18-го апреля заседание задержалось, как обычно, на 40 минут – причину задержки суд не пояснял. Пристав напоминает, что фото и видео запрещены. Как обычно, председательствующий объявил заседание продолженным. Не называя коллег и стороны процесса, судья спросил представительницу обвинения, какой план слушания на сегодня. Прокурор ходатайствует продолжить оглашение показаний неявившихся потерпевших. На протяжении четырех часов были зачитаны 31 протокол допроса.
– Закончили защитники знакомиться с делом?
– Завтра закончу, – отвечает один из адвокатов.
– В деле есть фотоматериалы, видео и аудиозаписи, с которыми также необходимо ознакомиться. Нужны технические средства, – другой.
– Не вставайте, говорите сидя в микрофон. Предоставим средства завтра.
Неожиданно переводчик говорит, что у него есть ходатайство.
– У вас нет такого права, – удивленно отвечает судья. – Скажите, что вы хотели.
Переводчик просит предоставить копии протоколов заседаний «ввиду многочисленности подсудимых». В заседании очень много терминологии.
– Разрешите также обратиться к подсудимым. Вы объяснили, что можно обращаться за переводом… но юридический язык – сложный. Чтобы мы могли стоять во время заседания [рядом с «аквариумом»] и формулировать вопросы и ответы. Слушание проходит не на их родном языке.
– Спрашивали же, все ли понятно. Будем больше уделять этому внимания.
– Может быть, после оглашения каждого документа уточнять, понятно ли содержание, – предлагает одна из защитниц.
Председательствующий, соглашаясь, кивает.
– Том 19, Елизавета Олеговна допрошена в качестве потерпевшей, – начинает оглашать материалы обвинения. – «3-го апреля я с сестрой и подругой около 14.10 направилась домой в Купчино. Мы зашли в метро на «Сенной» в конец 3-го или 4-го вагона, людей было немного. Когда поезд тронулся к «Технологическому институту», я услышала громкий хлопок и почувствовала боль, видимо, от стекла. Свет в нашем вагоне не выключился, а в соседнем погас, я увидела ссадины у сестры, одногруппницу оглушило. На станции мы увидели много пострадавших и решили не обращаться за медицинской помощью. Пока выходили из метро, никаких объявлений по громкой связи не было. Утром меня затошнило, кружилась голова, я потерпела до конца занятий, а потом обратилась в поликлинику. Меня отправили в травмпункт, где мне стало плохо, и «скорая» отвезла меня в НИИ Джанелидзе. Диагноз: ушиб височной области, кратковременное расстройство адаптации. В травмпункте записали, что это последствия теракта. Поясняю, когда мы заходили в поезд, не стали входить в тот вагон, где видели подозрительного мужчину. В новостях я видела предполагаемого смертника Джалилова, однако его не опознаю»…
– Подсудимые, требуется вам перевод? – уточняет председательствующий. – Поднимите руки, кому что-нибудь непонятно.
Переводчица Дарбекова минуту-две переводит вопрос и переговаривается с обвиняемыми. Более активно ее переспрашивают молодые люди, которые находятся ближе. Далее, на протяжении всего заседания, судья спрашивал о необходимости разъяснений после каждого оглашенного документа. В подавляющем большинстве случаев подсудимые коротко кивали и говорили, что все понимают. Иногда переводчики переводили дополнительно несколько фраз и отвечали на уточняющие вопросы.
– Том 23, – продолжает гособвинительница.
– Секундочку, по остальным лицам решение мы не принимали. – Судья просит сейчас переводить подсудимым причины, по которым не явились потерпевшие и оглашает список. Все уведомлены должным образом, от одной из потерпевших поступило заявление с просьбой рассматривать дело без ее участия. – Какие ходатайства в связи с этим имеются?
Обвинение просит огласить показания, которые дали потерпевшие на предварительном следствии. Возражений нет.
