Дело Дацика подходит к концу. Судебное следствие закрыто, начались прения. Потерпевший и государственный прокурор призывают суд назначить Дацику 5 лет лишения свободы. Сторона защиты говорит о недоказанности кражи и нанесения побоев потерпевшим, ссылаясь на противоречия в показаниях потерпевших.
1.
Заседание началось с 40-минутной задержкой.
Судья, открыв заседание, предложил высказаться в прениях стороне потерпевших.
Ольга Кривонос, адвокат потерпевшей:
– Уважаемый суд, уважаемые участники процесса, преступление, в котором обвиняется Дацик, обладает повышенной общественной опасностью с учётом тех обстоятельств, при которых они были совершены. Так называемые рейды по выявлению салонов интим услуг носили публичный характер. «Главный разбойник», как называет себя подсудимый и отряды его сторонников, вопреки общечеловеческим ценностям, формировали общественное мнение о норме преступного поведения в отношении уязвимых женщин. Дацик буквально испытывал публичный триумф от безнаказанности, повышая тем самым градус агрессии в обществе. Собрав сторонников в спортивном зале, вооружившись ненавистью и металлическим прутом, он посягнул не только на право собственности потерпевшей, но и на право личной жизни, их честь и достоинство. Коварство защитной позиции Дацика заключается и в том, что преступления свершались под прикрытием, так называемой, «правозащитной деятельности» по выявлению притонов. Вопреки доводам подсудимого, его защитников, потерпевшие не просили их спасать и тем более грабить. Полагая, что действует под покровительством неких влиятельных персон, намерено искажая реальность, Дацик оправдывает свои преступления перед публикой. Добавлю, что борьба с проституцией в действительности – это борьба с женщинами, у которых легко отнять принадлежащее. Подсудимый не высказал ни раскаяния, ни сожаления в содеянном. Он верит в собственную непогрешимость, слова сочувствия ему незнакомы. Поэтому я согласна с выводом государственного обвинителя о назначении наказания в виде 5 лет лишения свободы.
Во время речи Кривонос некоторые слушатели (особенно мать подсудимого) в полголоса комментируют услышанное, Дацик периодически хихикает. Председательствующий говорит слушателям, что вести видеосъемку может только пресса, и передает слово Мангелеву.
Мангелев, адвокат потерпевших:
– Считаю необходимым учесть отягчающий мотив, рецидив, отрицание подсудимым общественной опасности своих действий, а также его отношение к содеянному и к потерпевшим.
Защитник Жуков:
– В судебном следствии установлено отсутствие умысла, позиция одной из потерпевших (что она проживала в отеле) опровергнута в процессе, потерпевшая Н. подтвердила, что является проституткой, относительно хищения денежных средств – сам факт преступления отсутствует, это подтверждается потерей органами видеозаписи с камеры, которая «смотрела» на сейф, из которого якобы были похищены деньги. Полицейский, просматривавший данную видеозапись, в суде сказал, что не видел на записи, как Дацик входил в кухню. Кроме того, никто из свидетелей не сказал, что Дацик требовал передать ему ключи от сейфа, и обращаю внимание, что в сейфе хранилась «касса борделя», а не личные средства потерпевшей. Уголовное преследование Дацика носит исключительно обвинительный характер, что незаконно и прямо запрещено Конституцией РФ. Позицию прокурора считаем нелепой, противоречащей материалам дела и установленным в процессе обстоятельствам. Фактически пытается инициировать преступление в отношении Вячеслава Дацика, склоняет суд к совершению преступления, предусмотренное статье 305 УК, а именно – вынесение незаконного решения.
Дацику не было предоставлено право поставить вопросы перед экспертами, проводившими психиатрическую экспертизу, поэтому мы просим «выйти из прений» и рассмотреть ходатайство о назначении дополнительной экспертизы.
Слово предоставляется Федоркову.
