О деле: Дюдяеву Анастасию Геннадьеву и Доценко Александра Леонидовича обвиняют в размещении ценников в магазине с проукраинскими надписями/рисунками. По словам следствия они обнаружили у них в квартире эскизы этих рисунков. Обоим предъявили обвинение по части 1 статьи 205.2 УК РФ (публичные призывы к терроризму).

Дело рассматривает 1-ый Западный окружной военный суд, судья – Андрей Викторович Карнаухов.

Доставлены подсудимые, обвинение представляет прокурор отдела управления прокуратуры СПб Мандрыгин Д.О., участвуют адвокаты Подольский С.В. (защитник Дюдяевой) и Васильченко О.А. (защитник Доценко).

Судья начинает с разъяснения регламента, предупредив, что «если будет шуметь кто-то в зале, будет принято решение о закрытии судебного заседания, все посетители будут удалены из зала судебного заседания», также в дальнейшем более подробно раскрывает эту мысль в ответ на возникшие вопросы подсудимого, дополняя, что «если посетители будут мешать проведению судебного разбирательства, то судом будет принято решение о закрытии судебного заседания с целью продолжения судопроизводства». 

После разъяснения прав подсудимым и до перехода к рассмотрению по существу гособвинитель просит «разрешить ряд вопросов до начала судебного следствия и предъявления обвинения: в зале ведется фото и видеосъемка, полагаю, что необходимо разрешить данный вопрос … полагаю, что в данный момент подлежит обсуждению участниками процесса», «раз, мужчина, и второй мужчина тоже слева, вот видел, проводил то ли фото, то ли видеосъемку на телефон», указывает на нескольких слушателей, при этом находясь от них дальше чем присутствовавшие в зале и не делающие никаких замечаний по данному поводу судебные приставы по ОУПДС.

Суд: “Ну этого делать нельзя без разрешения председательствующего, предупреждаю на первый раз, в последующем, если будете замечены, придется вас удалить как минимум, а как максимум закрыть судебное заседание, и в общем-то… можете снимать в коридоре”.

Гособвинитель зачитывает обвинительное заключение:

“Доценко и Дюдяева обвиняются в том, что совершили публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, а именно:

28.12.2023 г. не позднее 20:05, точное время не установлено, в неустановленном месте, действуя с целью побуждения неопределенного круга лиц к посягательству на жизнь Президента РФ, Доценко вступил в сговор с супругой Дюдяевой о совместном совершении публичных призывов к осуществлению террористической деятельности, создав таким образом группу лиц по предварительному сговору. Действуя с целью реализации совместного преступного умысла, Доценко принял на себя обязательства приехать лично и привезти Дюдяеву, используя ее автомобиль «ВАЗ» *номер*, к месту совершения преступления, получить от нее часть изготовленных и размноженных ею открыток, содержащих рукописный текст с призывами к осуществлению террористической деятельности, после чего совместно с Дюдяевой и самостоятельно разместить их на товарах в гипермаркете «Лента» по адресу. Дюдяева при тех же обстоятельствах приняла на себя обязательства лично изготовить и размножить указанные открытки, передать часть из них Доценко, после чего совместно аналогичным образом разместить их самостоятельно и совместно с ним. 

Далее, в неустановленном месте Дюдяева и Доценко получили не менее 3 изготовленных и размноженных идентичных открыток, начинающихся со слов «Батька наш» и заканчивающихся словами «З новим роком», содержащих призыв к осуществлению террористической деятельности.

Далее, 28.12.2023 г. не позднее 20:05 Доценко  по неустановленному маршруту, дорогами Ленинградской области и Санкт-Петербурга, совместно с Дюдяевой прибыл к указанному гипермаркету, после чего в период 20:05-21:45 предпринял меры конспирации с целью сохранения в тайне своей личности и противоправных намерений, а именно: в момент прибытия разделился с Дюдяевой, используя разные маршруты передвижения, после чего с целью побуждения посетителей торгового комплекса к посягательству на жизнь государственного деятеля разместил в коробке конфет «Classic Truffles», коробке конфет «Chupa Chups Fruit-tella», а также коврике для сушки посуды по одной открытке.

В свою очередь Дюдяева в период времени 20:05-21:45 посетила туалетную комнату указанного гипермаркета, где скрыла свой внешний облик, использовав маскировку (шапку, очки, шарф), после чего, находясь в том же гипермаркете, умышленно разместила на упаковку крабовых палочек одну из указанных открыток.

Cогласно ч. 1 2 ст. 80 Конституции РФ, Президент является главой государства, а также гарантом Конституции РФ, прав и свобод человека и гражданина. Согласно ч. 1 cт. 110 Конституции РФ, исполнительную власть в РФ осуществляет Президент РФ под общим руководством Президента РФ (вероятно оговорка, т.к. власть осуществляет Правительство).

С учетом изложенного, размещенный подсудимыми при указанных обстоятельствах текст содержит публичный призыв к осуществлению преступления, предусмотренного ст. 207 УК РФ (вероятно оговорка, т.к. подсудимые обвиняются по ст. 205.2 УК РФ). Размещенные в общественном месте открытки с содержащимися в них публичными призывами в последующем стали доступны и очевидны неопределенному кругу лиц из числа посетителей ООО «Лента», в том числе Калинчуку, Коллегову, Жебелевой, Спотарь, Чернявской и ее малолетнему сына Чернявскому, Васильченко, Егоренко, Лазаревой.

Согласно п. 2 примечания к ст. 205.2 УК РФ, под террористической деятельностью понимается в том числе совершение преступления, предусмотренного ст. 277 УК РФ. В соответствии с пп. «е» п. 2 cт. 3 ФЗ «О противодействии терроризму», террористическая деятельность – это деятельность, в том числе включающая в себя пропаганду идей терроризма, распространение материалов или информации, призывающих к осуществлению террористической деятельности либо обосновывающих или оправдывающих необходимость ее осуществления.

Таким образом, Доценко и Дюдяева совершили публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, т.е. преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 205.2 УК РФ”.

Подсудимые не признают вину в инкриминируемом преступлении, более подробно желают выразить отношение позднее, адвокаты поддерживают подзащитных.

Суд утверждает предложенный прокурором и одобренный защитой порядок представления доказательств, после чего переходит к допросу явившихся свидетелей обвинения.

Далее в течение всего заседания прокурор ведет себя агрессивно и пренебрежительно по отношению к защитникам, обращаясь к ним почти исключительно на повышенных тонах, вступая в дискуссию («по данному факту проведена экспертиза, что непонятного?) и перебивая в момент возражений на свои действия. Кроме того, в течение всего допроса оказывает давление на эксперта, заявившей о наличии сомнений в выводе экспертизы и фактически отказавшейся поддержать сделанное экспертное заключение, повышая голос, делая грубые замечания, оценивая ее профпригодность и соответствие занимаемой должности, передергивая и последовательно направляя на необходимые обвинению ответы. Несмотря на возражения защитника в связи с оказанием давления на эксперта, судья оценил указанные действия как логичные и не стал пресекать некорректное поведение прокурора («вполне логично выяснить, почему такие вдруг сомнения у вас появились»), при этом один раз сделал замечание за комментирование возражений защитника («давайте вот без ваших комментариев») и неинформативное оглашение материалов дела («да, непонятно … какие-то митинги, какой-то смартфон»), но никак не отреагировал на пропуск важных формулировок и искажение смысла документов в выгодном для обвинения ключе («причастных к совершению преступления» вместо «возможно, причастных к совершению преступления»), на что было указано защитой. В то же время гораздо более активно реагировал на некорректное поведение со стороны защиты, практически каждый раз пресекая давление (повышение голоса) на одного из свидетелей защитником, а также некорректные замечания («это деменция называется», «давайте не будем врать»), повышение голоса, вступление в дискуссию и перебивание в отношении практически всех допрашиваемых свидетелей и эксперта со стороны подсудимого Доценко.

