О деле: согласно Объединенной пресс-службе судов Санкт-Петербурга Воеводин и Боровиков, имея стойкие антиобщественные взгляды, основанные на принципах нетерпимости к лицам другой национальности и расы, а также являясь сторонниками идеологии неформального движения «Straight Edge», не позднее июля 2003 объединились в организованную группу для подготовки и совершения насильственных преступлений в отношении лиц азиатской, кавказской и негроидной внешности. Трое ее членов: Бураков, Орлов и Романов совершили несколько нападений на людей, из трех человек – двое скончались.
Денис Павлович Бураков (Харчев) и Роман Сергеевич Орлов обвиняются по пп. “ж”, “л” ч. 2 ст. 105 УК РФ.
Андрей Викторович Романов обвиняется по ч. 3 ст. 30 УК РФ, а также пп. “а”, “ж”, “и”, “л” ч. 2 ст.105.
Дело рассматривает Московский районный суд Санкт-Петербурга, председательствующий судья – Олег Альбертович Тихомиров.
Доставлены подсудимые, обвинение поддерживают прокурор Ожиндовский Д.Б. и помощник прокурора Московского района Санкт-Петербург Мотренко И.С., защиту осуществляют адвокаты Кузнецова (защитник Романова), Серебряков (защитник Буракова), Мошко М.А. (защитник Орлова), также участвуют потерпевшая Бельды Е.Н., представитель потерпевшей – адвокат Данченко Е.П. Из-за шума из открытого окна и других помех тихая речь гособвинителя Мотренко, зачитывающего материалы дела, плохо слышна.
С согласия сторон по ходатайству гособвинителя оглашаются протоколы допросов неявившихся свидетелей:
— показания свидетеля Григоревской Ирины Владимировны от 2022 г. 26.12.2003 г. между 20 и 21 часами вечера возвращалась домой со своим знакомым Старченко А.П., шли по бетонированной дорожке по Новоизмайловскому пр-кту, услышали сзади какой-то непонятный шум, возню, развернулись, увидев около 10 окруживших кого-то молодых людей, один из которых наносил удары металлической палкой с заостренным концом, внешне похожей на кирку. Все были одеты в темную одежду, каких-либо криков, в том числе разжигающих межнациональную рознь, не слышала, лица не разглядела из-за темноты. Подойдя к двери общежития, развернулась и увидела, как они стали разбегаться в разные стороны, при этом на одном из убегающих была надета шапка, у остальных – капюшоны на голове. Алексей проводил ее до комнаты, сам спустился вызывать скорую помощь. Через некоторое время тоже спустилась на первый этаж, вышла на улицу с охранником и Алексеем, стала стоять у входа в общежитие, спустя время подъехали сотрудники милиции. Подошла к лежавшему потерпевшему с разбитой головой, узнала в нем Сергея, также являвшегося студентом. Он находился в сознании, говорил что-то несвязное, в луже на расстоянии метра была обнаружена кирка, которой его избивал один из нападавших. Характеризует потерпевшего как абсолютно неконфликтного и спокойного молодого человека;
— показания свидетеля Григоревской И.В. от 2022 г. 26.12.2003 г. возвращались домой от метро «Парк победы», увидели группу молодых людей 17-20 лет в количестве 5-10 человек. Парни окружили кого-то, наносили удары руками по центру, где лежал молодой человек. Сначала было непонятно, кого избивают, впоследствии узнала, что Сергея Бельды. Разжигающих межнациональную рознь криков не было. Отдаляясь от данной группы людей, постоянно на них оборачивались и смотрели, в какой-то момент увидела у одного из них предмет, похожий на металлическую палку с заостренным концом. Когда подошли к двери общежития, снова развернулась посмотреть, что с потерпевшим. Парни в это время стали разбегаться в разные стороны, быстро потерялись из поля зрения, при этом на пробегавшем мимо молодом человеке была надета шапка, также у части из них были капюшоны на голове. Старченко проводил ее до комнаты, спустя время к общежитию подъехали сотрудники милиции. Вышла из общежития, подошла к потерпевшему, в котором узнала Бельды. Голова у него была разбита, куртка в крови, находился в сознании, говорил что-то несвязное, речь было не разобрать. Далее приехали сотрудники скорой помощи, увезли Бельды, однако он скончался по дороге. Не говорил, кто и за что на него напал. Подошедшие сотрудники милиции достали из лужи предмет (кирку), которым один из молодых людей наносил удары Бельды;
— показания свидетеля Григоревской от 2023 г. Думает, что нападавших было не более 6 человек, ранее из боязни ошибиться в количестве сообщила, что от 5 до 10;
