О деле: По данным следствия, в июле 2024 года Вячеслав Размашкин избил в отделении полиции руками и ногами двух мужчин, задержанных за административное правонарушение. Полицейскому предъявили обвинение по п. “а” ч. 3 ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий с применением насилия). Терсков Олег Константинович, второй подсудимый в деле, обвиняется по п. “а”, “г” ч. 3 ст. 286 УК РФ, однако о его роли ничего неизвестно.

Дело рассматривает Невский районный суд Санкт-Петербурга, председательствующая судья – Наталья Анатольевна Гордеева.

Явились подсудимые, защиту осуществляют адвокаты Битюцкий А.А. (защитник Размашкина) и Лосева Т.Н. (защитник Терскова), обвинение поддерживает старший помощник прокурора Невского района СПб Меликянц Л.В., потерпевших представляет адвокат Герасимов Д.Г. В коридоре перед заседанием подсудимый Размашкин о чем-то долго разговаривал полушепотом с прибывшими свидетелями Гождой и Маловой, являющимися сослуживцами подсудимых, среди сказанного в ответ была отчетливо слышна неоднократно повторенная фраза: “Я этого не помню”. Впоследствии в ходе своего допроса Малова ответила на соответствующий вопрос обвинения, что общалась с защитниками до приглашения в зал, но утверждала, что обсуждаемые темы не относились к рассматриваемому делу.

Допрашиваются явившиеся свидетели обвинения (как было ранее в ходе допросов потерпевших, судья не разъясняет кому-либо из них ст. 51 Конституции РФ, ограничившись предупреждением об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний).

Свидетель Гожда Ирина Сергеевна, 1993 г.р., полицейская ОР ППСП УМВД России по Невскому району СПб. С Терсковым служили вместе, с Размашкиным также знакома по службе

15.07.2024 г. заступила в ночную смену в одном экипаже с Терсковым и полицейским водителем Смолиным, “патрулировали территорию, выполняли, как обычно, свою работу”. Когда проезжали по Шлиссельбургскому пр-кту, увидели двух граждан, распивавших пиво на остановке, больше там никого не было. Подъехали, подошли к ним, представились, предъявили служебные удостоверения, сделали замечание о запрете распития на улице, “тем самым нарушают ст. 20.20 КоАП РФ”. Граждане были не согласны, “что они не нарушают общественный порядок, ну, сразу агрессивно начали себя вести, не пьют пиво, не кричат, матом не ругаются, на каком основании мы вообще подошли к ним?”. Неоднократно повторяли им причину, почему подошли, объяснили, что они будут доставлены в 45 отдел полиции для составления административных протоколов, “они агрессивно уже изначально были настроены против нас”, находились в алкогольном опьянении: шаткая походка, сильный запах алкоголя изо рта.  Граждане начали говорить, что они никуда не поедут, “мы ничего не нарушали и вообще типа, мол, отстаньте от нас”. Постоянно там маты были, их очень возмущало, почему к ним вообще подошли. “Вежливо, культурно, корректно и неоднократно” свидетель и другие сотрудники объясняли, что заметили, как они пьют, подошли, сделали замечание, на что они были не согласны. “Ну т.е. очень долго мы там разговаривали”. С трудом, но они согласились подойти к служебному автомобилю, “не хотели идти, но согласились”. Перед посадкой в служебный автотранспорт обычно производится наружный осмотр, у граждан были стеклянные бутылки, попросили их отдать, на что молодой человек с красным портфелем (вроде бы Акимов), “они оба сильно возмущались, но больше всего он сильно возмущался”, ответил отказом и не отдавал. Свидетелю пришлось руками вытаскивать у него бутылку, коллеги видели, что у нее не получается, помогали раскрыть пальцы, чтобы вытащить бутылку, Акимов ее отпустил, в процессе забирания бутылки “в итоге это пиво разлилось все на меня”. “Меня облили пивом, после этого они сели в служебный автомобиль”.

