О деле: Уголовное дело строится на постах в социальных сетях «Весны»* от 2022 года, в которых активисты анонсировали антивоенную акцию, сопряженную с шествием «Бессмертного полка». Яну Ксенжепольскому и Анне Архиповой вменяют четыре статьи: распространение военных «фейков» группой лиц по мотивам ненависти (п. «б» и «д» ч. 2 ст. 207.3 УК), публичные призывы к действиям против безопасности государства, совершенные организованной группой (ч. 3 ст. 280.4 УК), организация деятельности экстремистского сообщества (ч. 1 ст. 282.1 УК), распространение неуважительных сведений о днях воинской славы группой лиц (ч. 4 ст. 354.1 УК). Василию Неустроеву вменяют эти же статьи и еще две – о склонении к массовым беспорядкам (ч. 1.1 ст. 212 УК) и создании НКО, посягающей на личность и права граждан (ч. 2 ст. 239 УК). Евгения Затеева и Валентина Хорошенина обвиняют по статьям об организации деятельности экстремистского сообщества (ч. 1 ст. 282.1 УК) и распространении неуважительных сведений о днях воинской славы группой лиц (ч. 4 ст. 354.1 УК). Павлу Синельникову вменяют организацию и участие в экстремистском сообществе (ч. 1 и 2 ст. 282.1 УК).
Дело рассматривает Санкт-Петербургский городской суд, судья – Ирина Евгеньевна Фурманова.
Доставлены подсудимые, явились адвокаты Шереметьева Е.Н. (защитник Архиповой), Кузнецова Ю.Н. (защитник Неустроева), Соломина Т.В. (защитник Ксенжепольского), Пилипенко А.В. (защитник Затеева), Колганова Е.Х. (защитник Хорошенина), Чертков А.В. (защитник Синельникова), обвинение представляет старший прокурор 3 отдела кассационно-надзорного управления главного уголовно-судебного управления Генеральной прокуратуры РФ Гусева А.В.
До начала процесса судья обратилась к слушателям, высказав ничем не обоснованное требование о снятии мужчинами головных уборов при разрешении не соблюдать данное ограничение сотрудникам полиции и приставам: “Мужчины в зале, если они не должностные лица, должны снять головные уборы”. Также было сказано в оскорбительном тоне, чтобы слушатели не “прятались”, размещаясь на сидениях, скрытых от обозрения суда колонной возле входа: “Прошу слушателей занять те места, чтобы вас видел председательствующий, не прячась за столбы”, однако реакции на это не последовало, все присутствующие остались на своих местах, судья не настаивала на подчинении высказанному распоряжению.
Открыв заседание с опозданием на 1 час 14 минут, председательствующая объявляет о переходе к рассмотрению “поставленного на повестку вопроса”, “если у прокурора есть такое ходатайство, может быть и нет”.
Прокурором заявляется устное ходатайство о продлении подсудимым срока истекающей меры пресечения (содержания под стражей) на 3 месяца, т.к. по состоянию на текущее заседание рассмотреть уголовное дело не представляется возможным, не все подсудимые допрошены, защита по-прежнему представляет доказательства. “Предъявленное обвинение в совершении в составе организованной группы умышленного тяжкого преступления экстремистской направленности, а также ряда других преступлений против общественной безопасности, нравственности и общественного порядка, уже само по себе является обстоятельством, свидетельствующим о наличии обоснованных рисков того, что каждый из подсудимых может скрыться от суда и продолжить заниматься преступной деятельностью, связанной с экстремизмом, а также каким-либо иным способом воспрепятствовать постановлению по делу. О наличии таких рисков также свидетельствует то обстоятельство, что большинство участников преступного сообщества покинули РФ в целях скрыться от уголовного преследования, находятся в настоящий момент в розыске, а также общение участников в чате, где обсуждались возможность и способ покинуть пределы российского государства”.
Далее высказываются защитники с подсудимыми, при этом адвокаты в ходе своих выступлений систематически перебиваются председательствующей, вставляющей иронические комментарии и провокационные реплики пренебрежительного характера, а также задающей вопросы относительно сказанного или оспаривающей доводы защиты, на что было обращено внимание защитником Затеева (адвокатом Пилипенко), просившей дать высказаться без прерываний. Однако судья продолжала действовать в том же духе до конца заседания.
Адвокат Шереметьева (защитник Архиповой) просит отказать в ходатайстве как в необоснованном, изменив меру пресечения на домашний арест или запрет определенных действий. Доводы обвинения носят шаблонный и голословный характер, не подтверждены никакими доказательствами, в том числе относительно попыток Архиповой оказать давление на свидетелей, уничтожить доказательства, общаться с находящимися в розыске участниками по делу. Тяжесть предъявленного обвинения и размер возможного наказания сами по себе не могут являться достаточным и единственным основанием, “такой подход неоднократно оценивался высшими судебными инстанциями как противоречащий УПК”.
Архипова поддерживает: “Я бы предпочла домашний арест или запрет определенных действий”.