— показания свидетеля Старченко Алексея Петровича от 18.03.2004 г. 26.12.2003 г. провожал знакомую сестры в общежитие, куда подошли примерно к 19:30. Когда до входа оставалось несколько метров, увидели, как группа молодых ребят (около 3 человек) бьет Сергея Бельды, которого лично не знал, но видел в общежитии. Cо стороны 8 корпуса к Бельды подбежало еще 8-10 человек, также ставших его бить. Когда Сергей упал, один из них не менее 2 раз ударил его по голове, как показалось, куском металлической трубы около 40 см. Описывает приметы указанного нападавшего: молодой человек в шапке, черной куртке, синих джинсах и светлых кроссовках, худощавого телосложения, ростом 180-182. Лиц остальных не видел, т.к. было темно. Били около минуты, затем стали разбегаться: несколько человек пробежало мимо него (свидетеля), часть обратно к корпусу 8. Избивавший Сергея трубой побежал в сторону 8 корпуса, «мне показалось, что трубу он забрал с собой, по крайней мере не заметил, что выбросил около Сергея». Не видел, чтобы у нападавших в руках были какие-либо предметы, не знает, откуда шел Сергей. По внешнему виду им было не более 18-20 лет, все, за исключением одного, среднего роста, «мне показалось, что были пьяные», когда били – ругались. Позвал охранника, вызвал скорую помощь, затем подошел к Сергею, который был в сознании и успел сказать, что не знает тех, кто его избил;
— показания свидетеля Старченко А.П. от 18.05.2023 г. 26.12.2003 г. провожал в общежитие знакомую сестры. Практически подойдя ко входу, услышали позади себя какой-то непонятный шум борьбы между людьми. Развернулись, увидев на расстоянии 10-15 метров около 6 парней, окруживших кого-то и наносивших удары руками по центру, где лежал молодой человек. Впоследствии подойдя к данному месту, узнал, что молодые люди избивали Бельды Сергея, поскольку он продолжал лежать там после нападения. В конфликт не вмешивались, ничего не говорили, т.к. испугались за свою жизнь и здоровье. Один из парней наносил удары сверху вниз ударным предметом, внешность не запомнил, все были в темной одежде. Нападение длилось около 1 минуты, затем молодые люди скрылись из поля зрения, побежав в сторону Новоизмайловского пр-кта, наносивший удары трубой пробежал на расстоянии около 7 метров мимо них. Проводил знакомую, сам спустился на вахту, вызвал скорую помощь, подошел к охраннику, рассказал о произошедшем. Далее побежали на место нападения, где лежал Бельды с разбитой головой и в крови, находился в сознании, говорил, что на него напала группа молодых людей. В это время приехали сотрудники скорой помощи, которые забрали Бельды, в дальнейшем скончался по дороге.
Далее заседание переносится в другой зал, где посредством системы ВКС допрашивается «лицо, дело в отношении которого выделено в отдельное производство в связи с заключением досудебного соглашения». В ходе допроса суд также называет его свидетелем. Воеводин Алексей Михайлович 1984 г.р., осужден к пожизненному лишению свободы приговорами Санкт-Петербургского городского суда 14.06.2011 г. и Суда Ямало-Ненецкого автономного округа от 15.04.2022 г., неприязненных отношений с подсудимыми не имелось, долговые обязательства отсутствуют. Допрашиваемый находится в клетке в помещении СИЗО, где полностью отсутствуют люди, в том числе сотрудники суда или указанного учреждения, что подтверждается обращенной к председательствующему просьбой Воеводина «после заседания уведомить СИЗО-2 по телефону, что заседание окончено и меня можно выводить, потому что здесь нет ни кнопки, ничего, т.е. я не смогу сообщить сотрудникам, что заседание закончилось». Воеводину разъясняется ст. 51 Конституции РФ, также он предупреждается об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний и отказ от дачи показаний. Документы, удостоверяющие личность Воеводина, судом не проверяются, подписка о разъяснении прав и ответственности физически не отбирается.
Показания по эпизоду убийства Буланцова и покушения на убийство Еремина. На протяжении всего допроса Воеводин придерживается беззаботного, периодически веселого тона, буднично рассказывая об убийствах и используя пренебрежительные формулировки в отношении потерпевших: “брякнулся” [от удара], “лежал в непрезентабельном виде, в позу эмбриона скрючился”, “воткнул [нож] в пузо” и т.д.
