О деле: Александру Юрьевну Скочиленко обвиняют в «дискредитации ВС РФ» в соответствии с п. «д», ч. 2 ст. 207.3 УК РФ. Скочиленко грозит до 10 лет лишения свободы за то, что 31 марта она заменила ценники в магазине “Перекресток” на листовки с информацией из новостных лент о действиях российских военных в Мариуполе.
Дело рассматривает Василеостровский районный суд Санкт-Петербурга, судья — Оксана Васильевна Демяшева.
В 16.00 всех запустили в зал по строгой очередности: консулы, потом журналисты аккредитованных изданий. После того, как все поместившиеся оказались в зале, и судья заняла свое место, пристав собрал у всех документы, отнес к судье, быстро вернулся к слушателям и, громко называя ФИО владельцев – раздал документы обратно.
Гособвинитель Никандрова. Художница Ева Хелки.
Заседание началось с очередного ходатайства о фото- и видеосъемке, которое не удовлетворили в связи с тем, что они “мешают нормальному ходу процесса”. Прокурор, ни судья “не против” присутствия СМИ и аудиофиксации.
Еще до оглашения решения по ходатайству Новолодский начал свое выступление и высказался, что по его мнению, слушателей и консулов унизили, переписав “для ФСБ” ФИО присутствующих с помощью аудиопротокола.
Еще до того, как он смог закончить свою речь, обвинительница Никандрова встала и по пути к выходу, громко сказав “перерыв”, скрылась за входной дверью.
Все опешили.
Новолодский вопросил, “есть ли вообще здесь председательствующая”.
Судья Демяшева вынесла ему предупреждение за “неприемлемые высказывания”, медленно собралась, встала и вышла.
Перерыв. Художница Ева Хелки.
Минут через 15 вернулась сотрудница прокуратуры, за ней вернулась и судья.
Новолодский, делая заявление, рассказывает, что в прошлом заседании ходатайствовали о смене меры пресечения из-за ухудшения здоровья подзащитной, но оно отменено без юридических доводов. Доводы защиты, в том числе и документы об ухудшении состояния здоровья – не упоминаются вовсе.
Судья Демяшева речь адвоката прерывает и сообщает, что это заявление – непроцессуальное. Уточняет, будут ли ходатайства.
Дальше Новолодский и Демяшева минут 15 спорят о существовании такого явления, как “заявление” и его процессуальности.
Сотрудница прокуратуры прерывает обоих и говорит, что будет вынуждена ходатайствовать об удалении адвоката из зала суда.
Новолодский поясняет, что удалить адвоката можно только через адвокатскую палату. Отправить им запрос, они прослушают и решат, “что адвокат Новолодский выполняет свою работу хорошо”.
Далее спор о “заявлении” продолжают. Адвокат спрашивает, можно ли ему заявить возражение, Демяшева разрешает. Новолодский заявляет возражение, что судья не может прерывать сторону защиты.
Гособвинительница встает и снова просит занести в протокол предупреждение, что она будет вынуждена просить суд об удалении адвоката, так как он должен действовать в интересах подзащитной, а он “пиарится” на деле.
Снова спорят о “заявлении”. Новолодский хочет заявить о нарушении закона судьей Демяшевой, но судья считает, что действия судьи обжалуются в другом порядке.
Новолодский утверждает, что Василеостровский районный суд отказался передавать жалобу в городской.
Судья и адвокат идут по новому кругу реплик:
– Есть ходатайства?
– Есть заявления.
– Обжалование происходит в другом порядке.
– Это не жалоба.
Судья говорит, что высказывание адвоката должно быть в другом порядке. Новолодский интересуется, в каком, и выражает готовность воспользоваться законом.
Демяшева после паузы вспоминает, что судье вопросы не задают и напоминает об этом адвокату.
Второе заявление касается аудиопротокола. Судьей принято решение дать ознакомиться с аудиопротоколом после вынесения приговора и вступления его в законную силу.
Судья говорит, что заявление зафиксировано, и спрашивает о позиции остальных представителей защиты. Остальные защитники поддерживают заявление.
Когда спрашивают Никандрову, она говорит, что это же заявление, и оно не требует обсуждения.
Судья комментирует, что ходатайство непроцессуальное, есть ли другие. Спрашивает о возможности продолжить заседание, затем спрашивает у каждого защитника и защитницы, у самой подсудимой, согласована ли позиция, и нужно ли время, чтобы согласовать ее.
У адвокатки Неповинновой судья уточняет, нужно ли ей пообщаться со Скочиленко сейчас в связи с тем, что защитница говорила в своем заявлении о недопуске к подзащитной.
Неповинновой прямо сейчас не нужно – она отмечает, что говорила о других ситуациях.
Подсудимая Скочиленко. Художница Ева Хелки.
Новолодский просит возможность дать подсудимой совет, поворачивается и говорит, что это попытка сорвать заседание. “Впервые вижу, чтобы это делал суд», – комментирует адвокат.
Подзащитная хочет продолжить заседание и готова выслушивать доказательства прокурора.
После решения продолжать сотрудница прокуратуры ходатайствует об оглашении листов дела в качестве доказательств и зачитывает их номера.
При перечислении очередных листов Новолодский прерывает Никандрову и настаивает, что нужно оглашать доказательства, а не просто перечислять листы дела.
Судья говорит, что это ходатайство об оглашении.
Гособвинительница продолжает называть листы.
Когда перечисление закончилось, судья Демяшева уточнила у Новолодского, не возражают ли они против этого ходатайства. Он не возражает и «очень хочет услышать, что кроется за этими доказательствами, «но если там будет “нечто под видом доказательств”» – Новолодский просит дать возможность ему вставлять короткие реплики. Судья не возражает.
Сотрудница прокуратуры начинает очень тихо читать. Одна из слушательниц просит “ради бога, можно погромче”. Никандрова говорит “нельзя” и продолжает так же тихо зачитывать. В зале начинается шепот и общение с приставами.
В качестве доказательства Никандрова зачитывает рапорт, но адвокат ее прерывает с УПК в руках и говорит, что рапорт не является доказательствам. Цитирует 84 статью УПК и отмечает, что и под пункт “иные” рапорт подходить не может, так как доказывать нужно заведомость. Сотрудница прокуратуры читает следующий документ.
Новолодский утверждает, что это не доказательства, а внутренний документ – переписка следователей. Это не доказательство и заведомость не доказуема.
Судья. Художница Ева Хелки.
После очередного комментария адвоката сотрудница прокуратуры подходит к судье и говорит “будем считать, что огласили”.
Дальше следует перепалка о том, надо ли подробно зачитывать доказательства или нет. Сходятся на том, что можно ограничиться названиями документов.
При оглашении названий документов, доказывающих вину и умысел Скочиленко, называются, например: “должностная инструкция пекаря”, “должностная инструкция директора”, “должностная инструкция кассира”, “инструкция по работе автоматических дверей”, “график работы на март”. Также оглашают личные данные работников. Когда Никандрова произносит “инструкции пекаря” слушатели начинают смеяться. Судья не выдерживает и кричит, что “слушатели – слушают, а веселиться можно и в коридоре”.
Защитник комментирует практически каждое “доказательство”, например: “это не доказательство, а информационный мусор”, “профанация”, “макулатура” и т.п.
Как минимум дважды судья делает замечание адвокату и вносит в протокол “неподобающее поведение” адвоката.
После того как оглашение заканчивается, судья говорит, что обвинение ходатайствовало об отложении.
Все защитники и подзащитная хотят слушать доказательства дальше, но судья удовлетворяет ходатайство.