Сам председательствующий также не удовлетворялся расходящимися с обвинением ответами свидетелей и эксперта, высказывая сомнения и многократно переспрашивая, точно ли они уверены в своих показаниях, а также задавая наводящие вопросы со сведениями и формулировками о фактических обстоятельствах, более соответствующих версии обвинения. Кроме того, выяснял у эксперта, оказывалось ли на нее давление перед допросом с целью склонения к даче нужных показаний, хотя она ни о чем таком не заявляла, оснований для соответствующих предположений не давала.

Свидетель Васильченко Роман Павлович, менеджер по обеспечению бизнеса в ООО «Лента», в должностные обязанности входит контроль за подчиненными сотрудниками, специалистами видеонаблюдения и безопасности ООО «Лента».

28.12.2023 г. ему была передана записка от покупателя, охрана сказала, что принесли какую-то записку странного содержания, с восхвалением Бандеры. Время не помнит, покупатель сказал, что обнаружил ее в «крабовых палочках, по-моему, я уже не помню конкретно». В этот же день вызвал полицию, сам также ознакомился с данной запиской, но не помнит, кто ее передал. Приехали сотрудники полиции, изъяли записку, начали просматривать видеонаблюдение для установления того, как оказалась данная записка в «Ленте»», не помнит, когда начали просмотр: в этот день или на следующий, в дальнейшем передал диск с видеозаписями, предположительно, сотруднику Центра «Э». Было установлено, что крабовые палочки держал мужчина с бородкой, которого в настоящем заседании опознает – это Доценко. В следующий раз опять обратился кто-то, предположительно девушка, в конфетах нашли записку аналогичную, также позвонили. «В конфетах нашли, в коврике нашли, в крабовых палочках нашли, и четвертый раз – я уже не помню». Два раза покупатели лично приобретали товар, один через онлайн-сервис доставки, при распаковке обнаружили подобные записки. Это были уже январские дни: 4, 6, не помнит, какое еще число. На записке было нарисовано то ли фломастером, то ли карандашами, то ли акварелью, скорее всего, акварелью, имелось изображение повешенного человека и призывы к убийству Путина.

Прокурор: “Как начиналась, как заканчивалась фраза, помните?”

Васильченко: “Начиналась она не очень хорошо, с восхваления Бандеры”.

После второй записки опять увидели «я уже не помню, там, девушку или мужчину», начали просматривать их посещения и перемещения. Все товары, где были обнаружены записки, они брали в руки, проводили манипуляции, не всегда было видно, что именно делали. «Мы полностью дальше весь зал посмотрели, где они какой товар брали, с целью исключить, что записка еще находится в торговом зале, больше не нашли ничего». 

Васильченко (защитник): “Вы после прочтения этой записки что почувствовали, подумали, может быть, что-то, вам не понравилось или понравилось содержание?”

Прокурор (повысив голос): “Прошу снять данный вопрос, личное мнение свидетеля отношения к обвинению не имеет!”

Васильченко (защитник): “Это не отношение к обвинению, а отношение к записке”.

Прокурор: “Данный вопрос является личным мнением свидетеля и к предъявленному обвинению отношения данный вопрос не имеет, прошу его снять”.

Cуд: “Отклоняется вопрос, как не имеющий отношения к делу”.

Васильченко (защитник): “После прочтения текста у вас возникло какое-либо желание применить к кому бы то ни было какое-либо насилие?”

Прокурор: “Прошу снять данный вопрос, отношения к обвинению не имеет!”

Суд: “Отклоняется вопрос, не имеет отношения к предъявленному подсудимым обвинению”.

Васильченко (защитник): “Я возражаю, т.к. считаю, что этот вопрос имеет значение, потому что в самом составе преступления содержится обоснование именно призывов. Я, собственно, хотела бы и выяснить: все-таки текст, он свою функцию выполнил?”

Прокурор: “По этому факту проведена экспертиза, что непонятного?”

Васильченко (защитник): “У вас в обвинительном заключении свидетели указаны, что в отношении них этот был призыв осуществлен, я бы хотела уточнить: все-таки этот призыв был осуществлен или не был? Т.е. когда человек кого-то к чему-то призывает, имеет значение: а другой человек призывается к тому, к чему он призывает, или все-таки нет? Это элементы как субъективной, так и объективной стороны, поэтому хотелось бы выяснить этот момент, мы считаем…”

Прокурор: “Уважаемая защита, суд снял ваш вопрос”.

Cуд, обращаясь кпрокурору: “Давайте вот, без ваших комментариев”.

Суд, обращаясь к защитнику: “Я уже отклонил ваш вопрос, ваши возражения будут указаны в протоколе”.

Допрос свидетеля продолжает подсудимый Доценко.

Доценко: “В котором часу вам перезвонила охрана все-таки? До 12, до 24 или все-таки на следующий день?”

Васильченко (свидетель): “Не помню”.

Доценко: “Понятно, это деменция называется”.

Суд: “Давайте оценки потом, еще раз вам повторяю, тем более оскорбительными такими намеками”.

Доценко: “Почему не записали данные обратившегося с первой запиской, если вот так вот сильно оно вставило? … Возможно, он вытащил ее из кармана, сказал, что она лежала там-то, вы проверили по видеокамерам, где он взял эту записку?”

Подольский (защитник): “Данные покупателя, который нашел записку на крабовых палочках, вам известны?”

Васильченко (свидетель): “Не помню”.

Подольский: “Когда полицию вызывали, не фиксировали эти данные?”

Васильченко (свидетель): “Не помню”.

Доценко: “Сколько покупателей берет товар в руки, как вы выразились, «манипулирует» им и кладет потом обратно на полку, за сутки? Есть у вас такие данные?”

Васильченко (свидетель): “Крайне мало”.

Доценко: “Давайте не будем врать сейчас, все покупатели берут и кладут, все абсолютно, все смотрят вес, все смотрят цену”.

Суд: “Еще раз вам говорю, Доценко, вопросы задавайте, а не оценки тут давайте!”

Доценко: “Я спросил, что такое манипуляции?”

Васильченко (свидетель): «Манипуляции» по Далю?”

Доценко: “Да”.

Васильченко (свидетель): “Я не знаю, что такое «манипуляции» по Далю”.

Доценко: “А как вы употребляете термин, не зная значения?”

Васильченко (свидетель): “Я в своем понимании употребляю: вы брали, что-то с ними делали и ложили обратно на полку”.

Доценко: “А что я делал конкретно?”

Васильченко (свидетель): “Сейчас уже не помню”.

Суд: “Перед вами находятся двое лиц: мужчина и женщина. Мужчина с бородкой, соответственно, это те лица, которых вы видели на видеозаписях просматриваемых?”

Васильченко (свидетель): “Мужчина немножко по-другому выглядел, одежда другая, а женщину я плохо помню”.