– Виновность Дацика в хищении более чем 54 тысяч рублей якобы подтверждается показаниями потерпевших, протоколом осмотра места происшествия и детализацией телефонных переговоров. Однако все, кроме Р., говорили, что Дацик не требовал передать ему их имущество, ничего не забирал, сами потерпевшие ничего не знали о содержимом сейфа, в показаниях, которые давали потерпевшие, можно увидеть причинение только морального вреда. Потерпевшая В. показала, что видела, как седовласый мужчина взял ключи и открыл сейф, при этом она не слышала, с какой целью просят ключи, и показала, что Дацик не говорил дать ему ключи, также она видела у Дацика в руках нечто похожее на сверток. Показания Р. непоследовательны и противоречивы, она излагала несколько разных версий случившегося. 3-4 раза меняла показания и каждое из них существенно отличалось от других. Свидетель Ч. показал, что видел мужчину, но это был не Дацик. Свидетель М. показал, что Дацик в кухню не заходил. Свидетель Мр. показал, что не слышал требование о передаче ключей, Дацик в кухню не заходил. Свидетель И. показал, что при осмотре места происшествия сейф был заперт, а следов на нем не было обнаружено. Прошу обратить внимание, что если бы у лица был умысел на хищение, оно не совершало бы своих действий публично, как это делал Дацик, и не звонило бы в полицию, предупреждая о своих действиях. Потерпевшие дают показания из мести. Также обращаю внимание, что прокурор нарушает предел предъявленного обвинения, заявляя о совершении преступления по статье 139 части 2 в отношении Г. — она не признана потерпевшей, и у нее не установлены телесные повреждения. Потерпевшая Н. и свидетель М. подтвердили факт существования борделя. Дацик, совершая свои действия, был убежден, что Г. занималась проституцией. Из ее показаний следует, что угрозы применения насилия для проникновения в жилище не было – в показаниях говорится, что Дацик вытащил ее из номера. Личность потерпевшей У. не устанавливалась. Обращаю внимание, что защита просила о проведении очных ставок со всеми потерпевшими, но это не было сделано. Мотив совершения преступления из хулиганских побуждений не подтвержден, так как Дацик не преследовал цель противопоставить себя обществу, а действовал согласно своей позиции «в рамках крайней необходимости» [по предотвращению деятельности борделей]. В высказывании стороны потерпевших говорится о моральном поведении Дацика, однако судят его не за это. И я не могу удержаться от лирического отступления вслед за прокурором: Дацик, вопреки сказанному государственным обвинителем в прениях, не первый, кто действует соответствующими методами, он прямо говорит, что до него, например, были законы Афганистана, по которым гораздо более бесчеловечно расправляются с женщинами. Также я прошу учесть характеристику личности подсудимого, и даже в случае вынесения обвинительного приговора прошу обратить внимание, что обвиняемый нуждается в социальной адаптации. По всем эпизодам прошу оправдать.
Речь Федоркова длилась около получаса, с ее окончанием в 13.10 объявляется 15-минутный перерыв на проветривание.
*
Поддержка Дацика подходила к журналистам и бросали гневные фразы на повышенных тонах.
– Чё ты что защитник говорил не снял?! – угрожающе обратился мужчина с чубом к оператору «Известий».
– Вот, что надо было записывать – что говорил адвокат! А вы что? Позорники! – мать Дацика.
– Чё ходите-то!? – воскликнула одна из женщин.
– Преступники!
Приставы, в это время находящиеся в коридоре, не реагируют на происходящее.
2.
Вячеслав Дацик:
– Прокурор подвергает меня религиозной дискриминации. Я-то думал, меня дискриминируют потому, что я решил разрушить милицейский бизнес, и прокурорский – «крышевание» борделей, игорных аппаратов. У нас всё тихо – никто ни с кем не воюет, бизнес поделен. Дуб и Чубыкин всё крышуют. Но прокурор вспомнил, что я впервые за 2000 лет совершил такое преступление, а именно поднял руку на блудницу. Конечно, хотелось иметь такие лавры, что за 2000 лет совершить какое-то преступление, но пока, к сожалению таких лавров, я не имею. Как минимум треть населения планеты Земля «лиц с пониженной социальной ответственностью» просто выводят на улицу и забивают камнями. Весь восток, начиная от Саудовской Аравии, кончая Афганистаном, Пакистаном, Ираном. В исламе это традиция. Там женщинам даже лиц особо не разрешают показывать, забивают их камнями публично и это норма поведения в обществе. Прокурор, может быть, скажет, что это не у нас, не в России, но вы не найдете проституток в Чечне, Ичкерии. Все свои действия я совершал открыто, привлекая СМИ. Полиции не нравилось то, что я делал, потому что в журналах борделей была указана их зарплата за «крышевание».
Проститутки заражают народ СПИДом, содействуют планам агента ЦРУ Аллена Даллеса по разрушению семейных ценностей граждан России…
… и демографии, т.е. противодействуют целям президента России по улучшению демографического кризиса в стране. Проститутки детей не рожают, и кто будет это государство потом защищать? Естественно, против России, моей земли идет война, подрыв ценностей народа, идёт мультикультуризация и из женщины делают товар. А многие полицейские ударились в коррупцию. Товарищ прокурор же не обращается к иудейским ценностям, говорит «Христос велел нам». Христос кто? Пастырь. У него кто паства? Овцы. Вот и прокурор как баран упирается в ворота.
– Так, Дацик, ближе к теме, пожалуйста, – судья.
Дацик тем не менее углубляется в тему дискриминации его как язычника.
– В своих действиях я, согласен, усматриваю самоуправство.