Доставили их в 45 отдел полиции, приехали, вышли, граждане по-прежнему возмущались, свидетель с коллегами делала им замечание, чтобы успокоились, “они очень были, понимаете, возмущены, агрессивное постоянное было поведение с момента, как мы подошли, как вышли из машины … постоянно перепалка у них была, т.е. давление моральное они оказывали”. Они с Олегом и задержанными проследовали в отдел, Смолин остался парковать машину. Олег шел спереди, она сзади, задержанные посередине. “Люди не хотели вообще проходить, ну т.е. как-то: “мы никуда не пойдем, мы здесь останемся””, упирались, остановились в коридоре перед турникетом, “там какая-то была словесная перепалка с Олегом”. Не помнит, кто из задержанных участвовал в перепалке с Терсковым, “они оба были возмущены”, нецензурная брань звучала очень часто, также размахивали руками. Когда все-таки миновали турникет и зашли в дежурную часть, там находились Размашкин и Малова, задержанные по-прежнему возмущались, “очень было давление в сторону Олега”. Свидетель с Терсковым стояли в углу возле двери, в какой-то момент после вот этих возмущений гражданин с красным портфелем рывком сократил дистанцию в сторону них, приблизился очень близко, сказал Олегу: “Чо у тебя губки трясутся?”, “вот так вот в угол, получается, как загнал Олега”. Терсков подрастерялся, испугался немножко, “честно говоря, мы все были в шоковой ситуации”, все подрастерялись, свидетель пыталась всех успокоить, неоднократно говорила успокоиться, отойти и не приближаться, но Акимов резко сократил дистанцию и начал Олегу говорить: “Ударь меня, чо губки трясутся, испугался?”, свидетель стояла рядом и говорила не вестись на провокацию, “потому что видно было, что люди провоцируют сотрудников”. “Неоднократно я повторяла: “Не ведись на провокацию”, зная, что он спокойный, уравновешенный сотрудник, зная его много лет”. Задержанные не предпринимали никаких действий в плане ударов, “просто вот так вот резко, типа: “Чо, губки трясутся? Чо, ударь меня?”. Ну что-то такое вот”. 

В какой-то момент свидетель приоткрыла дверь в дежурную часть, заглянула, оттуда вышел Размашкин, сделал замечание: “Вы как разговариваете с сотрудниками полиции?”, оттолкнул Акимова руками в верхнюю часть тела, потому что тот близко очень находился к Терскову, второй тоже очень близко, но Акимов ближе всех был, “т.е., вплотную”. Акимов отлетел немного, но остался стоять на ногах. Cвидетель попросила у второго задержанного, полненького, водительское удостоверение, паспортные данные, чтобы передать их в дежурную часть, “они вообще не хотели документы нам предоставлять, но вот этот полненький все-таки позже предоставил водительское удостоверение”. Сразу после толчка Размашкиным Акимова свидетель зашла в дежурную часть, чтобы пробить документы Переверзева по базе: судимый-несудимый. Когда сидела за компьютером, подняла глаза и увидела через окно, как Размашкин нанес два удара Акимову, после чего опустила глаза, не вышла и не остановила Размашкина, поскольку к тому моменту уже пришел водитель, т.е. там было трое сотрудников полиции, решила, что и без нее справятся. Дальше (не ясно, в какой момент) активизировался “полненький”, его возмутило, что оттолкнули Акимова, подошел, начал помогать, “все друг другу помогали в том плане: мы хотели вообще успокоить всех”, хотели разрешить стрессовую ситуацию, “никто не ожидал, что себя молодые люди будут так агрессивно вести”. Полненький пытался своего друга оттащить, защитить, оттолкнул Терскова, после чего последний нанес ему “расслабляющий удар” коленом в живот, от которого тот согнулся. За действиями Размашкина не наблюдала, Терсков уложил “полненького” на пол, надел наручники, чтобы утихомирить человека. Когда вышла из дежурной части после пробития по базе, стояла с водителем в коридоре, не видела, продолжал ли Размашкин наносить удары, Олег сидел на “полненьком”, “Размашкина уже не видела, я видела картину, как Олег сидит на человеке”. У Акимова было немного крови на лице, не помнит, остались ли телесные повреждения у второго потерпевшего, также не помнит, сопровождал ли их Размашкин в туалет, чтобы потерпевшие умылись.