– Том 23, Тохир Шахмурович допрошен 24-го апреля. «Являюсь отцом Мансура Тохировича, 3-го апреля он последний раз списывался с другом в 14.31. Позже я узнал, что в метро произошел взрыв, и мой сын должен был находиться в этом месте. 4-го апреля опознал сына по пальцам рук и ног, цвету волос и стрижке».
Алексей Вячеславович допрошен 4-го апреля, муж Ангелины Сергеевны. «3-го апреля моя жена ехала в свою квартиру в Шушары, последний раз я списался с ней в 14.27. О произошедшем узнал из новостей, телефон был недоступен. Опознал по цвету волос и лицу»…
– Есть необходимость переводить?.. Продолжаем, пожалуйста.
– Том 15, Анна Геннадьевна допрошена 20-го апреля. «3-го апреля была на учебе в институте правосудия, около 14 часов пошла на «Горьковскую». Ехала в сторону «Невского проспекта», ничего подозрительного не видела, что происходило – не помню. Очнулась в больнице, от мамы узнала, что пострадала в результате взрыва. Считаю, что мне причинен физический и моральный вред, у меня диагностирована ЧМТ, баротравма, контузия, переломы тазовых костей, грудной полости и множественные ранения».
Максим Сергеевич допрошен 3-го апреля. «Около 14 часов с друзьями ехал с занятий в метро, в 14.30 спустились на «Сенной», сели в сторону «Технологического института». Ничего необычного не заметили, на перегоне раздался хлопок, и погас свет, я сидел на месте и закрыл голову руками. После взрыва показалось, что вагон на какое-то время остановился, было темно и дымно. Вокруг все было в крови, одежда забрызгана. На станции мы вылезли через окно, дверь была сильно повреждена. Я находился в шоковом состоянии и плохо помню, как поднялся наверх. Момент взрыва и откуда был хлопок, я не запомнил. Прилагаю собственноручную схему моего расположения в вагоне».
Том 15, Любовь Михайловна допрошена 11-го апреля. «Ездила 3-го апреля к дочери на Крестовский остров, до 14 часов пробыла у нее. Затем хотела поехать ко второй дочери на «Проспект Ветеранов», на «Садовой» услышала, что далее поезда не поедут. Люди на эскалаторе стали толкаться, поднимаясь наверх, меня сзади кто-то толкнул, и я упала, ударившись животом. Чувствовался запах гари, кто-то помог мне подняться, и я перешла на «Спасскую», откуда проследовала до «Рыбацкого». Более ничего происходящего я не видела, на следующий день у меня появились боли в области живота. Указанное повреждение я получила, когда люди толкнули меня в панике, претензий ни к кому не имею».
Том 15, Дарья Андреевна допрошена 17-го апреля. «Вышла 3-го апреля около 14.20 в сторону «Сенной», спустилась в метро и села в последний вагон. Когда поезд поехал в сторону «Технологического института», примерно через две минуты я услышала хлопок. Меня оглушило, в мою сторону полетели искры, стекла, было тяжело дышать. На станции я увидела в 3-ем вагоне много пострадавших, люди вылезали из окон, было много трупов. Я обращалась в больницу № 26, так как сильно болела голова, стала реагировать на громкие звуки».
– Переводчики, пожалуйста, – обращается судья.
Подсудимый показывает переводчице пачку документов и спрашивает, установлено ли, что потерпевшей нанесен вред здоровью. Обвиняемый внимательно следит за ходом процесса, и его вопрос похож скорее на неуверенное утверждение или возражение.
– По показаниям есть вопросы? – обрывает судья. – Дальше, продолжаем.