В ноябре 2003 г. Боровиков сообщил, что нужно совершить поджог церкви, проверить в этом деле Румянцева и Костраченкова (ныне Романова), «потому что обычно на нападениях/убийствах либо я, либо Боровиков начинали, ну и Боровиков хотел посмотреть, как они будут действовать без нас, потому что предполагал: мало ли, нас посадят, убьют, и, соответственно, кто-то должен будет продолжать все эти действия». Он, Боровиков, Румянцев, Костраченков прибыли на станцию метро «Проспект Большевиков» около 00:00, проследовали в сторону Искровского пр-кта, тогда там было что-то вроде заброшенного сквера, где росли кусты метров 5 размером, имелись протоптанные тропинки, свет исходил лишь от окрестных зданий, было темно. Около 2-3 часов ночи Боровиков попросил его и Костраченкова проверить пути отхода, чтобы потом не зайти в болото. Деревянная часовня находилась в стороне ул. Коллонтай, вышли туда, посмотрели, возвращаясь обратно, увидели, что кто-то сидит с Румянцевым и Боровиковым, решили пройти мимо. Когда проходили, за ними увязался какой-то парень (Буланцов), «по-моему мнению, он был в легкой стадии алкогольного опьянения», начал развязным голосом выдвигать ему и Костраченкову претензии, интересуясь, откуда и куда они идут. Он (Воеводин) ответил, что идут от Искровского в сторону Белышева, где якобы живут знакомые и девушка, «но это его не удовлетворило, он продолжал к нам приставать: позвонить есть? Я говорю: нет у меня позвонить. Он говорит: а если обыскать? Я уже вижу, что конфликта не избежать, мы с Костраченковым просто переглянулись, я убрал руку в карман, там у меня нож был, Костраченков – то же самое, т.е. этого достаточно было, мы не обговаривали, что мы сейчас будем делать, но было понятно, что добром это не кончится. Естественно, было понятно, что если ничего, там, сверх какого-то не произойдет неординарного, то придется нанести ему ножевые ранения, потому что он просто нагло провоцировал это все, и никакой, как бы, симпатии там, или объяснять чего-то ему желания не было». В этот момент прибежал Боровиков со стороны места, где они сидели, «выбегает, кричит, что проклятые гопники задолбали уже, прыгает и наносит ему удар ногой в бок, этому потерпевшему, он начинает отскакивать от нас дальше, мы уже все, не сговариваясь, ну дальше Румянцев бежит, там, отставая от Боровикова, мы начали наносить ему ножевые удары все вместе, вчетвером. Он еще крикнул: «Пацаны, ведь убьете же», и Боровиков ему кричит, что «мы и хотим тебя убить». И дальше мы ему нанесли множественные ножевые ранения в область тела, я лично его ударил в шею ножом, т.е. прям воткнул, брызнуло как из пульверизатора, не как в кино там, а как этот, как пшикнуло, короче. Когда он заваливался, я ему это, в пузо воткнул нож, т.е. как не удар, ну как в масло, грубо говоря. Вот, два ножевых я ему нанес: в живот и в шею. Костраченков ему нанес, он держал обратным хватом нож, два удара в область глаза, мне показалось, что выпал, но не могу ручаться, т.е. ну вот в область глаза нанес два удара, больше не наносил. Румянцев там где-то от 3 до 5, посчитать невозможно было, ну сколько-то нанес тоже, он в тело попадал. Больше всех нанес Боровиков, он его реально как швейная машинка просто шпиговал, наносил ему удары, очень много, 20-30, может, больше. Когда он падал, я ему еще ботинком треснул по голове, Румянцев его зачем-то напоследок залил газом, т.е. у него был еще газовый баллончик, он еще баллончиком зачем-то пшикнул, это было, мягко говоря, уже не нужно». После этого ушли в сторону Искровского пр-кта, затем на улицу Белышева, «ну естественно, это довольно долгий путь был, но уже утром, когда метро открылось, Костраченков уехал, а Румянцев, он из центра, а мы с Боровиковым из Адмиралтейского района, т.е. мы просто по домам разошлись».
Прокурор (Ожиндовский): “Когда вы уходили, он какие-то признаки жизни подавал?”
Воеводин: “Нет, он уже лежал весь в таком непрезентабельном виде, на земле”.
Прокурор: “С какой целью вы наносили совместно все эти удары?”
Воеводин: “С целью убийства, естественно, т.е. такое количество было нанесено, ну, я лично старался ему в такие, важные органы нанести: шею, живот. Т.е. не в руки-ноги я целил, а именно, чтоб максимальные повреждения нанести.
Когда уходили с места, а также впоследствии, Боровиков и Румянцев рассказывали, что во время их отсутствия к ним подошли какие-то два подвыпивших парня, сели, начали к ним приставать, т.е. «что тут делаете, откуда, кто такие?». Они сначала пытались избежать этой всей ситуации, а потом увидели, что вот мы мимо проходим, и вот этот вот Буланцов увязался за нами, и Еремин, который второй остался, он говорит (паясничающим тоном): «О, че опять какая-нибудь ненужная драка будет», и дальше он этого Румянцева обнимает и говорит: «Ты готов за своих друзей люлей получить?», ну это еще мягко выражаясь, там было нецензурно сказано, естественно. А Румянцев он из такой, интеллигентной семьи, он такой: «Что, простите, вы ко мне обращаетесь?». Ну этот, Еремин ржет над ним, говорит (снова изменив голос): «К тебе, чё». Боровиков видит, что Румянцев тупит, ничего не делает, говорит: «Я уже устал это слушать», а он напротив сидел, получается, т.е. там две скамейки было, и Боровиков запрыгнул ему за спину, т.е. перепрыгнул скамейку свою, перепрыгнул через другую скамейку, запрыгнул ему за спину, схватил его, получается, сзади, и начал ножом его в шею бить. Ну попадал, я не знаю, в шею, в плечо там, темно было, не видно ничего, метил в шею, хотел его убить т.е., попал ему несколько раз. Румянцев увидел, что Боровиков там ножевые наносит, он ему тоже успел несколько раз ножом ткнуть в бок куда-то там, несколько ножевых нанес. Ну этот, Еремин вскочил и вырвался, убежал от них, но они его, собственно, и не преследовали. Потом Боровиков подбежал, понял, что у нас сейчас, скорее всего, там точно такая же будет ситуация, и догнал нас, соответственно, меня и Костраченкова».
