О деле: Следствие возбудили из-за поста в социальной сети Facebook (принадлежит Meta, которая признана в РФ экстремистской), где Олег Петрович Орлов высказал своё мнение относительно использования ВС РФ в целях, по его мнению, отличных от защиты РФ. Обвинение предъявлено по ч. 1 ст. 280.3 УК РФ за повторную дискредитацию ВС РФ, так как подсудимого уже привлекали к административной ответственности за аналогичное правонарушение. Олег Орлов является сопредседателем Центра защиты прав человека «Мемориал».
Дело рассматривает Головинский районный суд, судья – Кристина Петровна Кострюкова.
Обвинение теперь представляет старший помощник прокурора Щербакова.
Защита: Тертухина, Муратов.
Возражений в отношении замены прокурора нет.
Ходатайство защиты:
– В основу обвинения легло заключение экспертов Крюковой и Тарасова. Единственное доказательство – это их заключение. Оно необъективно и непрофессионально составлено, эксперты не имеют специальных знаний. Проверять их компетенцию – это обязанность судов. Эксперту необходимо профильное базовое образование. Крюкова и Тарасов таким образованием не обладают, т. е. они некомпетентны. Крюкова заявила о своих работах, но обнаружить ее статьи нет возможности. Тарасов не получал дополнительного профессионального образования, не ведет научной лингвистической деятельности. Прошу направить запрос в Академию наук о публикациях и деятельности этих экспертов, а также в центр судебных экспертиз. Прошу приобщить ходатайство к материалам дела.
Муратов:
– Шуйский суд признал недопустимыми 5 экспертиз Крюковой и Тарасова. Прошу поддержать ходатайство.
Орлов:
– Прошу поддержать.
Прокурор:
– Оснований для запросов нет.
Суд постановил в ходатайстве отказать, к делу приобщить.
Защита вносит ходатайство о вызове свидетелей.
– Допрос следователя Савченко необходим. Только он может пояснить появление свидетелей Мироненко и Выханько. И почему оглашены их показания в предварительном следствии. Защита привлекла специалиста Новожилову, имеющую высшее лингвистическое и юридическое образование, она аккредитованный эксперт. Я предоставила протоколы допроса свидетелей.
Эксперт заключила, что тексты скопированы один с другого. Свидетели не смогли ответить на вопросы, и суд заявил, что вопросы о совпадении протоколов допроса надо задать следователю. Суд обязан проверить следствие по делу. Свидетели не знакомы с подзащитным, но были допрошены на внесудебной стадии. Следователя необходимо допросить о заключении экспертов, каковых экспертов неоднократно уличали в недобросовестности и плагиате.
Суд уточняет, зачем допрос следователя. Защита повторяет доводы.
Другой защитник и Орлов поддерживают ходатайство.
Суд:
– Мы же допросили свидетелей в заседании.
Орлов:
– Представляется важным изготовление этих странных протоколов допроса на следствии.
Муратов:
– Следователь пошел по пути копипаста. Иначе такие совпадения невозможны. И почему экспертиза заказана частной конторе? Это недобросовестный подход следователя Савченко. Он и вовлек в халтуру прокурора и своего начальника.
Прокурор:
– Следователь нам ничего не пояснит.
Суд:
– Отказать, для вызова нет оснований.
Защита:
– Мы пригласили ряд свидетелей.
Свидетель Владимир Лукин.
Устанавливают личность, предупреждают об ответственности, зачитывают права.
Лукин:
– Знаком с Орловым. Занимались правозащитой, особенно когда я был омбудсменом.
Муратов:
– Расскажите о себе.
– Закончил педагогический университет, был депутатом. Потом омбудсменом два срока. Работаю в ВШЭ.
– Вы один из авторов Конституции.
– Да.
– Что называется духом и ценностями Конституции? Предполагается ли в ней дискуссия?
– Первая часть не подвержена изменениям. Стержневая часть говорит об основных правах граждан.
– Является ли статья, написанная подсудимым, дискредитацией, или это проявление свободы мысли? Гарантируется ли свобода мысли и высказывания Конституцией РФ?
– Конституция – документ прямого действия. Это всем известно, в том числе суду. Все это активно действует.
– В каких случаях цензура вводится?
– Ограничения мотивированы военным положением, например. Но военного положения сейчас нет.
– Вы связаны с правозащитным движением. Эксперты назвали правозащиту враждебной государству.
– Кто определяет правозащиту антигосударственной? Государство обязано соблюдать конституцию и защищать права граждан. Конституция выше всех законов.
Суд:
– Это первый курс.
Муратов суду:
– Но эксперты говорили другое.
Лукину:
– Вы сотрудничали с Орловым. Он унижал государственные институты?
Лукин:
– Олег Петрович – один из самых последовательных защитников права. Напротив, его работа была исключительно полезна, например, в вопросах мигрантов. На основании его работ внесены поправки в законы, которые действуют и сейчас.