Не предлагала коллегам составить рапорт о совершении задержанными преступлений по ст. 318, 319 УК РФ и не составляла его сама, т.к. не считала, что в отношении нее совершено что-то противозаконное.

Гожда: “…они очень были, понимаете, возмущены, агрессивное постоянное было поведение на протяжении с момента, как мы подошли, как вышли из машины около отдела… постоянно перепалка у них была, т.е. давление моральное они оказывали”.

Гособвинитель: “С кем перепалка-то?”

Гожда: “С нами, с сотрудниками”.

Гособвинитель: “Вы с ними в разговор вступали?”

Гожда: “Ну делали замечание, что успокойтесь”.

Гособвинитель: “Граждане могут оказать давление на сотрудников полиции?”

Гожда: “Нет, не так, наверное, как правильно сказать… Они матерились матом, возмущались, не хотели идти в отдел, не хотели, чтоб на них составляли протоколы, ну, возмущены были, агрессивно очень настроены на нас, вот так”.

Гособвинитель: “…хорошо, в коридоре, где там они остановились, происходит перепалка словесная?”

Гожда: “Перед турникетом”.

Суд: “А в чем перепалка? Кто-то возмущается, кто-то что-то разъясняет, что-то говорит? В чем состояла перепалка?”

Гожда: “Ну, что «мы никуда не пойдем»…”

Суд: “Т.е. они идут и говорят: «Мы никуда не пойдем»?”

Гожда: “Да, мы дальше не пойдем, мы здесь, ну, останемся, вот что-то такое”.

Суд: “Нецензурная брань звучала?”

Гожда: “Звучала, очень часто. И размахивали руками”.

Гособвинитель: “Так а вы сразу после этого в дежурную часть зашли? Вот оттолкнул Размашкин Акимова…”

Гожда: “Я, получается, зашла и вышла, я не помню, почему я, ну, зашла”.

Гособвинитель: “…ну что, получается, вы увидели, что Размашкин отталкивает Акимова, и заходите в дежурную часть?”

Гожда: “Нет, я, получается, зашла в какой-то момент и сразу вышла”.

Гособвинитель: “От этого удара потерпевший, полненький, как себя почувствовал, что с ним случилось?”

Гожда: “Да ничего, ну как бы…”

Гособвинитель: “Он устоял на ногах, упал, согнулся, не согнулся? Вот «расслабляющий удар» – это что значит?”

Гожда: “Расслабляющий удар, ну, коленом в живот просто, как…”

Гособвинитель: “Ну так человек расслабляется от этого удара, что ли, я не понимаю?”

Гожда: “Ну немножечко, так, сгибается, наверное”.

Суд: “Ну или падает, или что?”

Гособвинитель: “Или больно ему становится? Или, наоборот, хорошо? Ну просто «расслабляющий удар» мне непонятен”.

Гожда: “Ну, он стоял на ногах, т.е. он не упал, гражданин, нет”.

Гособвинитель: “Согнулся?”

Гожда: “Да, согнулся”.

Гособвинитель: “Видели ли вы, как Размашкин наносил удары, применял физическую силу в отношении Акимова?”

Гожда: “Ну, какие-то удары были, да, когда вот я в дежурную часть зашла, чтобы, соответственно, пробить человека на наличие судимостей, то в окно я видела какие-то удары, но потом я отвлеклась и… ну, просто подняла глаза, посмотрела…”

Гособвинитель: “Какие это удары, кто кому наносил эти удары?”

Гожда: “Ну, Размашкин Акимову, по-моему”.