Прокурор: “Остался он жив или нет, что-то по этому поводу Боровиков пояснял вам?”
Воеводин: “Он убежал, а умереть-то он мог, т.е. Боровиков не знал, живой он или нет, старался затыкать его там, в шею бил. Какой результат, он не ручался”.
Прокурор: “Проверяли ли вы, оставался он на месте, в каком он был состоянии?”
Воеводин: “Нет, конечно, нам это было безразлично, и после совершения двух нападений в одном месте, естественно, мы пытались оттуда убраться как можно скорее”.
Прокурор: “Допускалось ли оставлять в живых Еремина?”
Воеводин: “Нет, конечно, то, что он выжил, – это просто получилось так, не более того. Там еще у Боровикова нож сложился чуть-чуть, и он себе не порезал даже, царапину оставил на руке, т.е. просто Еремину повезло и всё. Так бы и его там кокнули”.
Прокурор: “Я правильно понимаю: если бы он подавал признаки жизни, что бы вы сделали?
Воеводин: “Убили бы его, да и всё”.
Показания Воеводина по эпизоду убийства Бельды.
Т.к. он и Румянцев жили недалеко, Боровиков сообщал им о планируемых акциях при личных встречах, с остальными созванивался (далее следует противоположное утверждение о неиспользовании телефонов), «я их данных не знал, знал Боровиков только, т.е. он не поощрял вот это вот узнавание телефонов, там, домашних, и даже данные, я вот данные своих со-обвиняемых узнал только на следствии». Понятия не имеет, как Боровиков связывался с остальными, «ну либо следующим образом, т.е. у нас была акция, когда мы собрались, и мы в этот же день решаем, когда мы в следующий раз собираемся, либо он там как-то других заблаговременно об этом извещал».
Где-то 26.12.2003 г. договорились с Боровиковым встретиться, приехал на станцию метро «Фрунзенская», также прибыли Боровиков, Орлов, Харчев (ныне Бураков), Румянцев, Костраченков (Романов). Боровиков уже заранее знал, куда они поедут, проследовали на станцию метро «Электросила», далее шли через дворы и стройки в сторону ж/д станции «Броневая».
Прокурор: “Остальные знали, что за акция планируется и куда вы направляетесь, с какой целью?”
Воеводин: “Само собой, естественно, мы для этого и собирались, т.е. для других каких-то целей мы практически никогда и не встречались”.
Прокурор: “В чем конкретно данная акция была, в чем ее цель была?”
Воеводин: “Обнаружить какого-нибудь явно не белого гражданина, там, азиата, негра, кавказца, гастарбайтера там, кого угодно не белого и совершить его убийство по возможности.
Мы дошли до студенческого городка, было от 6 до 8 часов вечера, «увидели, что идет нам навстречу, Боровиков первым шел, идентифицировал его как азиата, мимо начали проходить, Боровиков разворачивается, показывает нам вот так (указательными пальцами обеих рук) на него сзади. Ну всё, мы поняли, что щас начнется экзекуция над ним. Боровиков его догнал, схватил за правое плечо, развернул, нанес ему правой рукой удар по голове. Начал заваливаться, т.е. он его, видно, нокаутировал, он тоже его чуть-чуть придерживал, и в это время Орлов его треснул по голове молотком. У него с собой было, Боровиков ему дал, ну он его на барахолке купил, там какая-то дешевка вообще … С одной стороны он чем-то напоминает такую, знаете, как мотыгу, а с другой как небольшое такое утолщение, которое для гвозди забивать, молоточная часть. Они (удары) все в голову были, сначала по голове ударил, когда он еще стоял, он брякнулся потом на землю на левое плечо, получается, как это, в позу эмбриона скрючился, и Орлов ему еще где-то 3 там нанес удара, ну где-то 4, может, удара в общей сложности он ему нанес, по голове все были. Боровиков этому азиату нанес удары ботинком, у него такие ботинки на толстой подошве, и в них, получается, ну это визуально не видно, но носок, где пальцы у человека на ноге, там такой как металлический стакан сделан. И вот он ему в голову, там, несколько раз ударил, 2-3 удара нанес, причем со всей силы, как вот футболисты пенальти бьют, т.е. очень сильно. Мы подошли со стороны стены, вот он лежал в позе эмбриона, мы стали за спиной у него все, начали ему наносить удары ножевые, обратным хватом все держали, и сверху вниз, он как в жернова такие попал, ему там целую кучу ножевых. Он спокойно, т.е. он либо нокаутирован был, поэтому так беспрепятственно множественные ножевые ему и нанесли. В процессе еще этот, Костраченков ухитрился Румянцеву (со смешком) попасть в руку, тем темно было, ну он или увлекся, я не знаю, попал ему прямо в руку, пробил Румянцеву руку насквозь ножом. Мы начали уходить, когда увидели, что Румянцеву пробил руку этот, Костраченков, и Боровиков кричит: «Еще давайте ему, продолжайте». Я, Костраченков и Харчев где-то 15-20 ударов нанесли, Румянцев меньше, потому что мы это в два захода делали: сначала все вместе наносили, потом Румянцева ранили, мы отошли, потом Боровиков крикнул продолжить, и мы продолжили втроем уже, Румянцев дальше не наносил, т.е. Румянцев, может, ударов 10 нанес, мы – больше. Далее мы быстрым шагом ушли обратно в сторону «Электросилы», всё. Ножи выкидывали где-то, но не на месте и не близко к месту убийства или нападения, ну мы выкидывали обычно где-то там либо по дороге, либо в дальнейшем где-нибудь в урну или в помойку. А молоток – я не знаю, но я лично при Орлове его не видел дальше».