– Том 15, Анжелика Геннадьевна допрошена 11-го апреля. «В настоящее время чувствую себя удовлетворительно, предупреждена, что показания могут быть использованы в суде. 3-го апреля около 14 часов я вышла из дома, дошла до «Василеостровской», собиралась на «Кировский завод». Я планировала сделать пересадку на «Маяковской», но машинист объявил, что проследует станцию без остановки. Я вышла на «Гостином дворе» и решила ехать через «Технологический институт». Ничего подозрительного не видела, я села примерно в третий вагон от начала состава. Думала о своих проблемах, на пассажиров не обращала внимания, людей рядом не запомнила. Поезд прошел около половины пути, когда в вагоне потух свет, я почувствовала сильную боль в ушах. Меня толкнуло на пол вагона вперед, я ударилась головой, в вагоне было тихо, темно, наверху искрило. Я была в шоке, сама встала, пол-лица у меня было в крови, рядом лежали люди. Я видела повреждения в дверях, что вагон дымится, из него начали доставать людей. Сотрудники метрополитена кричали, чтобы все отошли, так как может произойти еще один взрыв. Мне помогли выйти из метро и отвезли в больницу».
Том 15, Татьяна Сергеевна, допрошена 5-го апреля. «Никакой вспышки я не видела, почувствовала сильную боль в ушах, и меня толкнуло на пол вагона. Я ударилась головой, шла кровь, подумала, что потеряла глаз. В вагоне было тихо, темно, наверху искрило, свет был в соседних вагонах. Когда поезд прибыл на станцию, сама встала, через повреждения в дверях выбралась на платформу. Мне помогла выйти из метро девушка, и меня отвезли в больницу».
Том 15, Татьяна Сергеевна допрошена 5-го апреля. «Была в университете до 14.10, после чего направилась к общежитию на «Парк Победы». Села в метро на «Невском проспекте», кажется, в четвертый вагон от головы состава. Подозрительных лиц не заметила, все время переписывалась по телефону с подругой. После того, как поезд тронулся с «Сенной», я в 14.22 отправила сообщение, в вагоне раздался очень громкий взрыв. У меня выбило из рук ноутбук и телефон, наклонило вправо, я видела вспышку света, после чего стало темно. Сильно запахло едким дымом и гарью, я испугалась, закрыла глаза и прижалась к человеку рядом. Когда поезд доехал до станции, люди начали вставать и пытаться выйти, но двери открыть не получалось. Я выбралась из вагона и пошла на улицу. У меня был шок, тряслись руки, подкашивались ноги, меня доставили в Военно-Медицинскую академию. Поставили диагноз: острая реакция на стресс, невротическое состояние».
Том 15, Галина Владимировна допрошена 3-го апреля. «До 14.30 была в поликлинике, потом хотела записаться к стоматологу на «Московских воротах». Я доехала до «Ломоносовской» и перед тем, как спуститься, в 14.02 позвонила дочери. Доехала до «Гостиного двора» и перешла на «Невский проспект», в вагоне села. Через 2-3 минуты после «Сенной площади» я услышала очень сильный хлопок, краем глаза увидела яркую вспышку слева в соседнем вагоне. Вагон очень быстро заполнился дымом желтоватого цвета, я испугалась и закрыла лицо руками. В момент взрыва я почувствовала удар воздушными массами в левую часть тела. На станции я вышла и позвонила дочери в 14.34. В вагоне я увидела деформированную дверь, кровь, я очень испугалась трупов. Выйдя на улицу, я почувствовала головную боль и боль в левом ухе, и поехала с дочерью в больницу. Помню, что до взрыва делали объявление, что «Площадь Восстания» закрыта по техническим причинам».
Том 16, Елена Максимовна допрошена 10-го апреля. «К 14 часам я ехала к стоматологу на Кронверкском проспекте. Около 14.20 после врача я вошла в метро на «Горьковской», чтобы поехать домой на «Звездную». Зашла в четвертый вагон, в какой-то момент почувствовала удар по голове, свет погас, посыпались искры, у меня загорелись волосы. На станции через разбитое окно я покинула вагон, поднялась по эскалатору и начала оказывать пострадавшим психологическую помощь, так как веду частную практику психоаналитика. Поехала с одной из пострадавших в отделение кардиологии, откуда нас отвезли в Военно-Медицинскую академию. Внешних повреждений у меня не имеется, за исключением обожженных волос. Мне причинен в основном моральный, хотя и физический, вред – была тошнота, рвота. Лечение по месту жительства не проходила».