Гособвинитель: “Сколько конкретно ударов нанес Размашкин Акимову и в какие части тела?”

Гожда: “Я вам не могу сказать, сколько конкретно ударов, потому что, когда я села за компьютер, я подняла глаза, посмотрела, что происходит, ну, тоже была в шоке, опустила глаза и… Я не могу вам сказать количество ударов”.

Гособвинитель: “Руками, ногами наносились удары?”

Гожда: “Ну, я видела только руками, может быть, там, пару ударов”.

Гособвинитель: “В этот момент видели ли вы, чтобы Акимов ответные удары наносил или каким-то иным образом  оказывал сопротивление?”

Гожда: “Ну, я не видела”.

Гособвинитель: “А почему вы глаза опустили, а не вышли и не остановили Размашкина?”

Гожда: “В какой-то момент, по-моему, чуть позже зашел водитель…”

Гособвинитель: “Нет, конкретный вопрос вам: почему вы опустили глаза и продолжили пробивать человека, а не вышли и не остановили Размашкина от нанесения ударов задержанному?”

Гожда: “Потому что я видела, что там, получается, находился изначально Олег и Размашкин и… как объяснить-то… я увидела, что подошел водитель, что было трое сотрудников, я думала, что, как бы, ну, они справятся”.

Гособвинитель: “Со стороны задержанных за все вот это время, которое вы нам описали с момента, как вы к ним подошли на остановке, до момента, когда уже удары наносились, задержанные применяли физическое насилие в отношении сотрудников полиции: вас, Терскова, Размашкина, Смолина?”

Гожда: “В отношении нас, патрульно-постовой службы конкретно, насилия никакого не применяли, но, еще раз повторюсь, сократили резко дистанцию, непонятно для чего, мы все-таки вооруженные сотрудники”.

Гособвинитель: “Угрозы какие-либо высказывали в этот момент?”

Гожда: “В адрес высказывали Олега, что, ну, типа «ударь меня»…”

Гособвинитель: “Ну, это…”

Суд: “Это просьба, а не угроза”.

Гособвинитель: “Угрозы жизни и здоровью Терскова и других сотрудников полиции высказывали?”

Гожда: “Что, там, «убью тебя» – такого нет. Что, ну, на улице, мол, я бы типа ударил тебя или, ну, если там, как… остались не по форме на улице…”

Суд: “Ну там обычно еще неприятностями по службе угрожают?”

Гожда: “Нет, такого не было. Именно, что неприятности по службе… я не помню такого”.

Гособвинитель: “Вы потом интересовались, почему Терсков нанес расслабляющий удар задержанному, полненькому? Зачем нужно было вот именно расслабляющий удар-то наносить?”

Гожда: “Ну, потому что он вмешивался, понимаете, такая ситуация…”

Гособвинитель: “Физическое насилие в этот момент к сотрудникам полиции, находившимся в 45 отделе, он применял? В момент, когда он оттаскивал своего друга?”

Гожда: “Ну он отталкивал, понимаете, ну как вот…”

Гособвинитель: “Отталкивал кого, друга своего?”

Гожда: “Сотрудников он отталкивал от себя”

Гособвинитель: “Кого конкретно отталкивал, каким образом отталкивал?”

Гожда: “Олега. Ну тем же самым, как бы, ну…”

Суд: “Руками в верхнюю часть тела?”

Гожда: “Да, руками в верхнюю часть тела. Ну т.е. он вмешивался, понимаете”.

Гособвинитель: “И в этот момент Терсков нанес один удар в живот «расслабляющий»?”

Гожда: “Да”.

Гособвинитель: “На следствии потом вы спрашивали у Размашкина, зачем и с какой целью он наносил удары Акимову?”

Гожда: “Я не спрашивала ни у кого ничего. Я пыталась словом разрешить вообще в принципе вот эту ситуацию, потому что люди, еще раз повторюсь, были агрессивно с самого начала настроены против нас. Наших противоправных действий со стороны сотрудников полиции не было в отношении данных граждан. Никто ничего не хотел, просто хотели их доставить, как обычно, оформить, и чтобы люди ушли домой”.