Прокурор: “Давайте так обобщим: вот скажите, чем были продиктованы вот эти нападения на этих лиц, в связи с чем, что вас объединяло, вашу группу, кто туда входил?”
Воеводин: “На небелых мы нападали, потому что они небелые, мы тогда считали себя расистами, и, собственно, нападение на них являлось естественным, как бы, нашим занятием. Т.е. с целью убийства там, причинения как можно большего вреда им, т.е. убивали их. И соответственно, расовая ненависть к ним. Соответственно, это и объединяло, т.е. мы все собрались, потому что, ну, до этого были, там, ультраправые в Санкт-Петербург, но они обычно просто избивали, там, кого-то. К таким, более жестким акциям не переходили либо это были какие-то единичные спорадические случаи, когда ну просто не предусмотрено, там кто-то, грубо говоря, били, били, и он умер. Т.е. они не целенаправленно это делали, а мы уже когда создавали нашу группу, мы именно ставили как можно жестче, т.е. убивать”.
Прокурор: “Кто был организатором, создателем этой группы?”
Воеводин: “Боровиков и фактически вторым соучредителем, так сказать, я был”.
Прокурор: “В какой период времени эта группа была создана и кто в нее вошел?”
Воеводин: “Конец лета 2003 г., туда вошли Боровиков, я, Костраченковы (два брата), Румянцев Павел, Румянцев Сергей, Орлов, Харчев, Прохоренко. Вот, 9 человек”.
Прокурор: “Какое-то название было у вашей группы?”
Воеводин: “Нет. Боровиков, более того, он подчеркивал, что все вот эти вещи, которые помогут нас идентифицировать сотрудникам правопорядка, т.е. имея опыт предыдущих скинхед-организаций, мы его использовали с целью, чтобы нас как можно, ну в общем, никто не знал. Мы даже одевались на мероприятия, т.е. какие-то шапки-петушки там, курточки дурацкие всякие, со стороны выглядели как банда школьников каких-то там, дурачков. Они почему, наверное, и пристали к нам эти двое: Буланцов и этот вот Еремин, т.е. они видят, что там дурачье какое-то в этих шапках, ну дети еще, подростки, мы для них так выглядели”.
Прокурор: “Какие-то меры конспирации вашей группы соблюдались?”
Воеводин: “Одежда вот, во-первых, в повседневной жизни желательно и тем более на акции, т.е. одевались как можно более, чтобы не вызывать подозрений. Румянцев — у него рюкзак тогда был, он медвежонка такого игрушечного вешал, т.е. со стороны это выглядело, что он ничего сделать не может априори. Второе: то, что Боровиков не давал нам узнавать данные. Т.е. я данных их не знал никого, а я, по сути дела, вторым человеком был в организации. Боровиков их знал всех, а я нет. Че еще: по телефонам мы не созванивались”.
Прокурор: “Кроме описанных вами ножей, еще какие-то орудия использовались, предметы, на вооружении вашей группы?”
Воеводин: “Естественно, да, и молотки, и топоры, и прочее. Потом Боровиков сказал, что надо огнестрельным оружием обзаводиться: там было у нас 7 карабинов «Сайга», 2 обреза, револьвер, переделанный ППШ, помповое ружье, арбалет еще был”.
Прокурор: “Еще каким-то образом ваша идеология имела какое-то проявление внешнее?”
Воеводин: “Конечно, вот я весь в татуировках. Но опять же, вот у нас там этот Румянцев Сергей, он принципиально себе не делал, говорит, мало ли, после какого-нибудь убийства нас милиция остановит, а мы там в татуировках все, в свастиках, в СС. Т.е. совершенно ясно будет, чьих это рук дело, если там, грубо говоря, в этом же районе какого-нибудь “чурку” убили”.
Прокурор: “ кого были из вашей группы татуировки, которые бы свидетельствовали об этой идеологии?”