Том 16, Дмитрий Дмитриевич допрошен 3-го апреля. «В настоящее время чувствую себя нормально, показания давать желаю. Около 14.40 я вошел в метро с одногруппниками на «Сенной», ехали на «Балтийскую» в тренажерный зал. Зашли в одну из дверей в центре вагона, на полу сумок и пакетов не было, в этом я уверен. Пока ехали, я просматривал новостную ленту, а примерно на середине пути до «Технологического института» я увидел справа от себя яркую вспышку. Меня оглушил громкий хлопок, свет погас, пахло паленым, я закрыл голову и прижал к коленям. На станции разбил локтем стекло и вылез через окно, потом вместе со всеми поднялся. Меня доставили в Мариинскую больницу и зафиксировали ожоги на руках и голове».
– Прошу уточнить переводчиков, не надо ли содержание пояснить.
У подсудимых уточняют на родном языке, все ли понятно. После короткого диалога переводчики говорят судье, что можно продолжать.
– Том 16, Светлана Дмитриевна допрошена 10-го апреля. «С 14.00 до 14.10 я была в Комитете по здравоохранению, около 14.15 вошла в метро на «Гостином дворе». Прошла во второй вагон от головы поезда, села и стала читать книгу, по сторонам не смотрела, ничего странного и необычного не видела. На «Сенной» село много людей, через 2-3 минуты после отправления поезда произошел очень сильный хлопок. Наш вагон сильно дернуло, и он стал заполняться густым серым дымом, стало тяжело дышать. Вкус был горьковато-сладкий, и летали частички, похожие на хлопья горелой бумаги. Люди стали открывать окна, но из-за этого внутри дыма становилось только больше. На перроне люди стали помогать пассажирам из четвертого вагона, я позвонила мужу и сообщила, что со мной все в порядке. Стали кричать, чтобы все отошли, так как может произойти еще один взрыв. В 14.48 я снова позвонила мужу и села в автобус, в это время приехали «скорая», МЧС, МВД. Я обращалась к психотерапевту, так как была потрясена случившимся, передвигаюсь теперь только наземным транспортом. Мне причинен моральный вред, хочу, чтобы меня признали потерпевшей по данному уголовному делу».
Затем суд снова оглашает причины, по которым не явились следующие потерпевшие. Обвинение просит огласить протоколы допросов предварительного следствия. Защита и подсудимые не возражают.
– Том 16, Наталья Николаевна допрошена 11-го апреля. «Около 14.20 я возвращалась от стоматолога, зашла в метро на «Невском проспекте». После «Сенной» произошел взрыв, погас свет, меня оглушило, несколько молодых людей присели, и я вместе с ними. На станции пассажиры покидали вагон через окна, меня вытащили два молодых человека. Когда вышла наверх, позвонила дочери, дошла до «Фрунзенской» и поехала домой. Осмотрев себя, увидела, что у меня подпалены волосы, на них была кровь, болело правое ухо. В поликлинике мне поставили диагноз: посттравматический средний эпитанит справа. В метро ничего подозрительного не видела, желаю приобщить к материалам дела медицинские справки».
Том 23, Ирина Григорьевна допрошена 4-го апреля. «Мне для опознания предъявлен труп женщины, погибшей в результате взрыва. Опознаю свою родную сестру Ларису Григорьевну 1950 года рождения. 3-го апреля она ехала на работу, последний раз говорила по телефону около 14.20, сказала, что спускается в метро. Из СМИ мне стало известно, что на «Сенной» в то время, как она должна была находиться в метро, произошел взрыв. До настоящего момента о местонахождении моей сестры мне не было ничего известно».
Том 16, Владимир Владиленович допрошен 3-го апреля. «В 13.45 я зашел в метро на станции «Парнас», можно было пройти только через рамки детекторов. Ждал поезд в сторону Купчино, на людей внимания не обращал, зашел в центральную часть. На «Невском проспекте» и «Сенной площади» зашло много пассажиров. После отправления с «Сенной» раздался взрыв, как мне показалось, слева от меня. Погас свет, посыпались искры, я остался сидеть на месте, поезд продолжал движение. На станции я увидел лежащих на полу людей, они кричали от боли, но паники не было. У меня кружилась голова, я выбрался на платформу и вышел на улицу, в это время стали подъезжать автомобили «скорой помощи». У меня шла кровь из головы, сын отвез меня в Мариинскую больницу, где врач сообщил, что у меня в голове осколок металлического предмета. Больше по существу дела ничего пояснить не могу».