Допрос свидетеля продолжает защита.

Битюцкий (защитник Размашкина): “Вопрос аналогичный, вот гособвинитель задала вопрос, почему не остановили Размашкина. У меня будет вопрос: почему вы не останавливали Переверзева?”

Гожда: “Еще раз повторюсь: потому что в какой-то момент зашел коллега, водитель, и их было там… ну, т.е. сотрудников достаточно”.

Суд: “Т.е. вы посчитали, что они в вашей помощи не нуждаются?”

Гожда: “Что они справятся все. Ну т.е. не то, что я не хотела лезть, понимаете, как вам объяснить, я, ну, я тоже была в шоковой ситуации, как и все мы. Немножко, к тому же, растерялась. Единственное, что я постоянно их успокаивала, этих молодых людей, я говорила: «Ну успокойтесь, молодые люди, ну не агрессируйте», т.е. я пыталась всех успокоить. Мы все немного растерялись в какой-то момент, мы не ожидали”.

Битюцкий: “А вы еще пояснили о том, что тот, которого вы запомнили как Акимова, с красным рюкзачком, резким движением загнал Терскова в угол. Можете пояснить еще раз об этом движении, как оно выглядело? … Как рывок?”

Гожда: “Как рывок, ну да”.

Битюцкий: “А в это время вы видели, в руках у него что-то было? Можно было предположить, что у него в руках что-то имеется?”

Гожда: “Возможно, я не помню, вполне возможно, может быть, что-то и… Я не помню, честно”.

Битюцкий: “А личный досмотр задержанных кто-то производил?”

Гожда: “Наружный осмотр обычно производится, я помню, что… смотрели, пытались осмотреть наружно… Обычно мы осматриваем людей перед посадкой для безопасности, чтобы ничего колющего, режущего не было, стеклянного. Одного вроде бы мы посмотрели, второго я не помню, честно, не помню”.

Битюцкий: “Вы пояснили об инциденте, когда вы оказались облиты пивом. Вас намеренно кто-то облил из потерпевших или это случайно?”

Гожда: “Нет, ну это не случайность была. Когда ты у человека пытаешься вытащить бутылку, человек тебе не дает, да, ее вытащить, я говорю: «Молодой человек, отдайте бутылку, пожалуйста! Мы потом вам вернем это пиво, допьете дома», ну т.е. вот так вот было. А он, ну, получается вот так вот ее оттягивал, ребята тоже помогали, и вот он вот таким действием, как бы, в итоге пролил на меня это пиво”.

Гособвинитель: “В смысле, он ее отпустил в вашу сторону, вы дернули?”

Гожда: “Да, да, да. Как бы таким действием, что на меня пиво налил”.

Лосева (защитник Терскова): “Я хочу задать вам уточняющий вопрос по поводу того, как происходил расслабляющий удар Терсковым Переверзеву. Как вы пояснили, Переверзев оттаскивал Акимова, помогал. В это же время он отталкивал Терскова?”

Гожда: “Ну, получается, да”.

Лосева: “После этого Терсков нанес ему расслабляющий удар?”

Гожда: “Да, да, когда он…”

Лосева: “И начал загиб руки за спину, чтобы человека зафиксировать?”

Гожда: “Ну, наручники чтобы одеть, да”.

Лосева: “Т.е. вот это происходило вот ежемоментно: Переверзев кидается к Акимову, пытается его отдернуть, в это же время Терсков пытается вмешаться, он отталкивает Терскова, после чего Терсков наносит ему удар … вот так происходило действие, правильно?”

Гожда: “Да”.