Мы шли в места, где заражают болезнями, задерживать административных и уголовных правонарушителей. Меня интересовала социальная справедливость… Полиция отказалась задерживать проституток, поэтому мы сами повели их в отдел. А видеозаписи из дела пропали потому, что подтверждают мою версию событий. Ключи, о которых говорят свидетели, якобы от сейфа – это ключи от дверей, которые захлопнулись – мы просили их, чтобы выйти из квартиры, и впоследствии поэтому шли через черный ход. Потерпевшая Р. меняла свои показания 3-4 раза, мы видели на видео, что кошелек, в краже которого меня обвиняют, она несла под грудью, и в отделе полиции никаких претензий она в отношении меня не высказывала. Мы доказали факт заведомо ложного доноса. Следователь Лурье, которая вела мое дело, не ознакомила ни с одной экспертизой, а первый следователь, Лобырь, говорил, что ему «приказали меня закрыть», сейчас он уже ушел из органов и работает адвокатом…Я прошу признать проведенную психиатрическую экспертизу недопустимым доказательством, так как следователь даже не истребовала мою медицинскую карту, в экспертизе нет вопросов о хронической форме заболевания.
– Вячеслав Валерьевич, давайте еще минут 20 — и закругляемся? – довольно мягко просит судья.
– Ну, я постараюсь. На стадии следствия я подавал около полусотни заявлений на потерпевших, мне отказывали в возбуждении дела, не регистрировали заявления в книге КУСП. Обвинительное заключение не соответствует документам и показаниям потерпевших [якобы не соответствует наличие физического, морального вреда и степени вреда в заключении и показаниях].
Дацик стал повторяться и приводить доводы защиты.
– Я раздел администраторшу отеля, чтобы не дискриминировать ее, чтобы она шла наравне со всеми обнаженная. Никого я не бил, да, брал за руки, за волосы. Травмы какие могли быть – царапины при падении. А мне вменяется, что бил. Прошу признать позицию прокурора недопустимой, обязать его принести мне извинения, признаю в своих действиях самоуправство, прошу также учесть аморальный облик потерпевших и мой мотив – восстановление социальной справедливости.
Речь Дацика заканчивается в 14.30.
Судья спрашивает, есть ли у стороны обвинения реплики.
– Нет необходимости проводить дополнительную экспертизу. Все потерпевшие давали показания о наличии угрозы их жизни. Оснований не доверять показаниям Р. нет. Выбивание дверей является недопустимым – Дацик понимал, что врывается в частное пространство. Считаю, подсудимого социально опасным лицом, которое необходимо изолировать от общества, – говорит прокурор.
Представители потерпевших поддерживают позицию обвинителя.
Федорков еще раз обращает внимание на противоречия в показаниях потерпевших и свидетелей. Просит признать факт нарушения при избрании меры пресечения и ее продлении.
– Необходимо исследовать историю болезни. Просим выйти из стадии прений и рассмотреть заявление о недопустимости доказательств, – настаивает защитник.
– Прения завершены. Что такое – выйти из прений? Это называется – возобновление судебного следствия, – разъясняет судья. – Вы вообще с Дациком согласовали свою позицию? Я вас сейчас отстраню от участия.
Подсудимый неожиданно, видимо, для Жукова не разделяет его энтузиазма и не согласен на возобновления следствия. Защитник эмоционально убеждает Дацика «не останавливаться».
–Да ну его! – отмахивается тот. – Уже вынесли частное постановление – достаточно.
– Нет, не достаточно, – настаивает Жуков. – Не надо останавливаться.
– Присядьте, пожалуйста. Думаю, как бы ответить на это помягче… – останавливает их судья. И спустя минуту добавляет: – Ходатайство Жукова не является основанием для возобновления судебного следствия. Новых сведений нет. Судебные прения завершены. 5 минут перерыв – и последнее слово подсудимого.
*
В этот перерыв группа поддержки уже набросилась на наблюдателей. Они так же кружили и по очереди выбрасывали фразы о том, что мы из РОСБАЛТ’а
– РОСБАЛТ меня как-то поддерживал, – неожиданно вступился за нас мужчина с губкой-диктофоном. – С разрешением снимать.
Приставы никак не реагируют на происходящее.
3.
В 14.55 всех пускают в зал, операторам разрешают снимать на видео. Мать Дацика шумит, её пытается успокоить Федорков, судья предупреждает, что удалит ее за нарушение порядка:
– Мама Дацика, ну удалю! Как написала «Фонтанка», я вам каждое заседание угрожаю.
– Конечно! – мать Дацика.
– Вот и удалю, – судья.
Последнее слово подсудимого Дацика:
– Санкт-Петербург – не Амстердам, проституция – это преступление, носящее массовый характер. Против меня фальсифицировали доказательства. Деятельность борделей необходимо пресечь. Прошу суд восстановить социальную справедливость.
Заседание закрывается под непечатные реплики матери Дацика в адрес стороны обвинения. «Вешать вас [имеются в виду адвокаты потерпевших Кривонос и Мангелева] надо!»