Том 16, Умар допрошен 3-го апреля. «С утра я находился в университете, а в 14.25 собирался домой в Купчино. Около 14.30 зашел в метро на «Сенной» и вошел в дверь предпоследнего вагона. Ничего подозрительного не заметил, на людей не обращал внимания. Спустя 20 секунд слева от себя я услышал громкий хлопок, почувствовал удар в шею каким-то предметом. Я почувствовал сильную боль, не понял, что именно произошло, смутно помню, что было дальше. Как мне показалось, произошел второй хлопок, почти одновременно с первым, погас свет. Я присел и прикрылся пальто, стоял запах гари и дыма, я слышал крики пассажиров. На станции я увидел около 20 пострадавших с различными ранениями, на полу лежали 3-4 человека. На улице находились четыре «скорых помощи», я позвонил отцу и поехал домой. Обратившись в поликлинику, я рассказал врачам, что со мной произошло, мне выписали успокоительных. По дороге домой у меня закружилась голова, и «скорая» доставила меня в НИИ Джанелидзе. В настоящее время меня обследуют на предмет наличия сотрясения мозга, я частично оглох на правое ухо».
Том 17, Анна Сергеевна допрошена 20-го апреля. «Я возвращалась домой между 13 и 14 часами с проспекта Просвещения, ехала на проспект Ветеранов. Зашла в вагон, где произошел взрыв, в последнюю дверь, до «Сенной» смотрела в телефон. В тоннеле резко погас свет, был какой-то громкий звук, быстро образовался дым. Я чувствовала запах паленых волос, жгло в правой части головы, потом я обнаружила там рану. На перроне мне помогли выбраться через разбитые окна, я вышла и позвонила родителям. 5-6-го апреля они настояли, чтобы я обратилась в больницу, так как у меня закладывало ухо. Повреждений у меня не обнаружили, больше за медицинской помощью я не обращалась. Хочу добавить, что слышала несколько хлопков со стороны центра вагона».
Том 17, Дмитрий Сергеевич допрошен 3-го апреля. «Я возвращался с работы около 13 часов, сел на «Василеостровской» в сторону «Автово», хотел пересесть на «Маяковской». По громкой связи объявили, что «Площадь Восстания» закрыта, и я пересел на «Гостином дворе» в сторону «Технологического института». В вагоне ничего необычного не было, я стоял у дверей, на часы не смотрел. Во время следования от «Сенной» я услышал сильный хлопок, следующее, что помню – что лежу на полу, поезд прибыл на станцию. Кто-то проводил меня наверх, а «скорая» доставила в Военно-Медицинскую академию. Сейчас нахожусь на лечении в клинике военно-полевой хирургии».
Том 17, Вера Генриховна допрошена 3-го мая. «Сейчас чувствую себя хорошо, показания давать согласна. 3-го апреля около 14.15 мы с коллегой зашли в метро на «Гостином дворе», перешли на «Невский». На эскалаторе слышали о закрытии «Площади Восстания», сели в третий вагон в сторону Купчино. На «Сенной» я обратила внимание на молодого человека с длинной бородой в тюбетейке. Больше ничего странного не видела, мы разговаривали, народу было много. Отъехав от «Сенной», поезд проехал около минуты, произошел очень сильный хлопок. Я увидела вспышку пламени, которая разошлась по вагону как бы в виде волны. Погас свет, стали слышны крики, меня оглушило на левое ухо. Далее воспоминания начинаются, когда меня держат под руки, на перроне звучали объявления, что необходимо выходить. В это время подошел поезд в сторону «Автово», и я поехала в эту сторону домой. На следующий день я обратилась в поликлинику из-за сильных головных болей, мне прописали успокоительные. 6-го апреля у меня случился приступ паники, вызвали «скорую», около двух недель я провела в больнице. Считаю, что действиями неустановленных лиц мне причинен моральный вред».