Суд: “А вы можете исключать то, что указанные лица, находящиеся в зале судебного заседания в качестве подсудимых, Доценко и Дюдяева, точно не были на тех видеозаписях, которые вы просматривали?”

Васильченко (свидетель): “Были они, Доценко точно был”.

Суд: “Доценко был, а вы как это определили, по каким признакам?”

Васильченко (свидетель): “Визуально”.

Суд: “Ну визуально – какие признаки вы можете назвать?”

Васильченко (свидетель): “Полностью весь визуальный ряд гражданина соответствовал тому, что было на видеонаблюдении”.

Суд: “Бородка там, да?”

Васильченко (свидетель): “Да, бородка, ну, так вот, полностью”.

Васильченко (защитник): “Ваша честь, у меня будут возражения в связи с наводящим вопросом свидетелю относительно бородки”.

Суд: “Ну, запишем ваши возражения, не вопрос. 

Суд:“А что, не было бороды у того человека, который на видеозаписи, адвокат че-то возражает?”

Васильченко (свидетель): “Была”.

Cуд: “Была, вы об этом еще раньше говорили?”

Васильченко (свидетель): “Да”.

Суд: “До моих вопросов?”

Васильченко (защитник): “Вы вопрос просто ему задали: были ли какие-то конкретные, он сказал, что  не помнит, тогда вы сказали: бородка, может быть, а он сказал: да”.

Гособвинитель ходатайствует об оглашении показаний свидетеля в связи с существенными противоречиями в части наименований товаров, фамилии покупателей и лиц, сообщивших ему о нахождении указанных записок.

Подсудимые не против. Адвокат Подольский возражает, т.к. «свидетель был допрошен, не вижу оснований для оглашения». Адвокат Васильченко возражает, потому что «свидетель был допрошен в рамках судебного заседания, поэтому считаю, нет необходимости зачитывать то, что в материалах дела есть, но при этом считаю важным именно те слова, которые он сейчас сказал, т.е. если он не помнит, значит, он не помнит какие-то вещи».

Ходатайство удовлетворяется по указанному прокурором основанию, названный документ оглашается гособвинителем в части противоречий:

Протокол допроса свидетеля Васильченко следователем УСФБ по СПб и ЛО от 14.03.2024 г.:

28.12.2023 г. один из посетителей, имя которого ему неизвестно, обнаружил на упаковке крабовых палочек открытку с текстом на украинском языке, передал ее сборщику заказов Коллегову Сергею. «Как мне потом стало известно, Сергей сообщил о находке приятелю Калинчуку Олегу, который подошел на стойку информации и сообщил о находке». О данном факте сообщил полиции, поступил запрос от оперативных сотрудников с просьбой предоставить записи с камер видеонаблюдения, 06.01.2024 г. им был изготовлен ответ на запрос и направлен в подразделение вместе с диском.

Кроме того, 06.01.2024 г. ему позвонила сотрудница гипермаркета Спотарь Елена, выполнявшая свои постоянные обязанности на стойке информации. В ходе разговора сообщила, что при общении в чате поддержки покупательница Жебелева заявила об обнаружении в коврике для сушки посуды записки на украинском языке. «Об этом я незамедлительно сообщил в полицию, после этого я направил оперативным сотрудникам записи с камер видеонаблюдения».

18.04.2024 г. в утреннее время на горячую линию поступило обращение от Чернявской, которая осуществила онлайн-заказ с доставкой на дом, доставка осуществлялась от адреса их торгового комплекса к месту жительства Чернявской. Со слов Чернявской, в наборе  кондитерских изделий «Chupa Chups Fruit-tella» ею была обнаружена записка экстремистского характера. Заказ собирала сотрудник «Ленты» Тишина, доставлял до адреса курьер Шабанов.

Кроме того, 06.02.2024 г. на стойку информации обратилась Егоренко, сообщившая, что нашла аналогичную записку в приобретенной у них коробке конфет «Бельгийский шоколад», информацию также передал в полицию.

Свидетель на вопросы прокурора полностью подтверждает правильность содержания протокола, в том числе относительно текста записки, дат событий, фамилий покупателей и сотрудников «Ленты».

Подольский: “Так вспомнили все-таки, к кому обратился вот этот неизвестный покупатель?”

Васильченко (свидетель): “На стойку информации”.

Подольский: “А в ваших показаниях написано, что он обратился к Коллегову Сергею”.

Васильченко (свидетель): “Значит, стойка информации вызвала Коллегова Сергея, а Сергей, значит, вызвал меня. Я не знаю, кто такой Коллегов Сергей”.

Подольский: “Кому была передана первая записка из сотрудников «Ленты»?”

Васильченко (свидетель): “А вы читали допрос?”

Подольский: “Вам его только что огласили”.

Васильченко (свидетель): “Ну, Коллегов Сергей, сборщик, да, я так понимаю?” 

Подольский: “Вам виднее”.

Васильченко (свидетель): “Нашел эту записку, отдал своему другу”.

Подольский: “Коллегов Сергей ее нашел?”

Васильченко (свидетель): “Ну я не знаю, Коллегов, не Коллегов, почитайте еще разочек”.

Подольский: “Так я не понимаю, вы эти показания с чьих-то слов писали или сами давали?”

Васильченко (свидетель): “Сам давал”.

Подольский, повысив голос: “Ну так а почему вы сейчас не можете их подтвердить?”

Васильченко (свидетель): “Я подтвердил”. 

Подольский: “Ну где вы подтвердили, если вы не можете на элементарный вопрос ответить?!”

Суд: “Не надо кричать на свидетеля, это воздействие. Он подтвердил показания, которые давал в ходе предварительного следствия”.

Подольский: “Как вы узнали об этой записке? Повторите последовательно”.

Васильченко (свидетель): “Мне позвонил сотрудник охраны, что обратился гражданин, что нашел эту записку”.

Подольский: “А как вы узнали, что об этой записке узнал в принципе Коллегов Сергей?”

Васильченко (свидетель): “Кто такой Коллегов Сергей?”

Подольский: “Ну это у вас надо спросить, вы своих показаниях его как сборщика заказов, которому передали эту записку, означили”.

Васильченко (свидетель): “Не помню”.

Подольский: “Понятно. Т.е. данные показания вы, собственно, не подтверждаете?”

Васильченко (свидетель): “Почему, подтверждаю”.

Подольский: “Так а как вы их подтверждаете, если вы вспомнить не можете?! Вы даже не знаете, кто такой Коллегов Сергей”.

Васильченко (свидетель): “Я даже, знаете, вашу фамилию не знаю. Если мне сейчас скажут эту фамилию, я через полчаса забуду”.

Подольский: “Моя фамилия в данном случае не важна”.

Васильченко (свидетель): “Ну она мне тоже не важна, там, фамилия Коллегов.   А зачем мне его помнить, кто такой Коллегов?”

Подольский: “Может быть, вы назовете фамилию сотрудника, который вам информацию об этой записке передал?”

Васильченко (свидетель): “Я не помню”.

Подольский: “Кто вам дал эту записку?”

Васильченко (свидетель): “Сотрудник охраны показал, наверное, с этим Коллеговым или не Коллеговым, я не знаю”.

Васильченко (защитник): “Правильно ли я понимаю, что Коллегова Сергея вы не знаете?”

Васильченко (свидетель): “Я отвечу так, что Коллегова я не знаю. Возможно, сотрудника Сергея я знаю”.

Васильченко (защитник): “А кто такой Калинчук Олег?”

