены, ими являлись Колоскин и допрошенные в суде сотрудники полиции.
В нарушение ст. 345 УПК суд проигнорировал отсутствие в вопросном листе ответов на каждый из поставленных вопросов в однозначной, не поддающейся сомнению и двоякому трактованию формулировке, не предложив присяжным вернуться в совещательную комнату для внесения уточнений, которые позволили бы суду постановить приговор, не основываясь на личных и пристрастных предположениях. Дополнительным подтверждением этому является то, что в вердикте присяжных указано о даче указаний Кортесом другим лицам во множественном числе, однако суд, игнорируя это и расширительно трактуя вердикт, указал в приговоре, что присяжные якобы сочли доказанным, что Кортес давал указания по поиску покупателей наркотика в особо крупном размере, его незаконному перемещению через границу и сбыту другому и неустановленным лицам, хотя в вердикте речь идет только о других лицах, ничего не сказано про размер наркотического средства и о том, какие именно указания Кортеса вообще имеются в виду. Считает, что это стало возможным ввиду допущенного судом нарушения ст. 345 УПК и неправильной постановки основного вопроса о доказанности совершения действий осужденным путем разделения его на несколько вопросов, в результате чего в вердикте возникли неясности и противоречия, которые не были устранены.
Кроме того, независимо от позиции защиты о недоказанности обвинения в совершении преступления в составе организованной преступной группы и в особо крупном размере, считает, что суд неправильно применил уголовный закон, квалифицировав действия как оконченное преступление. Так, суд установил, что кокаин был извлечен из тайника контейнера, находившегося на территории охраняемой зоны таможенного контроля морского порта, сотрудниками полиции, после чего передан ими Санчесу, т. е. поступившие контрабандным путем наркотики после передачи их Санчесу еще не были перемещены через таможенную границу, но сотрудники полиции после извлечения кокаина из тайника вместо немедленного задержания Санчеса вывезли последнего и наркотическое средство с охраняемой территории порта, чего Санчес самостоятельно сделать не мог, и фактически сами осуществили перемещение наркотика через таможенную границу. Полагает, что при таких обстоятельствах Санчес лишь покушался на преступление, но не довел свои действия до конца по не зависящим от него обстоятельства, а в отношении Кортеса можно говорить лишь о приготовлении к совершению контрабанды и незаконному сбыту, и квалификации действий по данным преступлениям через ч. 1 ст. 30 УК. Отмечает неосведомленность Кортеса о том, была ли в итоге кем бы то ни было совершена контрабанда, в какой массе и при каких обстоятельствах, а также, что умысел Кортеса не охватывался умыслом непосредственного продавца наркотика (Санчеса), поэтому он не подлежит ответственности за совершенное Санчесом преступление.
Обращает внимание на обстоятельства, свидетельствующие о невиновности Кортеса в совершении в том числе данных преступлений, указывая, что из исследованных показаний Санчеса и Кортеса стало известно, что Колоскин, действовавший с ведома и под контролем сотрудников полиции, с февраля 2018 г. просил своих друзей из Эквадора наладить поставки кокаина в СПб, что в соответствии с позицией Верховного Суда РФ следует расценивать как противоречащую положениям ст. 5 ФЗ “Об оперативно-розыскной деятельности” провокацию контрабанды и сбыта наркотических средств со стороны сотрудников полиции, поэтому представленные суду в качестве доказательств результаты ОРМ, а также производные от них доказательства получены с существенным нарушением норм УПК и не могут приниматься во внимание при вынесении приговора.
Указанные обстоятельства в соответствии с требованиями ч. 4 ст. 348 УПК обязывали к вынесению оправдательного приговора в связи с отсутствием состава преступления, чего суд, несмотря на ходатайство защитника в прениях, не сделал. Также указывает, что в нарушение ч. 2 cт. 338 УПК суд отказал защите в постановке перед присяжными вопросов о наличии обстоятельств, исключающих ответственность или влекущих ответственность за менее тяжкое преступление. Полагает, что приведенные доводы как о наличии безусловных оснований для отмены приговора, так и о необходимости признания Кортеса невиновным нашли свое подтверждение, в связи с чем просит его отменить и вынести оправдательный приговор.
На апелляционную жалобу поступили возражения гособвинителя Зубковой, просящей жалобу отклонить, приговор оставить без изменения. Более подробно останавливаться на этом документе суд не считает необходимым.