Размашкин: “Когда Олег, да, вооруженный, в углу стоял, с ваших слов, трясся, и Акимов резко сократил дистанцию, да, там, такой как набрасывающий вот этот маневр, резкое сокращение дистанции произвел, Олег в тот момент, там, трясся губами, да, что они ему неоднократно говорили, там, «че у тебя губы трясутся?» и тому подобное, контролировал ли Олег эту ситуацию в данный момент?”

Гожда: “Слушайте, Олег был в шоке. Как объяснить… Ну, он стоял, возможно, он растерялся и не совсем контролировал ситуацию, да, растерянный он тоже был. Как бы я это заметила, как сотрудник, я чуть-чуть побольше его работаю, чуть больше 10 лет. И я увидела, что он немножко испугался. Потому что ну вот он молчал, он был в таком шоковом состоянии, и он растерялся немножко”.

Размашкин: “В тот момент, когда вот он растерялся, стоял запуганный, и Акимов резко сократил дистанцию, в этот момент… напоминаю, да, Олег стоит вооруженный, всё, напуганный, Акимов резко сокращает дистанцию, ну, грубо говоря, набрасывается на Олега, была ли угроза жизни и здоровью сотрудников полиции?”

Гожда: “Возможно. Никто… мы не понимали, с какой целью вообще люди…”

Размашкин: “Т.е. они находятся в состоянии алкогольного опьянения, набрасываются…”

Суд: “Не-не-не-не, давайте выводы там у себя будете делать, вопросы задавайте конкретные“.

Размашкин: “Всё, извините, товарищ судья. Т.е. была ли угроза жизни и здоровью сотрудника полиции при данном действии Акимова?”

Гожда: “Возможно была”.

Суд: “«Возможно» – свидетель уже 5 раз сказала”.

Гособвинитель: “Вы уверены, что вы больше не видели ударов, нанесенных Размашкиным, кроме тех, о которых вы нам сегодня рассказали?”

Гожда: “Ну, да, я не помню больше никаких ударов”.

Гособвинитель: “Почему если, возможно, вы считали, что в отношении сотрудников полиции были применены действия, связанные с угрозой, вы не предложили написать рапорт на имя вышестоящего руководства для того, чтобы в дальнейшем направить данный рапорт и соответствующий материал в Следственный Комитет для проверки в порядке ст. 144-145 по ст. 318 УК РФ? Разъясняли ли вы потерпевшим по данному уголовному делу, тогда задержанным, что в случае, если они будут высказывать угрозы в отношении сотрудников полиции, применять насилие в отношении сотрудников полиции и также оскорблять сотрудников полиции при исполнении последними своих должностных обязанностей, что эти действия подлежат уголовной ответственности и будут расценены в порядке ст. 319, 318 УК РФ?”

Гожда: “… предлагала ли я своим коллегам составить рапорт по этому поводу? Насколько я помню, нет”.

Суд: “А сами рапорт такой писали или вы считали, что в отношении вас ничего противозаконного не было сделано?”

Гожда: “В отношении меня противозаконного ничего не было”.

Гособвинитель: “Разъясняли ли задержанным уголовную ответственность по ст. 318, 319?”

Гожда: “Я такого не помню, честно, я не помню”.

Гособвинитель: “Разъяснял ли Терсков, Смолин, Размашкин?”

Гожда: “Я не могу вам сказать”.

Cуд: “Ну при вас?”

Гожда: “При мне я не слышала такого, возможно, это было, я не помню”.

Суд: “Нет, не «возможно», при вас это было или нет?”

Гожда: “При мне нет”.

Свидетель Малова Александра Андреевна, 2002 г.р., оперативный дежурный 45 отдела полиции УМВД России по Невскому району СПб. Знакома с подсудимыми, хорошие отношения с коллегами, с Размашкиным работала в одной смене.