Воеводин: “У всех остальных практически, т.е., например, если из тех, кто по данному эпизоду я упомянул, у Боровикова была на груди свастика здоровая и славянскими буквами «Русь», потом на животе готическими такими буквами немецкими «True till deаth» — «Верность до смерти», СС-овец был изображен на фоне флага со свастикой, во всю спину васнецовские богатыри и тоже две свастики по бокам. На правом плече до локтя татуировка «Дар Святогора» Константина Васильева, на правом предплечье волк набит и Варг Викернеc, это норвежский расист. Что еще: на левой руке у него этот кельтский крест и надпись «RaHoWa» — «Расовая священная война», потом Сатана, который салютует там вот так правой рукой, и паутина здесь. Что еще: здесь, там, «Заводной апельсин», это у многих у нас было как такая нашей банды татуировка. Т.е. она у меня была, у Румянцева была Павла, у Боровикова, у Харчева, т.е. у четверых как минимум, я уж не помню. Я не знаю, они, конечно, могли их свести, но на тот момент у Орлова одна была — «A.C.A.B», у Харчева была из «Заводного апельсина» на предплечье, на втором предплечье на фоне свастики с загнутыми концами бог Тор, на спине «Born in Russia», на животе «RaHoWa» тоже. Костраченков – у него вот точно такая же татуировка, как у Харчева, свастика и бог Тор, предплечье у него – руна Рода, а с другой стороны изображение драккара – корабля викингов, как будто ему в паруса бог Один дует. А, еще у него на предплечье была татуировка «RaHoWa», потом на ноге узор такой, Сварожий квадрат, и на сердце такая здоровенная татуировка – орел со сложенными крыльями, ну это Третьего рейха, тоже со свастикой здоровой. У Румянцева, у него тоже «Заводной апельсин», только с опасной бритвой, и «А.С.A.B» так же, как у Орлова”.
***
Данченко (представитель потерпевшей): “При каких обстоятельствах вы познакомились с Боровиковым?”
Воеводин: “02.09.2001 г. должен был быть «Коловрат» (концерт группы) недалеко от станции «Петроградская» и, соответственно, он был запрещен правоохранительными органами, я еще тогда состоял в организации «Шульц-88» скинхедской, к нам подошла группа таких, внешне очевидно одетых скинхедов, с нами познакомились, мы общались с ними, а потом одного из них, как впоследствии я узнал, что это Боровиков, «Шульц» пригласил на акцию нападения. И соответственно, с этого времени я узнал, что мы недалеко друг от друга живем, т.е., получается, мы просто по разные стороны реки Фонтанки”.
***
Мошко: “Вы ранее в своих акциях применяли молоток в качестве оружия?”
Воеводин: “Да, конечно. Молоток, ну, грубо говоря, чтобы свалить потерпевшего сходу, чтобы возни не было с ним, потому что, вопреки распространенному мнению, которое почерпнуто из фильмов, на самом деле нож далеко не сразу вырубает, т.е. он не наносит критических повреждений, которые позволяют, грубо говоря, сразу нокаутировать. А вот это дробящее оружие, оно позволяет его сразу с ног снести и уже по-быстрому всё с ним, все эти манипуляции убийственные проделать”.
Мошко: “Были ли очевидцы нападения на Бельды, вы видели каких-то посторонних лиц?”
Воеводин: “Я этого исключать не могу, что они были, но я лично их не помню и не видел.”
Адвокат Мошко уточняет еще ряд деталей относительно обстоятельств убийства Бельды, просит описать пакет, в котором был молоток, также задает вопрос об уровне освещенности – освещался только вход в здание, какой-то фонарь болтался маленький, территория вообще практически не освещена была, «т.е. мы этого азиата даже сначала не идентифицировали, что он азиат, это его Боровиков срисовал, он, причем, подошел прямо, посмотрел в физиономию, только тогда он понял, что это какой-то нерусский, а так это и не понять было». Настойчиво пытается выяснить, в какую одежду были одеты Орлов и другие на момент нападения, Воеводин не может конкретизировать, т.к. не помнит, далее защитник просит описать одежду Орлова в другие разы, судья снимает вопрос в связи с неотносимостью к предъявленному обвинению. Далее защитник спрашивает про обувь Орлова – обычные ботинки черного цвета с металлическими вставками, как у Боровикова; была ли шапка, какого цвета – да, черного; был ли кто-то одет в джинсы синего цвета – Боровиков, может, еще кто-то, не может всех описать; были на ком-либо кроссовки светлого цвета – затрудняется, но вполне возможно; какой рост у Орлова и Боровикова – Боровиков где-то 184, Орлов – 175-177 см.
Мошко: “Отбывая наказание в местах лишения свободы, вы рассказывали кому-либо об эпизоде убийства Бельды? Можете назвать фамилии?”
Воеводин: “Да, Агеев А.А., Бурцев Н.Ю., Горячев И.В”.
Мошко: “Что конкретно рассказывали, можете пояснить, детали какие-то?”