Суд: Возражения были получены Кортесом на испанском языке, он ознакомлен с ними, поэтому нет необходимости их подробно оглашать.
Суд ставит на обсуждение вопрос, есть ли необходимость повторно исследовать доказательства по делу. Все отвечают отрицательно.
Суд переходит к стадии прений, слово предоставляют защитнику.
Шабанов: Не считая необходимым повторять доводы более, чем подробно изложенные вами, ваша честь, в моей апелляционной жалобе, хочу заявить, что я их в полном объеме поддерживаю и прошу приговор суда первой инстанции отменить, вынести в отношении моего подзащитного оправдательный приговор. Дополнительно прошу обратить внимание на то, что в приговоре суда первой инстанции вообще отсутствует оценка доводов защиты относительно имевшей место быть провокации преступления, что является, на мой взгляд, нарушением.
Кортес отказывается от участия в прениях, заявив, что поддерживает позицию защитника.
Далее выступает прокурор Мариинская. Вопреки доводам жалобы, из протокола заседания следует, что дело рассмотрено беспристрастно, с соблюдением принципов равноправия и состязательности. Суд создал условия для реализации сторонами своих процессуальных прав и исполнении предусмотренных законом обязанностей. Все ходатайства рассмотрены в установленной законом процедуре, принятые по ним решения основаны на положениях действующего законодательства и не нарушают процессуальных прав участников процесса. При этом разрешение ходатайств не в пользу заявившей стороны не может свидетельствовать об обвинительном уклоне. Суд обоснованно отказал в приобщении и исследовании акта адвокатского опроса Чавес, поскольку представленный документ не соответствует требованиям, предъявляемым к доказательствам. С учетом необеспечения стороной защиты явки указанного свидетеля, у суда отсутствовала возможность проверки достоверности содержащихся в опросе сведений. “Предложение адвоката Шабанова допросить в качестве свидетеля своего коллегу Поважина, как я поняла, адвоката той же коллегии адвокатов, в которой состоит и сам автор ходатайства, который должен был в заседании пересказать показания гр. Чавес, которые стали ему известны в ходе личных бесед по телефону, безусловно оригинально. Следуя подобному ходу трактовки уголовно-процессуального закона, мы могли бы давным-давно избавиться от такой “глупости”, как допрос свидетелей-очевидцев, и ограничиться исключительно допросами адвокатов, прокуроров и следователей, которые бы предельно честно пересказывали суду, что им стало известно от других лиц, однако действующим законодательством подобные пересказы, дача показаний по доверенности и т. д. не предусмотрены”. При проверке показаний данного свидетеля в целях возможности последующего допроса в присутствии присяжных судом верно установлено, что Поважин не является ни очевидцем, ни свидетелем рассматриваемых событий. Субъективное изложение позиции по делу за другого человека не может расцениваться как доказательство.
Как следует из протокола заседания, суд первой инстанции создал все необходимые условия для подготовки доказательств к исследованию, предоставляя достаточно времени и откладывая судебное разбирательство по ходатайству защиты. Рассмотрение дела начато в мае 2022 г., 10.10.2022 г. защита начала представлять свои доказательств, ходатайство о направлении запроса о правовой помощи было заявлено 02.11.2022 г. при завершении стадии дополнений, уже после разъяснения процедуры прений сторон присяжным. С учетом обстоятельств дела, исходя в том числе из содержания показаний Кортеса в течение продолжительного времени, а также хода рассмотрения, суд обоснованно счел указанное ходатайство злоупотреблением правом и нарушением требований УПК о разумности сроков судопроизводства. Принятием решения об отказе в направлении запроса права защиты на представление доказательств ограничены не были, поскольку она не была лишена возможности обеспечить явку Чавес.
Как справедливо указано в возражениях гособвинителя, запретов допрашивать соучастника по выделенному уголовному делу в отношении другого соучастника, как и при наличии предусмотренных УПК оснований оглашать его показания в связи с отказом от дачи показаний, уголовно-процессуальный закон не содержит, поэтому у суда не имелось оснований для отказа в ходатайстве об оглашении показаний Санчеса как допустимых доказательств по делу.
