Рассмотрение апелляции по делу о расстреле ОМОНа продолжается. Наш монитор рассказывает, как прошло его посещение суда:
Сотрудники ФССП на входе предупреждены о моем появлении и без проблем, не требуя объяснений, приглашают пройти досмотр.
Я заметил, что человеку впереди пришлось разуться по просьбе пристава, и понял, что досмотр будет не из быстрых. Так, конечно, и вышло. Сотрудник ФССП долго и скрупулезно рассматривал всё содержимое моего рюкзака, раскрыл все мои папки, задал вопрос чуть ли не о каждом предмете. У него была специальная палочка, чтоб ковыряться в сумках.
Секретарь, как только я появился в зале, забрал мой паспорт и мандат.
– Вон, волосатик пришел, – заметил меня один из осужденных. – Общественный наблюдатель. Тихо прошел. Один, ну а всё же…
– А что от этого? – отвечает сокамерник.
– Ну всё же…
Заседание начинается только через час после заявленного времени. Осужденные присутствуют в заседании по ВКС, и связь с камерой была очень плохой. Суд ждал, пока освободится камера в другом зале. Но даже после этого пришлось какое-то время заниматься настройкой ВКС.
Камера СИЗО, куда приводят подсудимых и откуда ведется трансляция в зал суда
Судья Худяков очень подробно, обстоятельно открывает заседания. Говорит о явке, представляет состав суда.
– В зале присутствует Егор Андреевич, представивший паспорт и документ за подписью Елены Шаховой… – объявляет судья.
Один из осужденных жалуется, что ему приходится стоять. В камере, в которой находятся Геворкян, Левинский и Нусимович, всего два сидячих места. В ответ было сказано, что это исправить невозможно. Впоследствии я видел, как один из осужденных пропадал с экрана: должно быть, он присаживался на пол, потом мужчины стали по очереди стоять, уступая друг другу сидячее место.
Худяков зачитывает материалы дела:
Дело рассматривается по апелляционным жалобам на постановление Санкт-Петербургского городского суда.
По приговору Санкт-Петербургского городского суда с участием присяжных заседателей от 24.09.2020
Зачтено в срок отбывания наказаний время содержания под стражей из расчета 1 день под стражей за 1 день отбывания наказания в ИК.
Этим же приговором постановлено взыскать с осужденных в счет компенсации морального вреда в пользу Яблоковой И.А., Яблокова Б.А. и Яблоковой Г.Н. по 1 000 000 рублей: с Нусимовича и Левинского – по 350 000 в пользу каждого из потерпевших, с Геворкяна – по 300 000 рублей.
В пользу Барканова – 9 000 000 рублей в равных долях от каждого из осужденных (по 3 000 000 рублей).
В счет возмещения имущественного вреда в пользу Пахомовой в солидарном порядке – 24 000 000 р.
В пользу управления на транспорте МВД РФ по Северо-Западному федеральному округу в солидарном порядке взыскать 268 618 р. 91 к.
Решена судьба вещественных доказательств. В доход государства конфискованы изъятый у Левинского автомобиль Toyota Land Cruiser 200, а также квартира.
На основании вердикта коллегии присяжных заседателей Нусимович признан виновным и осужден за создание устойчивой вооруженной группы, банды, а Левинский и Геворкян – за участие в таковой. Нусимович, Левинский и Геворкян также признаны виновными и осуждены за совершение преступления с целью хищения принадлежащих ООО «РСК» 24 млн р. в составе организованной группы разбойного нападения на Барханова, Яблокова и Щербакову с применением насилия, опасного для жизни и здоровья, и с угрозой применения такого насилия, с применением оружия. Было совершено убийство Яблокова и покушение на убийство Барханова и Щербаковой.
Нусимович, Левинский и Геворкян признаны виновными в незаконном хранении, перевозке и ношении оружия – автомата Калашникова, не менее 45 патронов к нему, пистолета-пулемета Судаева ППС-43, не менее 4 патронов к нему. Нусимович, кроме этого, осужден за хранение боеприпасов.