Васильченко (свидетель): “Я не знаю”.

Васильченко (защитник): “Вы в своих показаниях упоминаете Калинчука Олега, вы не знаете, кто это, правильно?”

Васильченко (свидетель): “Я вам еще раз хочу пояснить, что Олега, сотрудника, я, наверное, знаю, ну, скорее всего, знаю, а Калинчука, кто это такой, я не знаю”.

Васильченко (защитник): “А что за сотрудник Олег?”

Васильченко (свидетель): “У нас много сотрудников Олегов”.

Васильченко (защитник): “Ну какого сотрудника Олега вы знаете, он какое-то отношение имеет к записке?”

Васильченко (свидетель): “Я не помню”.

Васильченко (защитник): “Т.е. правильно ли я понимаю, что ни Калинчука, ни Коллегова, о которых вы ведете речь и упоминаете, кто это и что делал, вы не знаете, не помните?”

Васильченко (свидетель): “Неправильно вы понимаете. Вы называете фамилии, которые я не знаю. Мы не подходим: уважаемый продавец Коллегов, мы задаем вопрос: Олег, Иван, и все там, Cергей”.

Васильченко (защитник): “Вы не называли таких фамилий, раз вы их не знаете, правильно, следователю?” 

Васильченко (свидетель): “Наверное, это было ближе к событию, поэтому, наверное, я помнил тогда”.

Васильченко (защитник): “А сейчас вы не помните и не знаете?”

Васильченко (свидетель): “Сейчас уже июнь месяц, да”.

Васильченко (защитник): “Ни Коллегов, ни Калинчук?”

Васильченко (свидетель): “Да, сейчас июнь месяц”.

Васильченко (защитник): “Стерлось из памяти?”

Васильченко (свидетель): “Да”.

Прокурор: “Я это оглашал и просил слушать меня внимательно. Вы меня внимательно слушали?”

Васильченко (свидетель): “Да”.

Прокурор: “Я оглашал, что «посетитель передал открытку сборщику заказов Коллегову Сергею». Подтверждаете?”

Васильченко (свидетель): “Да”.

Прокурор: “Коллегова Сергея помните или не помните? Кто это такой-то вообще, есть такой сотрудник в магазине?”

Васильченко (свидетель): “Есть… Но сейчас я не знаю, может, он уже уволился”.

Прокурор: “Был он на момент событий?”

Васильченко (свидетель): “Да”.

Прокурор: «Далее Сергей сообщил на пост и приятелю Калинчуку Олегу». Вот верная цепочка – вот это, то, что вы указывали в своих?..”

Подольский: “Ваша честь, я возражаю, ну у нас какой-то повтор допроса, т.е. уточняющие вопросы…”

Прокурор, перебивая и повышая голос: “Защита делала то же самое, уважаемая защита, вы спрашивали то же самое!”

Подольский: “Я не закончил свои возражения, уважаемый гособвинитель”.

Прокурор: “Ради бога, заканчивайте”.

Подольский: “Ваша честь, у нас допрос состоит из вопроса: «Правильно ли вы сказали фразу?». Так вопросы не задаются, это наводящий вопрос, «подтвердите, пожалуйста, что вы сказали вот эту фразу».

Васильченко (защитник): “Поддерживаю возражения, это наводящий вопрос, наводящие вопросы недопустимы”.

Прокурор: “Фамилии раньше лучше помнили?”

Васильченко (свидетель): “Да”.

Прокурор: “Сейчас не помните почему?”

Васильченко (свидетель): “Потому что это сотрудники, ну как, я с ними не общаюсь, не контактирую, я их не знаю. Сборщика, да, я сейчас вспоминаю, что сборщика вы сразу установили. Он сказал, что передал записку вот этому своему Колесову или Коллегову, как его там. Я мало уже помню”.

Васильченко (защитник): “Правильно ли я понимаю, 3 минуты назад, когда я вас спрашивала, кто такой Коллегов, Калинчук, вы не помнили, как только вы повернулись к прокурору, вы вспомнили, правильно я поняла?”

Васильченко (свидетель): “Я сейчас опять забыл”.

Свидетель Анастасия Денисовна, подсудимые являются знакомыми ее мамы, периодически заходили к ней [маме] в магазин, где работала кассиром, сама также их знает, взаимоотношений и причин для оговора нет, охарактеризовать не может, общение ограничивалось «здравствуйте» и «до свидания».

Вместе с мамой и Александром [Доценко] часто перед Новым Годом ездили в «Ленту» на Таллинском шоссе, он их возил на своей машине, все вместе закупались. В этом году, 28.12.2023 г. после 19:00 поехали за покупками, Анастасию [Дюдяеву] высадили пораньше, но на территории «Ленты», сами доехали до парковки, зашли в магазин, после чего разошлись. В магазине находились около 2 часов, Дюдяеву больше не видели, Александра только встречали пару раз, пересекались. Уже в конце, когда сделали все покупки, встретились на кассе, и всё. Сидели, ждали Настю, пытались до нее дозвониться. После чего мама с Александром пошли к машине, она [свидетель] дождалась такси и уехала дальше в город, остальные вернулись домой.

Прокурор: “У Доценко при себе были какие-нибудь вещи, сумки, пакеты?”

Денисова: “Нет”.

Прокурор: “Что-нибудь необычное в поведении Доценко, Дюдяевой, было. Не обратили внимание на что-нибудь?”

Денисова: “Нет, я спокойно просто ехала в машине, сзади сидела, там, с мамой общалась, они спереди сидели, между собой общались, и всё”.

Суд: “А чем было вызвано то, что вы ее [Дюдяеву] высадили раньше, перед магазином? Почему не все вместе вышли из машины?”

Денисова: “Я не знаю, ну они [Дюдяева с Доценко] там между собой разговаривали, и всё. Мне только потом мама сказала то, что когда они уезжали, они выехали и потом ее посадили в машину”.

Суд: “Т.е. она тоже как-то не вместе со всеми села, а села попозже?”

Денисова: “Да”.

Свидетель Егоренко Олеся Александровна, 1982 г.р., работает медсестрой в поликлинике, подсудимых не знает, взаимоотношений и причин для оговора нет.

03.02.2024 г. пошла в магазин «Лента» на Таллинском шоссе, купила конфеты импортные «Классический трюфель», дома их открыла, достала, а на дне коробки была записка, развернула ее, прочитала, там был антироссийский текст на украинском языке. «Начинается та, про Бандеру: батька наш Бандера, мать Украина, будем воевать, дальше там мат был, дальше не помню», также был изображен повешенный человек на виселице. 06.02.2024 г. отнесла записку и коробку с конфетами обратно в «Ленту», сотрудники вызвали полицейских, которые все это изъяли, составили протокол с ее участием.

Васильченко (защитник): “Просто бывает еще такая полиэтиленовая упаковка заводская, которую туда попасть можно, только если вскроешь?”

Егоренко: “Пленки не было, коробка была заклеена. Я расклеила картонную упаковку, открыла и достала”.

Васильченко: “Не совсем понятно, получается, туда можно положить просто или это нужно прям какие-то попытки предпринять?”

Егоренко: “Ну она так герметично была вся плотно закрыта, вряд ли что-то можно там…”

Васильченко: “Т.е. она была герметично упакована, а когда вскрываешь…”

Егоренко: “Ну плотно так, не герметично, а плотно”.

Васильченко: “Когда вскрываешь эту герметичную плотную упаковку, там уже внутри была, да, записка?”