– Состязательность и равноправие сторон, о которых неоднократно вопрошает автор жалобы, предполагают не только равные права, но и строгое соблюдение сторонами требований закона, тем более в суде с участием присяжных заседателей. Закон един для всех участников процесса и его толкование, как в одной юмористической сценке “здесь играем, здесь не играем” и т. д., недопустимо. На известное для российских участников процесса изречение меня натолкнул следующий эпизод процесса. Первоначально адвокатом было заявлено ходатайство об исключении из числа доказательств справки о проведенных ОРМ как полученной с нарушением закона, далее этот же документ заявлялся стороной защиты к исследованию в стадии представления своих доказательств, знаете, с каким комментарием? Цитирую: “Я считал этот документ недопустимым доказательством стороны обвинения, а со стороны защиты считаю допустимым”. По сути, все претензии к председательствующему, который, по моему мнению, был более чем снисходителен к не вполне корректному адвокату в ходе судебного разбирательства…
Шабанов: Я возражаю, ваша честь, против оценки моих действий гособвинителем.
Суд заносит возражения в протокол, а прокурор продолжает:
– Сводятся к ложному пониманию закона о вседозволенности действий стороны защиты. Чтобы не быть голословной, приведу несколько примеров. Во вступительном заявлении защитник много рассказывал о себе, отметил наличие высшего юридического образования, 30-летний опыт в уголовно-процессуальной деятельности, куда включено более, чем 20 лет опыта работы следователем и руководителем следственного органа, при этом следующим образом охарактеризовал своих оппонентов: гособвинители прекрасно осознают, что представленные материалы ничего не доказывают, однако поступить по-другому обвинение не может и не желает, возможно, из-за страха перед возможными репрессиями со стороны своего начальства. Адвокат неоднократно пререкался с председательствующим, в том числе в присутствии присяжных, указывая, что суд не должен ждать ходатайства от сторон, а обязан сам, по собственному усмотрению направлять ходатайства и получать доказательства.
Указанные мной нарушения (к сожалению, не единственные) своевременно нивелировались председательствующим, присяжным давались соответствующие разъяснения. Приведены они мной для наглядной иллюстрации представления стороны защиты о правах адвоката и обязанностей суда и прокуратуры с вытекающими из этого взглядами на равноправие и состязательность.
Вопросный лист составлен в соответствии с предъявленным обвинением, с учетом результатов судебного следствия и прений сторон. При этом фактические обстоятельства дела, выяснявшиеся в вопросном листе, позволяли суду в случае утвердительных ответов объективно установить форму вины Кортеса и его роль в преступлении. Необходимости в постановке дополнительных вопросов или вопросов в иной формулировке не имелось, поскольку сформулированные вопросы позволяли присяжным в случае принятия ими версии стороны защиты ответить таким образом, чтобы исключить ряд обстоятельств в инкриминируемом деянии, что и произошло в последующем. То, что суд для ясности и удобства присяжных разбил изложение вопроса на абзацы, нарушением закона не является, также это нельзя назвать разделением одного вопроса на несколько, т. к. вопрос по событию преступления был поставлен один.
Приговор в полной мере основан на обстоятельствах дела, признанных присяжными доказанными. Содержащиеся в вердикте ответы являются ясными и непротиворечивыми, действия осужденного в соответствии с вердиктом квалифицированы правильно. Утверждение адвоката о том, что осуждение Кортеса за подстрекательство к контрабанде и сбыту не основано на установленных вердиктом фактических обстоятельствах, не соответствует действительности, поскольку из сопоставления ответов на вопросы № 1, где описано событие преступления и наступившие последствия, и № 2 с изложением роли подсудимого, со всей определенностью следует доказанность того, что подсудимый совместно с другими неустановленными лицами принял участие в описанных в первом вопросе действиях, при этом лично дал указания соучастникам по действиям в СПб. И именно в соответствии с этими указаниями другое лицо после перемещения наркотического средства через границу продало его сотрудникам правоохранительных органов. Тем самым, вопреки мнению защиты, присяжные признали, что Кортес путем дачи конкретных указаний склонил третьих лиц к совершению действий по контрабанде и сбыту наркотических средств. Тот факт, что признано недоказанным совершение преступления в составе организованной группы, непосредственное приискание Кортеса исполнителем преступления, принятие участия в переговорах относительно стоимости кокаина не имеют определяющего значения для квалификации действий подсудимого.