<…>
Сторона защиты выражает несогласие с поданным приговором, считает его незаконным и необоснованным. Авторы жалоб указывают на противоречивость вердикта коллегии присяжных заседателей и его неясность. Анализируя ответы присяжных на ряд вопросов, осужденный Левинский и защитники приходят к выводу, что надо исключить из обвинения Нусимовича действия по приобретению оружия, а Левинский и Геворкян не были осведомлены об этих действиях; это лишает Левинского и Геворкяна участия в банде, а Нусимовича – в ее организации, так как один из признаков банды – вооруженность и осведомленность всех участников. Положительный ответ на вопрос о тесных связях и общих авто не согласуется с признанием присяжными недоказанным факта о приобретении Нусимовичем оружия, патронов и хранении их, а также приобретении машины.
<…>
Авторы жалоб полагают, что было нарушено право на предоставление доказательств. Стороне защиты безосновательно отказано в оглашениях показаний Лесина, Мухина и Клещёва, подсудимого Левинского. <…>
В ходе вступительного слова, при произнесении реплик гособвинителями Моисеевым и Михайловым систематически допускались нарушения ст. 252 УПК РФ (статья 252 УПК гласит, что судебное разбирательство проводится только в отношении обвиняемого и лишь по предъявленному ему обвинению. Изменение обвинения в судебном разбирательстве допускается, если этим не ухудшается положение подсудимого и не нарушается его право на защиту), ст. 335 УПК РФ (статья 335 УПК посвящена особенностям судебного следствия в суде с участием присяжных заседателей), на что председательствующий не всегда реагировал. Сторона обвинения незаконно воздействовала на коллегию, сформировала у них негативное отношение к стороне защиты. <…>
Защитники обращают внимание, что на свидетелей было оказано давление со стороны оперативных сотрудников. О чем, в частности, заявил свидетель Орловский.
<…>
Левинский считает, что были нарушены его права на защиту. Им был заявлен отказ от защитницы Демидовой, однако судом в нем было необоснованно отказано.
Выражает несогласие с решением по конфискации имущества (автомобиля и квартиры). Указанные машина и квартира приобретены его дочерью.
<…>
Защитники и осужденные просят отменить обжалованный приговор, передать материалы дела на новое судебное разбирательство в тот же суд, но в ином составе.
Заинтересованное лицо Левинская В.Г. выражает свое несогласие с приговором в части конфискации имущества (квартиры и авто), указывая, что имущество приобретено на ее личные средства.
Адвокаты Фролова и Иванова, приводя сравнительную таблицу, указывают на несоответствие протокола аудиозаписи, просят удостоверить.
Свидетель Орловский выражает несогласие с постановлением городского суда об отклонении его замечаний на протокол судебного заседания. Он настаивает, что при его допросе в качестве свидетеля говорил «Арик», а не «Алик» (?), как указано в протоколе.
***
Стороны защиты солидарно поддерживают свои жалобы. Прокурор выступает против, говорит, что согласна с вынесенным вердиктом, кроме конфискации имущества. Представитель потерпевшей также считает вердикт законным и обоснованным, за исключением конфискации имущества. Представительница МВД согласна со своими коллегами.
После ряда ходатайств со стороны защиты (из восьми было удовлетворено только одно) суд уходит на тридцатиминутный перерыв перед прениями.
В перерыве ко мне подошла защитница Смирнова.
– Обратили внимание, что нам во всем отказали? – обращается она ко мне.
– Да, кроме одного, – отвечаю.
— Самое главное – не имели права отказывать в исследовании доказательств… – жалуется женщина.
Защитница Смирнова рассказала мне в перерыве, что первая коллегия вынесла оправдательное решение, но то решение отменили, направив дело на повторное рассмотрение. По ее словам, в составе той коллегии присяжных был бывший полицейский, который и объяснил всем остальным, что стреляли не из вменяемого оружия.
В коридорах суда
Затем заседание продолжилось.