Егоренко: “Ну да, я сверху ее расклеила, достала конфеты, и на дне лежала эта бумажка”.

Васильченко: “осле прочтения данного текста у вас лично возникло какое-либо желание какие-то насильственные действия в отношении кого-либо совершить?”

Егоренко: “Нет, не было насильственных никаких желаний. Я отдала в «Ленту», пусть они сами там разбираются”.

Подольский: “Когда коробку вскрывали картонную, она как-то повреждена была?”

Егоренко: “Нет”.

Подольский: “Была герметично заклеена?”

Егоренко: “Она плотно была заклеена, да”.

Подольский: “ез того, чтобы ее повредить, ее вскрыть возможно?”

Егоренко: “Не знаю”.

Доценко: “Может это сотрудники «Ленты» туда вкладывают аккуратно, вы не подумали об этом? Или на производстве?”

Егоренко, смеясь: “Я не знаю такого”.

Суд: “Вы свидетелю вопрос задаете, где вкладывают? Ну, наверное, она в курсе, где вкладывают”.

Доценко: “Ну она же предположила, что нельзя вскрыть, значит, можно предположить, что где-то…”

Суд: “Вы вопросы задавайте, которые свидетель может ответить”.

Доценко: “По-вашему, может человек, находясь в переполненной «Ленте», как-то туда положить?”

Егоренко: “Там не было никаких, мне кажется, куда можно там вставить, я не знаю, вряд ли…”

Доценко: “Есть сложности с этим, правильно?”

Егоренко: “Я не знаю, она была плотно так закрыта, я не знаю”.

Подольский: “Возможно ли было вскрыть упаковку, не повредив ее? Вот вы смогли это сделать?”

Егоренко: “Я думаю, надо было повредить ее, потому что она была очень плотно заклеена”.

Суд: “Тогда у меня вопрос: а вы вот сейчас помните, что она была именно заклеена, или знаете, бывает бумага разрезана и вот так вот вставлена замком специальным (показывает)? Специальные замки на бумаге, чтобы закрыть коробочку”.

Егоренко: “Скорее всего, заклеена”.

Суд: “Или заклеена? Вы сейчас можете со стопроцентной уверенностью сказать, в каком виде была эта коробка?”

Егоренко: “Ну не вставлена, нет, она была как-то плотно, надо приложить усилия, чтобы ее открыть, оторвать”.

Суд: “Так это замок был сделан именно из бумаги или это был клей?”

Егоренко: “Клей, скорее всего, клей, да. Я думаю, что клей”.

Суд: “Вы думаете или помните? Сейчас-то помните?”

Егоренко: “Все-таки склоняюсь, что была заклеена”.

Эксперт Воробьева Анжелика Константиновна, образование высшее, работает главным экспертом 7 отдела Экспертно-криминалистического центра ГУ МВД России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.

Гособвинителем до начала допроса оглашается вывод экспертного заключения: «Текст, начинающийся словами «Батька наш Бандера» и заканчивающийся «З новим роком», изображение которого имеется в представленных на исследование 3 открытках, выполнен Дюдяевой А.Г. при условии, что оригиналы исследуемых записей выполнены без применения технических приемов и средств».

В ходе допроса эксперт сначала говорит, что поддерживает выводы экспертизы «на данный момент и в тех условиях, когда я делала заключение», однако далее фактически сама ставит их под сомнение, поскольку «я предполагаю, что один из текстов в исследуемых образцах мог быть выполнен не Дюдяевой, это мое предположение, но на момент заключения я была уверена, что это образцы почерка одного лица». Относительно использованных методик поясняет, что ей были представлены копии документов, в связи с чем на предмет использования технических приемов и средств (монтажа, копирования на просвет, графопостроителя, плоттера) исследование не проводилось, поскольку это невозможно определить по копии, на что указано в выводе. Для ответа на поставленные вопросы были представлены свободные (экспериментальные) образцы почерка Дюдяевой. В результате сравнительного исследования образцов почерка с представленными документами был сделан вывод, что все данные тексты выполнены Дюдяевой, в том числе основанный на представленной в качестве образца почерка эскизе открытки «Батька наш Бандера…», изъятой в ходе обыска у Дюдяевой.

Прокурор: “Какие-то сомнения, по вашему мнению, могут возникать при решении вопроса о выполнении данных текстов именно Дюдяевой?”

Воробьева: “Сравнивать все образцы на предмет того, выполнены ли одним лицом, было достаточно проблематично, но т.к. были сквозные совпадающие частные признаки между всеми вот этими группами почерков, поэтому, как бы, я пришла к выводу, что они выполнены одним лицом, но сейчас, после того, как у меня был проведен допрос следователем, я еще раз вернулась к этим образцам и думаю, что в принципе вот этот вот эскиз, он мог выполнен быть как Дюдяевой, так и каким-то в принципе другим лицом. Т.е. вот тут уже я, как бы, 100% сказать не могу”.

Прокурор: “Сомнений по поводу 3 открыток – исследуемых объектов, там сомнений у вас нет, я правильно понимаю, по поводу того, что были выполнены тексты Дюдяевой?”

Воробьева: “Теперь я засомневалась, если честно, потому что я говорю, что эскиз вот этой вот открытки, вот этот почерк может быть и не ею выполнен. Я не несу ответственность за предоставленные мне образцы, мне что дали, априори я принимаю это как почерк одного лица”.

Прокурор: “Т.е. выходит, что вы заключение-то ваше не поддерживаете тогда?”

Воробьева: “Вот если бы я, наверное, еще раз его делала, я бы отказалась от решения вопроса о выполнении вообще Дюдяевой… Ну, исключать ее бы из исполнителей я не стала, но категорический вывод я бы уже не дала”.

Прокурор: “Вами были получены свободные образцы Дюдяевой, верно? Они непохожи или что? Необходимо-то определиться”.

Воробьева: “Там есть различающиеся признаки, которые я могла неверно оценить, совпадения неверно оценить…”

Прокурор: “У вас стаж работы какой, подождите, вы о чем говорите-то?”

Воробьева: “25 лет”.

Прокурор: “Давайте, как бы это, посерьезней и в рамках все-таки вопроса. Стаж работы – 25 лет, вы не можете понять, чей образец, что ли, или в чем сомнение-то?”

Воробьева: “Я могу понять, чей образец, но дело в том, что все образцы выполнены в разной манере. Человек мог маскировать свой почерк … Я сейчас сомневаюсь в представленном образце в виде эскиза открытки”. 

Васильченко: “В блокноте у вас есть сомнения относительно достоверности почерка Дюдяевой? Т.е. вы уверены, что это именно Дюдяева в блокноте оставляла вот эти подписи?”

Воробьева: “Как следствие говорит, что это ее почерк”.

Васильченко: “Т.е. следователь сказал, и вы это за веру взяли?”

Воробьева: “Я по-другому не могу”.

Васильченко: “Подводя итог: правильно ли я поняла, что вы уже на сегодняшний день не можете сделать такой же категоричный вывод относительно принадлежности почерка Дюдяевой?”

Воробьева: “Все зависит от образцов”.

Васильченко: “Т.е. категоричный вывод вы не можете сделать?”

Воробьева: “Все зависит от образцов. Если образцы подтверждаются, что все они выполнены Дюдяевой, значит, вывод категорический”.

Прокурор: “В процессе производства экспертизы идентичность почерка Дюдяевой устанавливалась?”