– Каждый имеет право на жизнь. Можно ли сказать, что Орлов защищает это право, подвергаясь сам опасности?
– Во время захвата заложников несколько человек предложили себя в обмен в качестве заложников. Это Ковалев, Кобзон, Хакамада. Одним из них был Орлов. Это герои. Прошу вас, ваша честь, иметь это ввиду.
Вопросов нет. Следующий свидетель.
Защита вызывает в качестве свидетеля Рыбакова Ю.А.
Устанавливают личность, предупреждают об ответственности, зачитывают права.
Свидетель:
– С Орловым знаком более 30 лет. Работал в Верховном Совете. Орлов работал в комитете с Ковалевым. Когда я стал депутатом, мы продолжали совместную работу в Думе. Мы были вместе во время трагических событий в 1994-95 гг. в Грозном во время штурма. Они продемонстрировали его личность в полной мере. Оказались мы там по вынужденным обстоятельствам. После того, как сепаратисты объявили о своих намерениях, было решено пресечь сепаратизм, но руками чеченской оппозиции. Было решено дать им боевую технику, тем, кто против Дудаева. И этот отряд вошел в Грозный, чтоб свалить Дудаева. Когда это закончилось катастрофой, никто не хотел брать на себя ответственность. В результате от попавших к Дудаеву в плен военных РФ все отреклись. Дудаев пригрозил их расстрелять. Ковалев и Орлов полетели в Грозный, чтоб спасти пленных, но им препятствовали. И они поехали через Ингушетию, чтоб попытаться освободить пленных, так как те просто выполняли приказ. Уже начались бомбежки Грозного. Мы тоже поехали туда, чтоб разобраться, и там встретились с Ковалевым и Орловым. К этому времени около половины пленных Ковалев успел освободить, но не всех. В это время начался штурм города, хотя в Администрации Президента нас уверяли, что штурма не будет. Это была еще большая катастрофа. Все было не подготовлено, было много жертв. Мы до утра сидели в этом подвале, к утру туда вошел полевой командир, чеченец, и вывалил гору окровавленных удостоверений солдатских и офицерских. Орлов спросил: «Что дальше с ними будет?» Мы сели и стали переписывать все эти документы.
Муратов:
– И вы переслали этот список для родственников? А что еще делала ваша миссия для спасения пленных?
– Да, стали появляться новые пленные, их спускали в этот же подвал. Вероятно, наше присутствие, мы же были депутаты, уберегало от расправы этих людей.
– О списке пленных…
– Олег фиксировал все эти фамилии, и все следующие годы Орлов занимался их освобождением.
– Прошу вас как спасителя всех этих людей рассказать о захвате Басаевым роддома.
– Это произошло через 5 месяцев от начала войны. Мы были в Петербурге, они в Москве. Узнали о произошедшем и поехали в Буденновск, чтоб попытаться спасти заложников.
– В Буденновске помимо вашей воли состоялся штурм? Он удался?
– Мы приехали. Нас обманули, сказав о переговорах, на самом деле готовился штурм. Я видел, как женщины в окнах машут простынями, а в них стреляли со всех сторон. Спецназ заставили идти на штурм, они не хотели, им приказали. Штурм не удался. Я видел, как женщины падали под пулеметными очередями, и на их место вставали новые. Нам с трудом удалось дозвониться до Черномырдина. Тот узнал, что штурм провалился, и поручил нам – Ковалеву и Орлову начать переговоры. Мы пошли в больницу, увидели лужи крови, убитых заложников – детей и женщин.
– На каких условиях вы договорились отпустить заложников?
– Ковалев выдвинул условие отпустить женщин с детьми, беременных и с грудничками. Ковалев, Орлов и я сказали, что мы остаемся взамен них.
– 111 женщин и детей вышли живыми благодаря этому обмену.
– Мы убедили Басаева, что часть его требований невыполнимы, подписали соглашение о прекращении стрельбы.
– Вы уговорили его начать освобождение людей. Где вы были, когда начали выходить люди?
– Басаев сказал, что на каждого боевика должен быть добровольный заложник. Мы не могли уговаривать людей, т. к. знали, что колонна с боевиками и заложниками, которых должны выпустить из Буденновска не доедет. Басаев уговорил людей, мы тоже поехали вместе с ними. Чтоб освободили 1000 заложников и тех 120 человек, которых Басаев заставил ехать с боевиками.
– Вы знаете, что ваш опыт лег в рекомендации по ведению переговоров?
– Нет.
Муратов зачитывает рекомендации.
Муратов:
– Ваш опыт стал многократно и успешно применяться.
Рыбаков:
– Соглашение спасало ведь не только заложников, но и тех солдат, которые могли бы не погибать, если б оно было выполнено.
Защита:
– Как Орлов подписал документ?
Рыбаков:
– Он подписал как член общества «Мемориал».