Адвокат Фролова берет слово, она говорит о фальсификации протокола, о несоответствии текста и аудиозаписи заседаний, о том, что гособвинитель не выполнял возложенные на него функции, не оглашал обвинение во вступительной части. О расхождении показаний (я так понимаю, в протоколе) с показаниями свидетелей. Говорила об удалении Нусимовича. У подзащитного проблемы со слухом, он часто переспрашивал, и это послужило поводом для удаления. Нусимовича и Геворкяна удалили до последнего слова, лишив возможности участвовать в прениях.
Защитница Иванова солидарна со своей коллегой. В своем выступлении защитница утверждает, что в процессе сторона обвинения не представляла доказательства, а «воевала» с защитой. Они делали замечания, всячески показывали, что защита говорит чушь и слушать ее не надо. «Проведена целая информационная операция на мнение присяжных».
Осужденный Нусимович согласился со своими защитницами. Он говорил о многочисленных нарушениях со стороны обвинения и судьи. О тандеме между гособвинением и судьей. Что обвинение не было изложено должным образом. Осужденный обратил внимание на неверную рассадку в зале суда, при которой «защита была на второстепенных ролях».
Осужденный утверждал, что у обвинения была задача сформировать образ «хитрого и лицемерного человека, который не говорит слова правды», с их стороны были постоянные язвительные насмешки и сарказм. На осужденного был повешен ярлык «артиста».
Нусимович приводит несколько примеров: «Ваш подзащитный устроил представление», «Задача защиты – пустить пыль в глаза присяжных».
Речь Нусимовича была сумбурной (как он сам признался) и очень продолжительной, заняла больше часа. Он приводил множество примеров.
Нусимович жаловался, что ему не удалось подготовиться к прениям, что он совсем не ожидал, что всё будет в один день.
Адвокат Демидова говорила об отказе в оглашении показаний свидетеля Лесина, о давлении на присяжных, о связи между председательствующей и старшиной коллегии, что в аудиопротоколе можно услышать, как они шептались. Демидова также говорила о давлении на коллегию присяжных.
– Левинский заявил мне отвод, но он удовлетворен судом не был, что я считаю нарушением его прав, – в качестве довода приводит защитница.
Осужденный Левинский говорил коротко. Он выразил солидарность со сказанным до него. Также осужденный сказал, что ему непонятно, почему наложен штраф на имущество его дочери. Левинский заявил, что считает себя невиновным и просит оправдания.
Адвокат Смирнова в своем выступлении в прениях говорила о некорректном поведении со стороны обвинения и также, в частности, о «неэтичном» поведении прокурора Моисеева; о формировании мнения присяжных стороной обвинения. Женщина утверждала, что заведенное параллельно уголовное дело, о котором присяжные узнали из СМИ, и перевод подсудимых из кресел за решетку заметно повлиял на мнение коллегии.
Подзащитного Смирновой исключили из слушаний вплоть до последнего слова, у него не было возможности выступить в прениях. На подготовку к последнему слову и прениям дали всего несколько минут.
По утверждению адвоката, не доказан факт приобретения оружия и хранения его. Не доказано, что оружие было в машине.
Осужденный Геворкян в своей речи сказал о том, что процесс велся не по закону, что нарушения осуществлялись при поддержке судьи. Говорил о намеренной провокации со стороны прокурора, после которой Геворкяна выгнали из зала суда. О том, что на последнем слове не давали сказать то, на что «по закону (он) имел право».
Осужденный говорил о пропаже улик: пули не оказалось во втором процессе. Следователь (по мнению Геворкяна, как я понял) уничтожил улику.
Свидетель Орловский также выступил в прениях, он рассказал, что его позвали в городской суд, чтобы уточнить, какое имя он назвал в процессе. После того как Орловский убедился, что запись подтверждает, что в заседании мужчина говорил нужное имя, он написал жалобу.
Свидетель попытался заявить о давлении на него, о том, что к нему домой приходили оперативные сотрудники, но судья Худяков прервал его:
– Подождите, оперативный сотрудник какое отношение имеет к доводам вашей апелляционной жалобы? Вы жалуетесь…
– По поводу жалобы нет, – Орловский. – Это давление, которое оказывалось…
– Апелляция рассматривает доводы жалобы, – говорит судья.