Адвокат Кузнецова (защитник Неустроева) также просит оставить без удовлетворения, присоединяясь к позиции уже высказавшегося защитника. Согласно разъяснениям Верховного Суда, необходимо каждый раз проверять, имеются или сохранились ли основания для продления столь строгой меры пресечения. Основания как отсутствовали на момент ее избрания, так их нет и сейчас. Проверка вышестоящими судами предыдущих решений о мере пресечения не является “автоматическим моментом” для принятия решения о ее дальнейшем продлении. Неустроев и иные обвиняемые не имеют судимостей, никогда не привлекались к уголовной ответственности. Ни в одном из чатов, где “обсуждались возможности покинуть РФ”, Неустроев не состоял. Весь период содержания под стражей с 06.06.2023 г. подтверждает добросовестность процессуального поведения Неустроева, “он стабилен, предсказуем и готов к участию в суде, что объективно исключает риск его уклонения или давления на потерпевших или свидетелей”. Отсутствуют протоколы, переписки, поручения или иные документы, хоть как-то подтверждающие наличие управленческих функций у Неустроева и его фактическое участие в деятельности движения.
Ходатайствует о приобщении документов, подтверждающих возможность назначения залога или домашнего ареста на случай, если суд придет к такому решению.
Неустроев: “Каждое продление прокуратура, ходатайствуя о мере пресечения, использует так или иначе один и тот же тезис, что ничего не изменилось и обстоятельства не отпали. И это правда, действительно, в России все еще путинская диктатура, которая ведет агрессивную войну против Украины, и правосудию в нашей стране все еще взяться неоткуда, и суд у нас все тот же, путинский, имитационный. Так что да, действительно, обстоятельства не отпали, и пусть этот суд отправляет меня, как обычно, незаконно, обратно в СИЗО”.
Адвокат Соломина (защитник Ксенжепольского) возражает, прося избрать домашний арест или запрет определенных действий.
Соломина: “Каждый раз хочется произнести какую-то яркую, зажигательную речь, привести какие-то новые доводы…”
Суд, перебивая: “Осталось только станцевать, правда?”
Соломина: “Да, совершенно верно. Сторона обвинения, как это если сказать по жаргону, не «заморачивается» оригинальностью, так же и…”
Судья добавила очень тихо: “Так же, как защита”.
Соломина: “Нет, защита как раз заморачивается, извините, но защита, несмотря на то, что нас демотивируют, пытается каждый раз достучаться и донести до суда то мнение и те доводы о том, что если брать тот срок, который просит сейчас сторона обвинения…”
Суд, перебивая: “А давайте мы закончим до 13 декабря с защитой и вынесем приговор? Ну как вариант”.
Cоломина: “Это не совсем вариант, который устроил бы защиту. Только если оправдательный, но суд этого не может гарантировать”.
Суд продолжает перебивать выступление Соломиной, не давая договорить и требуя указать обстоятельства для изменения меры пресечения.
Защитник настаивает, что основания не просто не отпали, а их изначально не было. Судья перебивает, недовольная фразой, что суд в постановлениях отражает “мантру обвинения о возможности причастных скрыться”: “Неправда, я такого не писала в постановлениях”.
Соломина говорит, что “нельзя вменять потенциальную вину скрывшихся других членов сообщества в то, что, искупая как бы их сокрытие, должны сидеть наши подзащитные в СИЗО”. Что касается общения в чатах, где обсуждался возможный отъезд за границу ее подзащитного, то его там уговаривают друзья, а он отказывается, т.к. не видит необходимости.
Ходатайствует о приобщении к материалам дела документов, подтверждающих возможность избрания домашнего ареста подзащитному.
Ксенжепольский: “Безумие – это повторение одного и того же действия в надежде на другой результат. Мое психическое здоровье мне еще не до конца отказало, поэтому ждем, когда обстоятельства изменятся, то бишь «договорнячка». Ваша честь, прошу в ходатайстве стороны обвинения отказать и изменить меру пресечения на любую, не связанную с содержанием под стражей, доводы стороны защиты в полном объеме поддерживаю”.
Адвокат Пилипенко (защитник Затеева) просит оставить ходатайство без удовлетворения, избрать меру пресечения в виде домашнего ареста или запрета определенных действий.
Пилипенко: “Если бы вдруг каким-то образом меня судьба забросила на сторону обвинения, то в сегодняшнем заседании я бы заявила ходатайство об изменении меры пресечения на ту, которая не связана…”
Суд, перебивая: “Может, сразу на мое?”
Пилипенко: “Ваша честь, я об этом думала, но выбрала другой путь”.
Пилипенко говорит о том, что по уголовному делу осталось допросить экспертов, препятствовать их допросу защита не может. “Как сделать так, чтобы подсудимые не согласовали между собой свои показания…”
Суд, перебивая: “Да пусть согласовывают”.
Пилипенко: “Извините, пожалуйста…”
Суд, перебивая: “Сидят вместе [в “аквариуме”], они уже давно все согласовали, продолжайте”.
Пилипенко: “Ваша честь, если мы в режиме диалога, то мы в режиме диалога, если я в режиме монолога, то я в режиме монолога”.
Cуд: “А как удобно?”