Воеводин: “Что убили азиата зимой 2003 г. По сути, рядовой эпизод нашей деятельности”.
***
Бураков: “В период с 2012 по 2015 гг. вы кого-либо, в частности меня, оговаривали в чем-либо или когда-либо?”
Воеводин: “Писал заявления всякие, издевался над ним, да, прикалывался. Потому что у него, в отличие от меня, не пожизненное лишение свободы. К уголовной ответственности привлечь его не старался, естественно, в возбуждении по 306-ой отказано”.
После допроса Воеводина заседание продолжается в постоянном зале 551, при этом до прихода судьи происходит диалог между прокурором Ожиндовским и подсудимым Романовым, в котором последний выясняет позицию гособвинителя относительно изменения ему меры пресечения, Ожиндовский возражает, что «это нереально, только время потеряем», Романов замечает, что если бы органы следствия работали как следует, то все было бы иначе, Ожиндовский не оспаривает это утверждение («вопросов нет»), подсудимый жалуется, что не совсем справедливо так делать в отношении человека, который «в принципе разгромил эту группировку, который говорил об этом еще в 2006 г., просто не стали тогда это разбирать, а сейчас взяли через 20 лет меня арестовали, у меня семья, у меня ребенок, заново посадили, полтора года сижу».
По ходатайству представителя потерпевшей с согласия сторон допрашивается свидетель Завалишина Маргарита Николаевна, 24.03.1959 г., уроженка села в Нанайском районе Хабаровского края РФ. Знала Сергея Бельды (погибшего потерпевшего) с 14 лет, был спокойным, добрым, всесторонне развитым, хорошим помощником в семье.
Данченко (представитель потерпевшей): “По нанайскому обычному праву кому передается наследство и забота о родителях?”
Завалишина: “Ну вообще в нанайских семьях мальчики, особенно если это старший сын, – это основные помощники в семье, т.к. до сих пор у нас традиционная форма, традиционный промысел, живем обычаями. Родители целыми днями бывают на работе, семья Елены Иннокентьевны и Андрея Леонидовича – российская интеллигенция, они оба работают в школе и по своей должности постоянно там бывают, а вся работа по хозяйству, обеспечению быта ложится на старших детей. Т.е. мы живем в условиях крайнего севера, очень жестких условиях, практически без удобств, и все эти удобства обеспечивают дети.
Работала директором средней школы с 1993 г., знала родителей Бельды, в том числе как коллег, проживают в соседнем селе, часто общались с ними. В 2003 г. до них дошло очень трагическое известие, очень сильно опечалило, поскольку, во-первых, это ребенок близких друзей, во-вторых, мальчик-студент, уехавший в Санкт-Петербург на обучение, «я вам хочу сказать, для нанайцев, вот я нанайка, вообще Санкт-Петербург – это колыбель культурного развития нанайцев». Все известные писатели, художники, культура, история развития нанайцев как народа очень сильно связана именно с Санкт-Петербург. Здесь есть Институт народов, родители Сергея – выпускники этого института, естественно, он поехал туда с большой надеждой, «вообще мы к Санкт-Петербург относились с большой надеждой, любовью, верой и доверием, в каждом нанайском селе есть выпускник Санкт-Петербурга». Известие о смерти Сережи было большим потрясением в моральном плане, «и вообще как-то вот стало страшновато за своих детей, которые здесь учились, и что это произошло на национальной почве». Естественно, деньги собирали сразу, это был 2003 г., зарплат вообще не было практически никаких, «мы собирали и помогали, чтобы они сюда приехали и привезли ребенка своего».
В районе очень большой дефицит педагогических кадров, на счету каждый учитель и человек с высшим образованием, «кто поедет в наши регионы, где летом жара весь урожай сжигает, а потом то, что осталось, доливает ливнями, в морозы все вымерзает?». Сережа собирался возвращаться однозначно, потому что всегда существуют вакансии, «человек, который имеет образование, особенно педагога, или медицинское образование, это у них стабильная зарплата, значит, родители Сережи могли рассчитывать на свою спокойную, стабильную старость». Сережа был один из тех детей, на которых полностью рассчитывали родители. Матери после его гибели постоянно оказывалась медицинская помощь, часто болела, «представляете, ребенка убили?».
Данченко: “Действиями преступной группы был нанесен ущерб по национальной политике российского государства, интересам нанайского народа?”
Завалишина: “Я хотела бы сказать, что Сережа учился, учился в педуниверситете, то, что он стал бы выпускником, – это уже было бы вкладом в развитие нанайского народа. У нас еще в 1939 г. был принят закон о том, чтобы малочисленные коренные народы не призывались в армию, но когда началась ВОВ, очень большое количество людей, именно представителей народов севера, нанайцев, ушло на фронт. Я вам хочу сказать, что отец Елены Иннокентьевны дошел до Берлина, воевал с фашистами, был участником встречи с союзниками на Рейне, также некоторое время был комендантом Кёнигсберга. И поэтому, чтобы у нас на почве национальности были какие-то преступления, знаете, вот как-то не очень в голове укладывается. Я хочу сказать, что сейчас в нашей деревне 400 человек полностью население, из 400 человек 12 детей ушли на СВО, один ребенок следователем работал, он ушел, погиб там на СВО в борьбе с фашистами. Мой отец был участником ВОВ, поэтому мы все представители того поколения, которое вот воспитывалось в плане любви к Родине, в любви к старшему брату, как говорили, я сама воспитывала детей в этом плане. И конечно, это событие очень сильно отразилось и в психологическом, и в моральном плане”.