Таким образом, суд, не оспаривая выводы присяжных относительно объема участия Кортеса, пришел к правильному выводу о его виновности в совершении действий по подстрекательству и контрабанде. Доводы защиты о том, что его действия должны быть квалифицированы как приготовление, являются необоснованными, поскольку в вердикте указано, что преступление доведено до логического завершения по указанию Кортеса. Указание в приговоре фамилии соучастника (Санчеса) полагает правомерным с учетом поставленного и вступившего в законную силу приговора в отношении него. Доводы адвоката о наличии либо отсутствии каких бы то ни было доказательств не могут являться предметом обсуждения c учетом выбранной подсудимым формы судопроизводства. Данных, свидетельствующих о допущенных в ходе ОРМ нарушениях ФЗ “Об оперативно-розыскной деятельности” и ставящих под сомнение законность приговора, в том числе о провокации преступления, из материалов дела не усматривается. Из установленных судом обстоятельств следует, что умысел на контрабанду и сбыт наркотических средств у Санчеса и Кортеса сформировался самостоятельно, без участия сотрудников, проводивших ОРМ.
Прокурор, повернувшись к судьям: Уважаемый суд, в соответствии с протоколом заседания, автор жалобы в ходе судебного разбирательства пояснил председательствующему, что ему не нужны разъяснения вышестоящих инстанций, которые в этом, то бишь уголовном праве и процессе, не разбираются. Лично я так не считаю, поэтому я вас прошу принять законное и обоснованное решение: оставить приговор Санкт-Петербургского городского суда без изменений, а апелляционную жалобу адвоката без удовлетворения.
Шабанов выступает с репликой: К сожалению, не услышал в речи гособвинителя, в чем именно заключается “непроцессуальность” адвокатского запроса, он предусмотрен нормами УПК, относится к доказательствам, которые вправе представлять защита. Причем я уже неоднократно это слышу, слышал и от прошлого гособвинителя, даже председательствующий мне заявлял, что адвокатский запрос получен “непроцессуальным путем”, правда, никто мне не смог пояснить: а что такое процессуальный путь получения адвокатского запроса? Поэтому, на мой взгляд, недопущение до слуха и зрения присяжных акта адвокатского запроса вызвано только одной целью: не дать им возможность услышать доказательства, оправдывающие моего подзащитного. То же самое могу сказать о возможности либо невозможности допроса адвоката: п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК как раз дает такую возможность и предусматривает возможность допроса при наличии согласия доверителя. Доводы стороны обвинения более чем полностью не основаны на законе. По поводу возможности обеспечения явки гр. Чавес, проживающей, на минутку, в Испании, в условиях кризиса, связанного с коронавирусом, а еще и с начавшейся специальной операцией, и отсутствием у нее денег. Защита исчерпала все возможности предъявления суду и присяжным сведений, которыми она располагает. Заявлялись неоднократно ходатайства о приобщении, отмечу, кстати, нотариально заверенного адвокатского запроса. После отказа в допросе защитника и только когда уже исчерпаны были все меры по предъявлению данного доказательства, было заявлено ходатайство о направлении международного поручения. Естественно, защита не имела фактической и физической возможности обеспечения ее явки, ну, откидывая вопросы кризисов, у свидетеля не было денег сюда приехать. Ничто, собственно, более ярко не демонстрирует отсутствие соблюдения принципа состязательности сторон, именно подобный подход суда первой инстанции к доказательствам защиты. В своей речи уважаемый гособвинитель более чем конкретные доводы защиты со ссылкой на нормы УПК, решения Конституционного, Верховного Суда, другие нормативные акты пытается опровергнуть их бездоказательными и необоснованными нормами права утверждениями, даже не пытаясь как-то обосновать. На мой взгляд, мы услышали не более чем пространное лирическое выступление, не подкрепленное конкретными доводами со ссылками на нормы права. Говорит это только, по моему мнению, об одном: об отсутствии у гособвинения основанных на законе возражений. Именно поэтому речь обвинения сосредоточена в основном почему-то на личности защитника, а не на обосновании нормами права своих возражений на мои доводы. Считаю подобное фактическим признанием обвинением обоснованности доводов защиты.
Прения объявляют оконченными, подсудимому предоставляют последнее слово. Кортес говорит, что все уже сказано защитником, хочет только добавить, что он невиновен и хочет побыстрее выйти из сложившейся ситуации, потому что семья в нем нуждается, а он далеко.
Коллегия удаляется для принятия решения, возвращается по прошествии 17 минут и оглашает вводную, резолютивную части апелляционного определения: приговор суда первой инстанции оставить без изменений, апелляционную жалобу защитника без удовлетворения.