– Знаете ли вы, что Орлов выходил с пикетами против СВО? Мог ли он не делать этого?
– Когда мы вышли в Грозном после штурма из подвала и увидели все это – он там поседел. С этого мгновения он стал миротворцем. Он хочет спасти страну, людей, которые гибнут непонятно за что.
Вопросов нет.
Суд:
– Это показания о личности. Я в курсе, что было в Грозном, Беслане и Чечне. Я была этому свидетелем. И куда делось русское население тогда.
Муратов:
– А сейчас оно там есть?
– Не поверите, есть. Вернулись.
Свидетельница С. А. Ганнушкина
Устанавливают личность, предупреждают об ответственности, зачитывают права.
Ганнушкина:
– Когда начался развал СССР, появились беженцы. Государство оказалось не готово к этому, и мы создали организацию «Гражданское содействие» для помощи. Там мы познакомились с Олегом. Прежде всего в рамках «Мемориала». Он был во всех точках конфликтов и на обеих сторонах. Приезжал в регион, анализировал проблему, искал пути помощи. Мы всегда пытались привлечь государство. Ездили в Чечню. Олег – человек чуткий к горю, храбрый, ответственный, в том числе за безопасность других. С огромной эмпатией и стремлением действовать и помогать.
Защита:
– Правозащита – это антигосударственная деятельность?
– Это обязанность государства – правозащита. Мы стремимся сотрудничать с государством. Не поддерживать политику государства – наше право. Наш диалог с государством – единственный залог нормального развития общества и государства. Эти площадки есть и сейчас. Я остаюсь членом экспертного совета при Президенте. Мы можем помогать, но многое мы можем только при поддержке государства.
– Расскажите, когда к вам обращается государство.
– К нам обращаются за помощью МВД, например. Когда их подопечным требуется благотворительная помощь. Уж не говоря о миссии Ковалева в освобождении пленных солдат.
– Что стало причиной ликвидации «Мемориала»?
– Несоблюдение правил маркировки, которое на тот момент еще не было принято. Это возмутительное клеймо. Это нарушение маркировки было принято как сущностное. Никто из нас не оправдывает терроризм, ни государственный, никакой. Я знаю, что Олег выходил против СВО 5 раз, это его выражение позиции. Мы выходили и вместе. «Экстремистский лозунг – мир Украине, свободу России», где тут экстремизм?
– Он бывал агрессивным?
– Нет. Он не побежит, если на него нападут, но сам не нападет никогда.
– Он руководил программой «Горячие точки». Мог ли он не выходить, не писать антивоенной статьи?
– Нет. Это единственный выход. Когда мы, как граждане, можем высказать свое отношение.
Нет вопросов.
Свидетель Т. Ибрагимов.
Устанавливают личность, предупреждают об ответственности, зачитывают права.
Суд:
– Как давно знаете Орлова?
Свидетель:
– Знаком с 2016. Я с Дагестана, на меня завели уголовное дело. В 2015 убили человека, опрашивали всех. Меня повезли на пытки, видимо, чтоб не заморачиваться. Через полтора месяца ничего не добились. Потом меня опять похитили, пытали. Они – это оперативная группа того района. Они не могли найти зацепок и решили остановиться на мне, хотели, чтоб я признался в убийстве. Пытали не только меня. Током, пластиковым мешком на голове. Поднялся шум, и меня выпустили. Но продолжали вызывать. Через год опять похитили, опять 7 суток пытали. Сломали ребра, нос, угрожали убийством, и я признался. И мне пришили еще одно убийство. Меня повезли в Каспийск и подложили наркотики. Милиция нашла наркотики, и завели дело еще и за убийство. Суд не разбирался. Я заявил о пытках и отказался от показаний. Следователь Магомедов сделал мне 5 статей. Я нанимал адвокатов, денег не было. Мои коллеги из ОНК посоветовали обратиться в «Мемориал». Орлов предоставил адвоката. Я сидел в СИЗО 9 месяцев, выбрал суд присяжных, они меня полностью оправдали. Но я сидел еще год, и мне без суда дали год строгого режима. Если б не «Мемориал», то я мог исчезнуть, как многие. Они делали обход по всем изоляторам, мне оказали безвозмездную помощь. Я очень благодарен за адвоката. «Мемориал» добился выплаты компенсации мне. Очень помог и с независимостью присяжных, и с освещением дела.
Прокурор:
– Почему назначили строгий режим? Вам вменили сбыт?
Суд:
– За наркотики не дают строгий режим.
Свидетель:
– Дали строгий.
Защита:
– Эта же судья.
Свидетель продолжает:
– Она же выносила решение по реабилитации и компенсации. И мои интересы представлял адвокат из «Мемориала». Если б не он, не знаю, что и было бы.
Вопросов нет.
Защита просит перерыв на минуту.
Защита:
– Прошу отложить заседание. Еще свидетель из другого города прибудет.