15.07.2024 г. находилась на службе с Размашкиным, сидели в дежурной части, около 22:30-23:00 сотрудники ППС Терсков и Гожда доставили в отдел двух молодых людей, «которые вели себя аморально, грубо разговаривали с сотрудниками полиции, там были такие слова:, “да вы кто такие, вы зачем вообще нас сюда привезли”. Все это происходило, когда их доставляли через турникет и в помещении административно задержанных, вроде бы сначала заходили доставленные, а за ними шли сотрудники полиции. Они еще проходить не хотели, “ну им говорят: «проходите»; они, типа: «мы не пойдем, зачем нас сюда доставили?»”. Видела через окно, как в процессе прохождения через турникет “был такой момент, что Олег Терсков сказал: «Проходите», ну, как-то пытался их провести через турникет”, худощавый ответил: “Не трогай, никуда не пойду, че вы нас сюда вообще привезли”, оттолкнул Терскова. Когда их завели в помещение для административно задержанных, там опять началось то же самое, возмущения, зачем их привезли. Сотрудники им отвечали, что они совершили административное правонарушение по 20.20, распивали алкоголь в общественном месте, находятся в алкогольном опьянении и будут привлечены к административной ответственности. 

Потом она слышала, что кто-то из доставленных, даже не помнит кто, “сказал фразу, я так понимаю, Олегу Терскову, то, что «ты че не такой смелый стал, че у тебя губы затряслись?»”. После вот этой вот фразы Вячеслав вышел из дежурной части в помещение для административно задержанных, «и потом там уже началась какая-то перепалка». Что именно там произошло, свидетель не видела, т.к. отрабатывала заявку и дверь была закрыта. Размашкин сказал им: “Как вы общаетесь с сотрудниками полиции, что вы тут делаете вообще и руками размахиваете?”, ну а потом началась какая-то перепалка. Свидетель подошла уже после того, как “грубо говоря, начался кипиш”, увидела, как “задерживают вот этих административно задержанных”. Видела действия Размашкина, но уже плохо помнит, что именно, т.к. это было давно. Помнит, что оттолкнул рукой в грудь того, который похудее, потом видела, как Олег с Вячеславом их скручивают. Олег скручивал руки более пухлому стоявшему задержанному, не помнит, говорил ли он что-то и оказывал ли сопротивление. Размашкин в этот момент скручивал руки задержанному похудее, который уже лежачий был, не помнит, как он лег. Потом двое доставленных немного успокоились, Вячеслав и Олег заходили в помещение дежурной части, обговаривали, привлекать ли их по 318-ой и неповиновению, сотрудники ППС созванивались со своим руководством, тоже советовались. Задержанные продолжали находиться “вот в этом помещении”, потом Вячеслав с Олегом уже сами их позвали, далее последние говорили, что “мы были неправы, мы немного выпили, наговорили, наделали, натворили, грубо говоря, фигни”, извинялись, просили “давайте не будем 318-ую”. Размашкин с Терсковым в ответ тоже извинились за превышение физической силы при задержании, Вячеслав им оказывал помощь, ходил с ними в туалет, промывал рану. Видела кровь у худощавого, но не знает и не помнит, как и откуда появились раны. В дальнейшем выдавала сотрудникам УСБ диск с видеозаписью из дежурной части и коридоров 45 отдела полиции, содержание видеозаписи просматривала. Из ее действий на видеозаписи видно, что она сидела, занималась своей работой, потом началась перепалка, и она встала к окну посмотреть, что происходит.

Гособвинитель: “А за что Терсков с Размашкиным извинились, в чем они были неправы?”

Малова: “Ну вероятней всего то, что превысили физическую силу. При задержании, я так понимаю”.

Суд: “С ваших слов-то, они ничего не применяли, просто руки им за спиной держали как минимум. Или вы что-то другое еще видели? Кровь у кого-то видели из задержанных?”

Малова: “Кровь я уже видела потом, я не знаю, откуда у них она появилась, вот который худощавый, они ходили в туалет, им Вячеслав оказывал там помощь, ну, промывал рану, насколько я помню”.

Суд: “А откуда раны как появились, механизм, вы не знаете?”

Малова: “Вот этого я не знаю, не помню”.