<…>
– То, что с сотрудниками, – это уже вне пределов нашей компетенции, – заключает судья. – Вы можете жалобу приносить в ином порядке. Если вы считаете эти действия противоправными, обратитесь в правоохранительные органы <…>.
– Я понял, – соглашается Орловский.
Защита и осужденные так или иначе говорили о противоречивости вынесенного вердикта и просили вернуть дело на новое рассмотрение.
Прокурор Мариинская говорила, что беспристрастность суда сомнений не вызывает. Обвинение являлось конкретным и понятным. Гособвинительница полагает несостоятельными доводы о незаконном отклонении оглашения показаний неявившегося свидетеля Лесина. Суд, по утверждению прокурора, обоснованно отклонил ходатайство об оглашении.
Прокурор заявила, что гособвинители выполняли возложенные на них обязательства, а сторона защиты не была лишена возможности дополнительно огласить то, что, по их мнению, опустил прокурор.
Доводы жалоб о том, что формулировки вопросов могли быть сложны для восприятия и понимания присяжными, противоречат материалам дела, так как у присяжных не возникло вопросов, и с просьбой что-либо разъяснить они не обращались.
Прокурор критикует позицию Нусимовича, говорит, что он сам рассказал о своем большом доходе и работе с организациями, которые занимались незаконной банковской деятельностью.
В том, что осужденный был исключен из процесса, виноват он сам. Предупредительное удаление не помогло, и тогда Нусимовича удалили окончательно.
– Подсудимый Геворкян был также обоснованно удален <…> после того, как неоднократно нарушил порядок судебного заседания, упоминал предшествующее судебное разбирательство, мешал гособвинителю оглашать доказательства.
Вот несколько примечательных цитат:
– Сторона защиты сетует, что не смогла донести до присяжных заседателей информацию о том, что преступление совершено другими лицами и с использованием другого оружия. Ну почему же не смогла? Очень даже смогла. Давайте обратимся к протоколу. Так, в ходе всего судебного следствия, в том числе во вступительных заявлениях, при допросе экспертов и свидетелей, а также в прениях сторон, адвокатами и подсудимыми неоднократно упоминалось об использовании бОльшего количества единиц оружия, чем указано в протоколе, а также об участии иных лиц в совершении преступления. Адвокат Демидова абсолютно конкретно обозначила позицию защиты, процитирую: «Данное преступление мог совершить кто угодно, ведь многие лица, работающие на стройке, знали, когда будет выдаваться зарплата». Из протокола судебного заседания следует, что все подсудимые имели возможность заявить и обосновать свое алиби <…>. Суд не является органом, осуществляющим обвинительную деятельность, уголовное преследование, он не вправе давать оценку лицам, которые не указаны в обвинительном заключении. В связи с этим попытки стороны защиты прямо в судебном заседании заняться установлением каких-то иных лиц, которые гипотетически могли совершить данное преступление, не были основаны на законе.
– Попытки объяснить обвинительный вердикт неправильной рассадкой в зале несостоятельны. Дело не в том, кто где сидит, а в профессиональных навыках и умениях участников процесса. Использование гособвинителем слова «артист» не имеет оскорбительного, неприличного значения и носило характер иносказательного литературного выражения и поэтому не могло оказать на присяжных незаконного воздействия.
– Как следует из протокола судебного заседания, председательствующий после первого изучения заполненного вопросами опросного листа <…> нашел его неясным и противоречивым, указал старшине присяжных заседателей на недочеты и предложил присяжным вернуться в совещательную комнату. Иного общения председательствующего по делу со старшиной присяжных не было. <…>
В конце своей речи Мариинская перешла к моментам в вердикте, с которыми она не согласна.
Было установлено, что похищенные средства принадлежали ООО «РСК» (24 млн). Приговором сумма взыскана в пользу гендиректора Пахомовой, признанной потерпевшей. Такая ситуация не устраивает прокурора, и она просит суд пересмотреть решение в этой части.