Воробьева: “Да”.

Прокурор: “Да, ну и что?”

Воробьева: “Я считала, что это образцы почерка одного лица, все, которые представлены”.

Прокурор, повышая голос: “А почему сейчас-то другое мнение у вас, извините, я не понимаю? Что изменилось, там какие-то новые данные поступили?! Экспертиза окончена, проведена, допрошены вы следователем, сегодня приходите в суд, и какие-то у вас новые предположения. Вам новые данные поступили какие-то, с чем это связано?”

Воробьева: “Нет, новых данных никаких не поступило”.

Прокурор: “Почему вы тогда меняете ваше мнение, я, правда, не могу понять…”

Подольский: “Ваша честь, возражаю против действий прокурора, в данном случае идет давление на свидетеля…”

Прокурор: “Я выясняю причину противоречий, уважаемый защитник!”

Суд: “Вполне логично выяснить, почему такие вдруг сомнения у вас появились”.

Прокурор: “Какие новые данные и вводные у вас появились для наличия сомнений? Можете мне объяснить, какая-то другая экспертиза проводилась, может быть, вами?”

Воробьева: “Нет, другой экспертизы мной не проводилось, просто я, грубо говоря, другими глазами посмотрела сейчас на этот почерк, я не понимаю, откуда могут появиться вот эти различающиеся признаки”.

Прокурор: “Какими другими глазами, вы очки поменяли или что? Мне как прокурору, как юристу, да, мне непонятны суждения эксперта, который делает выводы и ставит подпись, печать, приходит в суд и начинает говорить совершенно другое, мне тяжело в это поверить, я вам даже скажу. Это что-то такое новое, понимаете, какие-то веяния появились. Я поэтому и спрашиваю, в чем причина”.

Воробьева: “Я сомневаюсь, что это почерк одного лица”.

Прокурор заявляет ходатайство об оглашении показаний эксперта в связи с существенными противоречиями. 

Защита возражает. Васильченко полагает, что серьезное значение имеет сказанное в суде, а не те выводы и ответы, которые при непонятных обстоятельствах давались следователю, «нет оснований сейчас не доверять эксперту, чтобы оглашать какие-то иные показания». Подольский указывает, что ответы следователю отношения к озвученным выводам не имеют, поскольку эксперт пояснила, что сейчас посмотрела на образец, «оглашать какие-то показания, которые даны на стадии предварительного следствия, смысла нету, более того, да, это не свидетель, это эксперт все-таки». Подсудимые присоединяются к позиции защитников.

Ходатайство удовлетворяется, гособвинителем оглашается протокол допроса эксперта Воробьевой следователем ФСБ от 05.04.2024 г. в части противоречий:

«При проведении исследования мной детально изучались все представленные материалы, включающие в себя объекты исследования и все виды образцов. В ходе анализа и сравнительного исследования образцов почерка Дюдяевой между собой мной было установлено, что они были выполнены одним лицом, т.е. Дюдяевой. Хочу также отметить, что для производства почерковедческой экспертизы предоставляется 3 вида образцов: свободные, условно свободные и экспериментальные, в том числе для их сопоставления между собой, чтобы исключить ситуации, в которых в свободные образцы по каким-либо причинам попадает почерк другого лица. Вместе с тем во время анализа всех видов образцов Дюдяевой таковых случаев мною выявлено и установлено не было, из чего следует вывод, как я уже показала выше, что все представленные виды образцов выполнены Дюдяевой».

Прокурор: “Вы показания сейчас подтверждаете?”

Воробьева: “Вот в плане вот этого вот образца я сомневаюсь”.

Прокурор, повышая голос: “В плане образца сомневаюсь… Что необходимо, чтобы исключить данные сомнения, давайте так? Какую экспертизу необходимо назначить, по вашему мнению?”

Воробьева: “Я думаю, что нужно назначить дополнительную экспертизу с большим объемом образцов и сопоставимых желательно с исследуемыми документами по манере выполнения, расположению текстов, размерным характеристикам”.

Прокурор: “Значит, показания, то, что вот следователю давали, – это, ну, не так все теперь, да, теперь все изменилось, вы их не подтверждаете?”

Воробьева: “В плане вот этого вот образца”.

 

Суд: “У меня складывается впечатление, что на вас кто-то оказывал давление перед судом. Скажите, пожалуйста, с вами проводились какие-то беседы, разговоры с целью дачи нужных показаний?”

Воробьева: “Нет, ваша честь”.

Суд: “По каким причинам вы изменили свои показания, по сути, которые давали в ходе предварительного следствия?”

Воробьева: “Потому что после допроса следователем я еще раз обратилась к этим материалам, ну и вот у меня возникли сомнения в правдивости вот этого вот образца, поэтому… поэтому вот так у меня меняется”.

Суд: “Ну ладно с образцом, бог с ним, с образцом, а вот там есть 3 открытки с изображением человечка там на виселице и с текстом, у вас тоже есть сомнения, что они изготовлены Дюдяевой?”

Воробьева: “Ваша честь, я основываюсь в том числе на почерке этого эскиза открытки и большую часть совпадающих частных признаков я брала с этого почерка”.

Суд: “Какие у вас основания полагать, что следователь вам представил какие-то недостоверные данные? Есть такие данные у вас, сведения какие-то, может быть, что следователь заинтересован каким-то образом в исходе дела и представил вам какие-то документы, которые не принадлежат Дюдяевой?”

Воробьева: “Нет, у меня таких данных нет, что следователь заинтересован. Просто все свободные образцы должны быть представлены человеку для подтверждения, что это ее почерк или не ее почерк, а экспертом они уже априори воспринимаются как образцы одного лица … Если не сомневаться в образцах, то да, выполнена Дюдяевой”.

Cуд: “Почему мы должны сомневаться в образцах, мы не доверять следователю должны?”

Воробьева: “У меня вызывает сомнение вот этот вот почерк, которым выполнен фрагмент в образцах”.

Суд: “А в тех 3 открытках, которые вам представлены, в них не сомневаетесь, что Дюдяевой почерк? Или тоже сомневаетесь? Я ничего не понимаю”.

Воробьева: “Ваша честь, если вот этот почерк, в качестве образца представленный, выполнен Дюдяевой, и она признаёт, что это ее почерк…”

Суд: “Да это не ваше дело, признает она или не признает. Вы же эксперт, вы же не следователь”.

Воробьева: “Нет, понимаете, что за образцы несет ответственность следствие и должно предоставлять…”

 Суд: “Ну это не ваша зона ответственности, вам представили образец, сказали, что это Дюдяевой – вот вы за это отвечаете”.

Воробьева: “Ну значит, это выполнены 3 исследуемые открытки Дюдяевой”.

Суд, махнув рукой: “Чем дальше спрашиваешь, тем хуже…”

Прокурор: “Давайте тогда можем говорить о том, что вы дали ненадлежащее заключение эксперта, да, и о выполнении ваших обязанностей не в полной степени, да? Т.е. к какому выводу должен я прийти, я не понимаю просто?”

Воробьева: “Я понимаю”.

Прокурор: “О соответствии вашем занимаемой вами должности и прочее, и прочее, да, можно выводы сделать? Т.е. вы должны были сопоставить все образцы почерка, а вы этого не сделали?”

Воробьева: “Я сопоставила, у меня не возникало сомнений”.