Пилипенко: “Мне удобнее в монологовом стиле. Итак, чтобы подсудимые не постарались скрыть какие-то фактические обстоятельства, которые стороне обвинения, допустим, важны и интересны, гораздо логичней и разумней было бы содержать их под домашним арестом. Потому что именно под домашним арестом можно было бы контролировать, кто с кем едет в суд в одном автозаке, в разных автозаках”.
Суд, перебивая: “Я вас умоляю, под домашним арестом они не ездят в автозаке, извините, что перебила ваш монолог”.
Пилипенко: “Ваша честь, именно в этом и дело, потому что из СИЗО они ездят в одном автозаке. Вообще если вдруг они случайно будут содержаться в одном районе под домашним арестом, они могут попасть в одну ФСИН-овскую машину, да, но…”
Суд, перебивая: “Да никто их не возит, сами они ездят в суд”.
Пилипенко: “Ваша честь, у меня есть соответствующий опыт и я знаю, что ФСИН тоже возит, в том числе по моему ходатайству. Поэтому давайте об этом спорить не будем, у нас, видимо, опыт просто разный в этой части.
Суд: “А, ну конечно, у вас он более колоссальный. Пожалуйста, продолжайте”.
Защитник продолжает развивать мысль о большей выгодности для прокуратуры домашнего ареста, чем содержания под стражей, т.к. подсудимые могут попытаться связаться с кем-то из других предполагаемых участников движения и это поможет идентифицировать всех неустановленных лиц, которых огромное количество по делу, исходя из обвинения.
Затеев: “Очередное дежурное продление и очередное дежурное ходатайство от стороны обвинения, и в очередной раз дежурно прошу в нем отказать. В материалах, оглашенных в одном из предыдущих заседаний, у одного из свидетелей есть хорошая фраза: «Я патриот своей страны и я не знаю, за что меня привлекают». Как удивительно, что эта фраза так подходит и мне, потому что, ну в конце концов, 2 с половиной года пытаться доказывать, что я не собирался никуда уезжать, потому что у меня была такая возможность, и я не уехал”.
Хорошенин с защитником оставляют разрешение ходатайства на усмотрение суда.
Адвокат Чертков также просит отказать в связи с необоснованностью, ходатайствуя об изменении меры пресечения на любую, не связанную с содержанием под стражей (домашний арест, залог, поручительство). “Мы-то полагаем, что речь идет о теореме, т.е. о чем-то, что нужно доказывать, прокурор всегда полагает, что речь идет об аксиоме, что те чеканные гранитные формулы, которые всегда здесь излагаются: «Может скрыться, может заниматься преступной деятельностью и т.д.» и самое главное: «Обстоятельства за 2 с половиной года никак не изменились», вот они должны приниматься на веру”.
“Единственное новое – это ссылка на действия скрывшихся за границей сообщников, т.е. прокуратура фактически говорит о том, что берет подсудимых в заложники”. Не является состоятельным довод относительно угроз свидетелям, “у нас по делу был допрошен один-единственный свидетель обвинения – следователь ГСУ Кушнарев. Представить, что мой подзащитный Синельников сможет этому следователю угрожать, я не могу даже в страшном сне”.
Синельников: “Ой, ваша честь, прошу, в ходатайстве обвинителя отказать, избрать мне иную меру пресечения, не связанную с содержанием под стражей, например, домашний арест или любую другую. И продлить не на 3 месяца, а оставить так же до 13 числа, вот. Обстоятельства изменились: у меня в это воскресенье день варенья, я ни с кем связываться не буду, значит, «экстремистничать» не буду, буду пить квас и слушать группу «Ноль», а 10 числа можно будет решить вопрос о продлении меры пресечения уже в виде заключения под стражу”.
Суд: “Т.е. на домашний арест на неделю вас отпустить надо?”
Синельников: “Да”.
Суд приобщает все представленные защитой документы в отсутствие возражений, далее предлагая гособвинителю высказаться относительно ходатайств защиты, а также “прислушаться” к желанию Синельникова (Суд: “Не могу его не поддержать в этом”).
Прокурор настаивает на своем ходатайстве, не усматривая оснований для изменения меры пресечения, повторяя ранее изложенные доводы и прося отказать стороне защиты, адвокаты выступают с дополнениями, возражаю против сказанного гособвинителем. Адвокат Кузнецова говорит о том, что оснований для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу изначально не было, обращается к постановлению Верховного Суда (суд перебивает, не давая даже сказать целиком номер постановления). Также суд говорит, что адвокат “пытается вовлечь суд в опротестование решений” и признать, что обстоятельств, указанных ранее в постановлениях, не было.
Удалившись в совещательную комнату на 5 минут, судья возвращается и оглашает вводную, резолютивную части вынесенного постановления: ходатайство защитников оставить без удовлетворения, ходатайство гособвинителя удовлетворить, продлить срок содержания подсудимых под стражей до 13.03.2026 г.
Судебное заседание откладывается для продолжения представления доказательств защиты (допроса экспертов по ВКС).
* “Весна” признана “экстремистской” организацией и запрещена.
© 2019-2025 Независимый общественный портал о беспристрастном судебном мониторинге