Данченко: “Какие действия совершала Елена Иннокентьевны для того, чтобы все-таки наказать преступников за убийство Сережи?”
Завалишина: “… постоянно на протяжении вот этих лет она не оставляет все-таки усилий и попыток, чтобы для ребенка хотя бы какая-то моральная компенсация была, уж не говоря о материальной компенсации. Да и вообще, вы знаете, вот так вот ходить по своей земле, вообще-то мы относимся к коренным малочисленным народам Дальнего Востока, да, я что должна ходить оглядываться из-за того, что я не так выгляжу, как все остальные, что ли? Ну как-то, вы знаете, не хочется себя чувствовать человеком второго сорта, которого давят как тараканчика”.
***
Серебряков (защитник Буракова): “Никто не оспаривает, что потеря ребенка – это большая трагедия, но вы сказали две вещи: это моральная и материальная компенсация … По вашему мнению, причинение смерти вот таким вот способом либо причинение смерти условно в пьяной драке, или там машина бы сбила и т.д., повлияло бы на размер компенсации?”
Завалишина: “Насчет размера компенсации ничего не могу сказать, но дело в том, что еще мотивы убийства, они разные, понимаете? Мотив убийства, смерти или гибели, когда человек попадает случайно в ДТП, например, много сейчас таких случаев в жизни происходит: поскользнулся, упал, гипс, но когда человек осознанно это делает, преднамеренно совершает, – это, извините меня, две разные вещи”.
Серебряков: “Вы сказали, что всем вашим коллективом в селе или где там собирали деньги на то, чтобы его отправить и т.д. Как вы думаете, после окончания, вот вы просто сказали, что он обязательно бы вернулся, при этом говорите, что денег там не было, может, он и здесь бы остался работать?”
Завалишина: “Знаете, вот большой опыт работы моей с детьми, я 12 лет работала в сельской школе, это я тоже, как бы, из области теории и опираясь на опыт. Наши дети, они долго нигде не задерживаются, они приучены жить в селе, это традиционный образ жизни, я просто знаю по своим племянникам”.
Серебряков: “Ну это предположение?”
Завалишина: “Это одно из предположений, я не то, что думаю, я просто уверена, что он бы вернулся, потому что родители имеют значение, и то, что он единственный сын, – это тоже имеет значение, и традиции тоже имеют значение. Не то, что это обычай, просто чаще всего так происходит: даже если они года 2-3 где-то поработают, они все равно возвращаются назад”.
***
Данченко: “Родители погибшего какие расходы несли в плане похорон, транспортировки тела, ухода за могилой?”
Завалишина: “Я не могу сказать, сколько суммарно … дело в том, что из Хабаровска до Москвы долететь, – это у нас 22 тысячи … это очень большие расходы, полететь только в одну сторону билет стоит”.
По ходатайству адвоката Серебрякова в отсутствие возражений остальных допрашивается свидетель Буракова Ксения Вадимовна, 1994 г.р. Подсудимый Бураков является ее мужем, знакомы с 2014, в браке с 2015 г., проживали совместно, есть двое малолетних детей. До задержания очень много работал, обеспечивал семью, участвовал в благотворительной деятельности, регулярно сдавая кровь в качестве донора, большую часть свободного времени проводил дома с ней и детьми, также занимался джиу-джитсу, ходил в спортзал. На теле имеются татуировки, после освобождения максимально их устранил, еще некоторые собирался вывести, но не успел. Не знает расшифровку всех оставшихся татуировок, насколько может судить, ультраправые отсутствуют. Не общался со старым кругом знакомых по уголовному делу, рассказывал ей, что ранее отбыл срок около 6 лет за участие в группировке, совершавшей какие-то преступления. Работал агентом по недвижимости, ежемесячный размер дохода составлял порядка 100 000, сама на тот момент лишь подрабатывала как самозанятая, в настоящее время трудоустроена, размер дохода – 80 000, имеются кредитные обязательства на сумму около 300 000 рублей.
Бураков просит запросить свою медицинскую карту из ПСПБГМУ им. Павлова, судом выясняется, оспаривает ли сторона обвинения факт донорства крови, прокурор Ожиндовский отвечает отрицательно, подсудимый отказывается от ходатайства («всё, услышал, спасибо»).
Прокурор Ожиндовский заявляет, что с доказательствами на сегодня всё, намерены окончить их представление в следующем заседании, судебное разбирательство откладывается.