Решение о компенсации автомобиля и квартиры, собственником которой является Левинская, прокурор считает обоснованным, так как суд первой инстанции установил, что имущество было приобретено на денежные средства, полученные в результате преступления. Об этом говорят показания Левинского в ходе предварительного следствия и показания свидетеля.
Представительница Управления на транспорте МВД России и представитель потерпевшей Пахомовой, адвокат Куликов, в целом повторяют речь прокурора Мариинской. Приговор считают обоснованным, просят пересмотреть вопрос возмещения вреда.
Адвокат Фролова выступает с репликой. Женщина говорит эмоционально и торопливо. Она выражает возмущение речью прокурора. Фролова говорит, что ООО «РСК» не заявляло иск и ничего не просило.
Осужденный Нусимович уже после реплики защитниц заявляет о том, что он плохо слышал речь прокурора Мариинской и заявляет ходатайство предоставить ему аудиозапись выступления прокурора, после чего он сможет возразить.
– Ну это не ходатайство, – определяет судья. – Фактически это ваши какие-то возражения. Во-первых, законом не предусмотрено, что вам должны предоставлять речь прокурора для реплики <…>. Во-вторых, процесс шел, и это заявление поступило от вас только сейчас.
<…>
– Возникает странное впечатление, не перебивайте, пожалуйста, что вы выслушали всех до прокурора, у вас всё было слышно и понятно. Как только Мариинская выступила – у вас сразу возникли непонятки. Как-то странно это всё. <…> Поэтому оснований для вручения вам для подготовки к прениям речи прокурора коллегия не усматривает.
Осужденный пытается вставить слово, но судья не дает себя сбить. Худяков решает пересказать речь прокурора:
– Пожалуйста, суть выступления Мариинской: она считает, что приговор законен и обоснован, нарушения, на которые ссылается защита, являются не основательными. Просит, тезисно, решение суда изменить в двух частях: взыскать с осужденных солидарно 24 млн не в пользу Пахомовой, а в пользу РСК. <…> И второй момент: изменить порядок компенсации. <…>.
<…>
– Если вас что-то в дальнейшем не устроит, у вас есть право в конституционном порядке это обжаловать, – подытоживает судья.
В свою очередь, и осужденный Левинский заявил, что ничего не слышал из речи прокурора, но суд на это никак не отреагировал.
С репликами выступают осужденные. Они говорят о том, что потерпевший Барханов не стоит тех денег, которые ему присуждаются. Также заявили, что согласно материалам, с которыми знакомились в первой инстанции, такой компании, как «РСК», на данный момент не существует.
Последнее слово.
Нусимович жалуется, что «всё сразу», не собраться с мыслями.
– Процесс такой, что я могу поделать? – говорит судья.
– Ну вы ж могли на два раза растянуть хотя бы.
<…>
– Я сказал, что мы должны в разумные сроки рассматривать, а мы в шестой раз пытаемся рассмотреть. И вот сегодня наконец-то все живы-здоровы. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, – комментирует судья.
– Сейчас споем, – добавляет Демидова.
В последнем слове Нусимович говорит, что процесс шел с огромным количеством нарушений, что видно из ходатайств защиты и материалов дела, и осужденный остается «на своем». Приговор, по мнению Нусимовича, незаконный и необоснованный. Осужденный просит его отменить и назначить новое разбирательство.
Левинский поддержал каждое слово Нусимовича и добавил просьбу об оправдании.
Геворкян попросил отменить приговор городского суда.
Суд удаляется для вынесения приговора и возвращается примерно через час.
Судья Худяков зачитывает вводную и резолютивную части.
Приговор остается без изменений, кроме как в части компенсации вреда. Отменить взыскания в пользу Пахомовой и назначить возмещение материального ущерба в пользу ООО «РСК» 24 млн. руб. В части конфискации имущества в доход государства изменить и обратить в пользу возмещения вреда пострадавшим. Оставшуюся часть – в доход государства.
Судья объясняет порядок обжалования приговора.
Суд также принимает решение о выплате вознаграждения адвокатам Демидовой и Смирновой за счет средств федерального бюджета.