Гособвинительница пропускает показания одной потерпевшей, начиная читать протокол допроса мужчины. Председательствующий поправляет ее.
– Том 17, Мария Сергеевна допрошена 10-го апреля. «Около 14.10 я шла на «Горьковскую», чтобы поехать на «Парк Победы», в 14.20 уже ехала в тоннеле. На платформе я слышала, что закрыта «Площадь Восстания», села в первый вагон. Когда поезд отправился с «Сенной», произошел громкий хлопок, вагон заполнился дымом. На станции я поняла, что произошел взрыв, позвонила папе в 14.33, он сказал, чтобы я покинула место, где произошел теракт. Я села в поезд по направлению «Балтийской», и доехала до лицея, откуда забрала ребенка. На следующий день по дороге на работу мне стало плохо, тошнота, общая слабость. На работе мне вызвали «скорую», госпитализировали в Мариинскую больницу. Сейчас я продолжаю лечение у невролога, считаю, что произошедшим терактом мне причинен физический и моральный вред».
Том 17, Виталий допрошен 3-го апреля. «Я ехал со станции «Парнас» примерно в середине состава, пассажиров было немного. После начала движения от «Сенной» произошел громкий хлопок, на голову мне упало что-то горящее. В соседних вагонах горел свет, а мы ехали в темноте. На станции люди стали покидать вагон через разбитые окна, я поднялся и был госпитализирован в Мариинскую больницу. У меня установили ожог волосистой части головы, возможно, были еще какие-то травмы».
Том 17, Елена Николаевна допрошена 3-го апреля. «На 15 часов у меня была назначена встреча на Суворовском проспекте, около 14 часов я вошла в метро на «Звездной». Когда проезжала «Технологический институт, услышала, что «Площадь Восстания закрыта». Я вошла на «Сенной площади» примерно в третий вагон, смотрела в стекло. Примерно на середине пути раздался сильный хлопок, погас свет, появился сильный запах гари. На станции я выбралась через окно, вышла на улицу и поехала домой. Обратилась за помощью в больницу № 26, диагноз: взрывная травма, баротравма уха. Хочу отметить, что после хлопка я почувствовала сильный воздушный удар, меня сильно оглушило».
В 14.25 председательствующий объявляет перерыв на обед.
Всех приглашают в зал в 15.40, некоторые из адвокатов общаются с подсудимыми через стекло. На местах для слушателей три человека.
Судья оглашает следующий список потерпевших.
– Том 17, Хушуджон Мухаматович, – продолжает обвинение, – допрошел 5-го апреля. «С 13 до 14 часов я зашел в метро на «Площади Александра Невского», ехал домой на «Звездную». На «Сенной» я сделал пересадку, и когда поезд начал движение, я услышал громкий хлопок. Меня отбросило в сторону, на меня упали люди, я находился в состоянии шока. Через поврежденную дверь я вышел на станцию, у меня были повреждения: ожоги, ушибы, ссадины. Был доставлен в НИИ Джанелидзе, где по настоящее время мне оказывается медпомощь».
Том 17, Алексей Григорьевич допрошен 12-го апреля. «В метро я разгадывал кроссворд, задремал, обстановку описать не смогу. Мне показалось, что по крыше вагона что-то ударило, был сильный хлопок, я получил сильный удар в правое ухо. Вспышки не видел, вагон затянул сильный густой дым, света не было. Пока поезд шел, был сильный металлический шум, я чувствовал в ушах сильную заложенность. Мне помогли выбраться из вагона, я сел в сторону «Пушкинской» и пошел на Витебский вокзал. В метро я связью не пользовался, фото и видеосъемку не осуществлял. На следующий день у меня продолжало болеть ухо и я позвонил на «горячую линию», «скорая» отвезла меня в Гатчинскую больницу. Прилагаю схему, где я сидел в вагоне, выписки врачей».