Обвинение ходатайствует огласить показания неявившихся свидетелей и специалиста, защита возражает, суд отказывает, после чего прокурор просит изменить порядок представления доказательств и перейти к исследованию письменных, с согласия участников ходатайство удовлетворяется, материалы дела оглашаются гособвинителем:

— рапорт об обнаружении признаков преступления. В 54 отдел полиции 17:17 29.12.2023 г. поступило сообщение от Сушкова о том, что в магазине «Лента» по адресу … мужчина нашел крабовые палочки с новогодней открыткой с надписью.

Васильченко (защитник): “Ваша честь, я бы просила прокурора хотя бы, чтобы он полностью рапорт, соответственно, с тем текстом, который изложен, т.к. данный текст имеет серьезное значение для данного дела, и, по сути, именно его содержание…”

Суд с досадой: “Мы вас услышали, ну зачитайте поподробней, хорошо”.

Прокурор: “Текст имеет в том числе нецензурные выражения, поэтому я их оглашать не буду, поскольку данные выражения недопустимы для оглашения в зале…”

Суд: “Ну если нецензурные, не надо. Можно цензурные, да, нецензурные не надо”.

Прокурор (недовольно): «Батька наш», «Украина мати», «Ми за Украину будем воевати», «Слава Украине, героям слава», «на гиляку», «З новим роком». Этого достаточно, защитник?”

Васильченко: “Думаю, да. Только все-таки нужно обозначать, что конкретные слова…”

Прокурор: “Обвинение предъявляет доказательства в той мере, в какой считает необходимым, это полностью право стороны обвинения”.

Обвинение продолжает оглашать материалы:

— протокол осмотра места происшествия от 29.12.2023 г. Сотрудник 54 отдела полиции прибыл и произвел осмотр по адресу… на столе обнаружена и изъята записка экстремистской направленности;

 — рапорт об обнаружении признаков преступления. 06.01.2024 г. в 09:12 поступило сообщение специалиста наблюдения о том, что от покупателя «Ленты» пришло письмо, отправитель – Жебелева, приобрела товар 05.01.2024 г. в «Ленте» по адресу…, обнаружила по месту жительства в приобретенной салфетке для посуды записку на украинском языке, фото прилагается; 

— протокол осмотра места происшествия от 06.01.2024 г. Следователь СУ МВД России по Волосовскому району прибыл на основании заявления Жебелевой, в помещении дома на столе находится записка, разорванная на 8 кусков, изымается, опечатывается; 

— протокол осмотра места происшествия от 06.01.2024 г. Составил участковый уполномоченный 54 отдела полиции, произведен осмотр магазина «Лента», изъят коврик, ранее приобретенный Жебелевой;

— рапорт об обнаружении признаков преступления. 54 отдел полиции, 18.01.2024 г. поступило сообщение службы безопасности «Ленты» о том, что на горячую линия обратился покупатель, обнаруживший в полученном онлайн-заказе товара записку с «песней про Бендеру». Прибыл наряд полиции, установлен товар, который заказывала Черневская, записка была в коробке с конфетами; 

— протокол осмотра места происшествия от 18.01.2024 г. Составлен следователем СУ МВД России по Красносельскому району, проведен осмотр с участием Чернявского, обнаружена и изъята записка в наборе конфет «Chupa Chups Fruit-tella»;

— рапорт об обнаружении признаков преступления. 54 отдел полиции, 06.02.2024 г. поступило сообщение Васильченко о том, что в магазине «Лента» покупатель нашла записку экстремистско-террористического содержания; 

— протокол осмотра места происшествия от 06.02.2024 г. Проведен ОД УМВД России по Красносельскому району в гипермаркете «Лента» с участием заявителя (Егоренко), обнаружена коробка «Dolce Albero Classic Truffles», на дне которой обрывок бумаги белого цвета с изображением повешенного мужчины, надписями «Батька наш Бандера…», «З новим роком», изымается;

— рапорт о задержании Доценко оперуполномоченным УФСБ России по СПб и ЛО 24.01.2024 г. в 10:10; 

— протокол задержания; рапорт о задержании Дюдяевой 24.01.2024 г. в 11:35;

— протокол обыска от 24.01.2024 г. Следователем УФСБ России по СПб и ЛО проведен обыск в жилище Доценко; 

— протокол осмотра изъятых предметов от 24.01.2024 г. Тетради с зарисовками и записями, ««не народ, а скотина» и прочие оскорбительные выражения, записки с нецензурными выражениями, листовки с карикатурой, маркеры, банковская карта Дюдяевой, телефоны, жесткие диски, различные идентификационные документы Доценко и Дюдяевой;

— протокол обыска в жилище Дюдяевой от 24.01.2024 г.; протокол осмотра изъятых предметов. Записная книжка – обнаружены карикатуры на президента РФ и запись оскорбительного характера, блокноты, ВУ на имя Дюдяевой, банковские карты, палитра с красками, тюбики, красители, 3 листовки с изображением Президента РФ, листы бумаги с печатным текстом, лист бумаги с рукописным эскизом рисунка с текстом «Батька наш…» — «…З новим роком» и изображением повешенного человека, мобильный телефон, электронный планшет, принтер, флэш-накопитель с фотоснимками протестных акций в РФ; 

— протокол обыска в жилище Дмитриевой от 24.01.2024 г. Добровольно выдала смартфон, сообщила пароль, пояснила, что 28.12.2023 г. ее картой «Лента» пользовалась мама Денисова Татьяна; 

— протокол осмотра смартфона Дмитриевой, имеется сообщение с благодарностью за предоставление банковской карты;

— протокол обыска от 24.01.2024 г. в жилище Серенова; 

— протокол осмотра изъятых смартфонов; 

— протокол обыска в жилище по адресу … от 24.01.2024 г., были добровольно выданы телефон и ноутбук; 

— протокол их осмотра;

— протокол выемки от 20.03.2024 г. Следователь ФСБ с участием понятых, Васильченко было предложено выдать предметы и документы, имеющие значение для уголовного дела, после чего им был добровольно выдан диск с записями с камер видеонаблюдения от 28.12.2003 г.; 

— протокол осмотра  диска от 27.03.2024 г. Обнаружен медиафайл формата mp4 длительностью 30:33. В 20:35 по таймеру в кадр попадает мужчина, внешне похожий на Доценко, имеет длинную бороду, в 20:36 брал продукты в руки, через какое-то время клал обратно, в 20:38 вернулся к полке с продуктами, взял товар с полки, вернул на место. Неоднократно такие действия осуществлял в 20:41, в 20:43 протянул руку к товару, лежащему на полке, убрал руку, взглянув в сторону камеры видеонаблюдения, в 20:44 протянул руку к полке с продуктами, взял товар с полки, вернул его на место;

— протокол осмотра документов от 30.12.2023 г. Следователь ФСБ с участием переводчика, осматривается фрагмент бумаги с изображением человека, повешенного на , а также текстом на украинском языке, начинающимся «Батька наш», заканчивающимся «З новим роком». Текст был переведен в ходе осмотра, перевод прилагается к протоколу;

— протокол осмотра транспортного средства (автомобиля «ВАЗ») от 24.01.2024 г.;

— постановление о признании вещдоком и приобщении к делу указанного ТС от 22.03.2024 г.;

— протокол осмотра от 24.02.2024 г. Следователем ФСБ проведен осмотр диска, обнаружена папка, медиафайлы с изображением мужчины с седой бородой и женщины в очках (описывается одежда);