Том 23, Татьяна Григорьевна допрошена 13-го октября. «В результате взрыва погибла моя тетя. О произошедшем я узнала из СМИ, считаю, что указанным преступлением мне причинен моральный вред, так как тетя была мне очень близким человеком».
Том 18, Тереза Владимировна допрошена 12-го апреля. «Занятия у нас заканчиваются в разное время, 3-го апреля я освободилась рано и направилась в метро, чтобы поехать на «Технологический институт». Я спустилась на «Невском проспекте» и вошла в вагон в конце состава, смотрела в смартфон. Когда поезд отправился с «Сенной», произошла вспышка, свет погас, меня обдало горячим воздухом. Я самостоятельно выбралась через окно, поднялась на улицу, вызвала «скорую» дома. Обстановка в вагоне была обычная, криков, экстремистских лозунгов и шума перед взрывом я не слышала, подозрительных людей, в том числе азиатской внешности, не видела. Считаю, что преступлением мне причинен моральный и физический вред».
Том 18, Вера Васильевна допрошена 13-го апреля. «Около 12 часов мы сели с внучкой в автобус, около 14 часов приехали к станции «Парнас». В какой вагон я села, не знаю, ни на кого не обращала внимания, была уставшая. После отправления с «Сенной» услышала хлопок, свет погас, меня сильно толкнуло в грудь. На станции нас вытащили через проем стекла, я позвонила сыну, и он сказал, чтобы мы быстро выбирались. В это время подошел поезд в сторону «Проспекта Ветеранов», мы сели в него, а на улице нас встретил сын. За помощью я не обращалась, утром у меня стали болеть уши, и я вызвала «скорую». От госпитализации я отказалась, так как нужно была забирать ребенка из садика. Потом я обошла несколько поликлиник, чтобы меня приняли бесплатно, поскольку по месту жительства я не проживаю. 7-го апреля отвозила внучку к психологу. Прошу приобщить к материалам дела медицинские справки».
Том 18, Юрий Аркадьевич допрошен 14-го апреля. «До обеда я находился на объекте, а около 14 часов поехал в офис на «Московские ворота». В какой именно вагон сел, не считал, стал читать газету. Через минуту после отправления поезда произошел резкий хлопок, погас свет, посыпались стекла. На станции меня вытащили через разбитое окно и подняли наверх, госпитализировали в больницу № 26. Врачи ставят диагноз: ложный перелом нижней трети голени и ступни, сквозное ранение шеи, это от металлического шарика. Больше пояснить мне нечего».
Том 18, Полина Сергеевна допрошена 14-го апреля. «Я езжу на учебу каждый день на «Озерки», 3-го апреля около 14.10 я возвращалась с занятий. Села в четвертый вагон по направлению к «Технологическому институту», болтала с подругой. Когда поезд отъехал от «Сенной», раздался резкий хлопок, сверху что-то посыпалось. Я почувствовала себя оглушенной, в вагоне началась паника. На станции мы вышли и стали кричать, чтобы люди не заходили в вагон, позвонили близким. К взорванному вагону стали спускаться сотрудники метрополитена и другие пассажиры. Мы испугались и ушли, сели в поезд до «Ленинского проспекта», я поехала домой. На следующий день я обратилась к врачам, была подавлена, сильно болела голова. Диагностировали ЗЧМТ, взрывную травму, сказали обратиться к неврологу. В травмпункте меня допрашивал майор Макаров, он передал мои показания в отдел полиции на метрополитене. Считаю, что мне был причинен моральный и физический вред. Ссадину я заметила уже в маршрутке, один из пассажиров сказал, что у меня на лице кровь. Другой пассажир позвонил в СМИ и предложил мне дать интервью по телефону. Я рассказала газете, что случилось в метро, пока ехала. Прилагаю к допросу схему, где я находилась в вагоне».
Судья уточняет, все ли понятно подсудимым, и объявляет конец слушания.