— протокол доп.осмотра от 27.01.2024 г. Следователем ФСБ проведен осмотр диска: видеозапись от 20:02 28.12.2023 г. Запись с камеры видеонаблюдения по адресу …, направленной в сторону автостоянки: в кадр попадает автомобиль «ВАЗ», едущий в общем потоке, в дальнейшем пропадает из обзора. Записи с камеры видеонаблюдения: автостоянка, появляется мужчина в сопровождении двух женщин, двигающийся от припаркованного автомобиля «ВАЗ»; вход в магазин «Лента», ранее зафиксированные мужчина и женщины скрываются из обзора камеры; мужчина направляется к полке с товарами, осуществляет дальнейшие манипуляции на полке; мужчина ведет общение с теми же двумя женщинами в магазине; мужчина помещает пакет в багажник и покидает парковку за рулем автомобиля. Папка «20:23 женщина», обнаружено 15 видеофайлов с камер видеонаблюдения: женщина, внешне похожая на Дюдяеву, заходит, осуществляет манипуляции с товарами на полках, затем идет с продуктовой тележкой, берет пакет, направляется к выходу;

— протокол осмотра от 24.03.2024 г. Следователем ФСБ проведен осмотр 3 открыток «Батька наш…» — «З новим роком»; 

— протокол осмотра от 29.03.2024 г. Проведен осмотр записки – открытки, содержащий призыв к осуществлению террористической деятельности; 

— протоколы осмотра от 13.02.2024, 24.03.2024 г. Осмотрены коробки и упаковки, где были найдены записки;

— заключение эксперта от 16.01.2024 г. Проведена лингвистическая судебная экспертиза, выводы: в представленном на исследование тексте перевода «Отец наш … Новым Годом», исполненном неустановленными лицами, содержится призыв к насильственным враждебным действиям (повешению) в отношении Президента РФ. Не содержится высказываний, направленных на унижение достоинства человека или группы лиц, выделенных по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо группе;

— заключение эксперта от 08.03.2024 г. Проведена комплексная фотопортретная и фотовидеотехническая судебная экспертиза. Выводы: не представляется возможным установить, одно или разные лица изображены на записях с камер видеонаблюдения, расположенных в помещении «Лента», и фотографическим изображением паспорта на имя Доценко, но обнаруживается высокое типажное сходство. Мужчина на видеозаписи одет в куртку зеленого цвета, которая представлена на исследование. Не представляется возможным установить, было ли на видеозаписи запечатлено размещение открыток, изображения которых представлены в файле «открытка», тем не менее по характеру действий мужчины, нетипичности действий для покупателя магазина, например, взять предмет, заглянуть внутрь, отвернуться, отнести, положить на место, и скрытности: мужчина постоянно озирается по сторонам, можно предположить, что мужчина складывает внутрь продукции гипермаркета плоские предметы небольшого размера. Признаки внесения изменений в видеозапись не обнаружены.

— заключение эксперта от 08.03.2024 г. Комплексная фотопортретная и фотовидеотехническая судебная экспертиза в отношении Дюдяевой по записям с видеокамер внутри помещения «Ленты». Не представляется возможным установить, она ли на видео, куртки разные, не представляется возможным установить, были ли запечатлены открытки и их размещение, признаков изменений видео не обнаружено;

— заключение эксперта от 26.03.2024 г. Технико-криминалистическая судебная экспертиза: представленные открытки изготовлены способом струйной печати при помощи полноцветного печатающего устройства, нельзя исключить, что с использованием представленного принтера;

— биологические и дактилоскопические экспертизы. Следов, пригодных для идентификации личности, на записках, коробках и упаковках не обнаружено, установить генпрофиль эпителия не представляется возможным;

—  справка по результатам ОРМ. В ходе проведения ОРМ установлены лица, причастные к совершению преступления: Доценко, Дюдяева.

Васильченко: “Ваша честь, я бы хотела обратить внимание прокурора, чтобы все-таки правильно зачитывал изложенный текст. Вот здесь написано: «Были установлены лица, возможно, причастные». Не пропускайте, пожалуйста, важные слова”.

Прокурор: “Я так и огласил, уважаемый защитник. Слушайте внимательней, пожалуйста”. 

Далее:

— справка в отношении Дюдяевой. В ходе проведения ОРМ установлено, что указанная гражданка по адресу своего проживания систематически организует художественные выставки, инсталляции, осуждающие проведение ВС РФ СВО на территории Украины. Одна из таких выставок состоялась 09.05.2023 г., была пресечена сотрудниками полиции в квартире Дюдяевой, задержаны участники оппозиционных структур СПб, неоднократно привлекавшиеся к адм. ответственности за аналогичные правонарушения. В день совершения преступления 28.12.2023 г. приняла меры конспирации, направленные на сохранение в тайне своей личности и противоправных намерений: в момент захода в гипермаркет разделились и использовали разные маршруты движения, использовала для маскировки очки, шапку, шарф. ОРМ продолжаются;

— справка от 17.01.2024 г. В 54 отдел полиции поступило сообщение об обнаружении открытки в крабовых палочках в гипермаркете «Лента», возбуждено уголовное дело, в ходе просмотра материалов видеофиксации установлено, что 28.12.2023 г. около 20:22 неизвестная женщина подходит к отделу магазина с крабовыми палочками, возможно, прикрепляет открытку, возвращает товар на полку и уходит. При дальнейшем просмотре установлено, что женщина подъезжает в качестве пассажира автомобиля, зарегистрированного на Дюдяеву, в 20:03 заходит в гипермаркет, переодевается, проходит в зал магазина, где и совершает указанное деяние. При просмотре дальнейшего пути следования машины установлено, что она остановилась на парковке гипермаркета, в 20:06 из нее выходит мужчина и 2 женщины, которые также проходят в гипермаркет, делая вид, что незнакомы между собой, расходятся по разным отделам магазина. В 21:04 мужчина подошел к отделу…, впоследствии там была обнаружена аналогичная открытка, далее приобрел корм для животных, использовав карту «Ленты» на имя Доценко. Женщины, заходившие с ним, приобрели товары по карте на имя Дмитриевой. В дальнейшем установлено, что женой Доценко является Дюдяева, проживающая вместе с ним по указанному адресу. Дюдяева состоит в оппозиционных сообществах в соцсетях, участвует в протестной деятельности, работает дизайнером;

— ответ на запрос из ООО «Лента», направляется диск с записями с камер видеонаблюдения;

— сведения из АС КПА по факту движения автомобиля …, зафиксирован маршрут;

— протокол осмотра изъятого в ходе обыска смартфона, содержащиеся файлы, текст про оппозицию, движения, митинги и прочее, и прочее.

Васильченко: “Ваша честь, я прошу обратить внимание, что здесь все-таки это имеет отношение не к нашим подсудимым, и я прошу огласить тогда, в отношении кого этот осмотр…”

Прокурор: “Уважаемый защитник, обвинение предъявляет доказательства, я кратко излагаю суть”.

Суд: “Да, непонятно. Какие-то митинги, какой-то смартфон…”

Васильченко: “Настолько кратко, что кажется, как будто это имеет отношение к подсудимым, а это имеет отношение, там, к Прудинской, по-моему”.

Огласив еще несколько характеризующих документов, прокурор заканчивает, сказав, что «это все материалы уголовного дела». Судебное заседание откладывается для вызова неявившихся свидетелей и специалиста.