В какой-то момент на стадии вопросов гособвинитель неожиданно просит сделать перерыв, т.к. “защитник кашляет, что-то он это…”, судья говорит, что, если защитнику будет плохо, он об этом сообщит, гособвинитель объясняет: “Я сбиваюсь с мысли“, но не настаивает и возвращается к допросу. Через некоторое время гособвинитель снова встает с места и обращается к суду, прося сделать замечание стороне защиты за подсказывание свидетелю ответов периодическим кашлем и маханием головы адвокатом Битюцким.  

Гособвинитель: “Ваша честь, я прошу сделать замечание стороне защиты за покашливание, за кивки головой, которые подсказывают… ответы. Я же не просто так обратила внимание на кашель защитника, это не просто кашель. Когда мы начали допрашивать свидетеля Малову, на каждый вопрос мой, относящийся именно к фактическим обстоятельствам дела, защитник закашливается, защитник Битюцкий сейчас начал махать головой, подсказывая свидетелю. Я расцениваю это как давление на свидетеля обвинения, которая дает нам вот сейчас показания. Прошу занести это замечание в протокол”.

По наблюдениям указанному замечанию действительно предшествовал кашель Битюцкого после вопроса судьи относительно того, видела ли свидетель кровь у кого-то из задержанных, также кашель звучал дважды на вопросах гособвинителя о том, говорил ли что-то Размашкин, выходя из дежурной части после доставления потерпевших, и какая перепалка началась после выхода Размашкина. Жест головой якобы имел место во время вопроса суда, наносил ли Размашкин удары или лишь толкнул задержанного, однако я данное действие не видел, т.к. не присматривался к защитнику, кашель мне не показался достаточно последовательным и регулярным, чтобы это можно было расценить как направление свидетеля, замечание гособвинителя выглядело преувеличением.

Битюцкий шутливо пообещал стараться контролировать свой кашель, движение головой объяснил тем, что из-за расположения мест ему сложно смотреть на прокурора и свидетеля, судья в аналогично шутливом тоне заверила, что будет внимательно следить за защитниками.

Гособвинитель продолжает допрос свидетельницы Маловой: “Видели ли вы, как Размашкин наносил удары потерпевшему худощавого телосложения? Не толчки, а удары руками, ногами в различные части тела?”

Малова: “Я этого не помню, поэтому сказать не могу”.

Гособвинитель: “Видели ли вы, чтобы Терсков наносил удары задержанному, который пополнее, либо Акимову ногами, руками?”

Малова: “Нет, такого я не видела”.

Гособвинитель: “Впоследствии как разрешилась данная ситуация, когда задержанные и Размашкин c Терсковым друг перед другом извинились? Что происходило дальше, был ли составлен административный материал на задержанных?”

Малова: “Нет, административного материала составлено не было, их отпустили, они ушли”.

Гособвинитель: “В связи с чем их отпустили?”

Малова: “Ну, потому что они друг перед другом, грубо говоря, извинились и всё. На них не стали составлять административный материал, пожали друг другу руки и ушли”.

Гособвинитель: “Ну они же были изначально доставлены как административно задержанные?”

Малова: “Ну да”.

Гособвинитель: “Когда вы подошли к окну и стали смотреть за происходящим, что конкретно вы видели, кто-что делал? Наносил ли в этот момент Размашкин удары кому-либо из задержанных?”

Малова: “Я не видела конкретно, наносил он или нет, я смотрела на Терскова”.

Гособвинитель: “Что в этот момент Терсков делал?”

Малов: “Он заламывал руки Переверзеву”.

Гособвинитель: “Удары не наносил?”

Малов: “Нет, этого я не видела”.

Допрос свидетельницы продолжает защита.

Битюцкий (защитник Терскова): “Потерпевшие кого-то из сотрудников полиции толкали, хватали за форменное обмундирование?”

Малова: “Я помню то, что был такой момент, получается, Олег Терсков сказал: «Проходите» им, ну, как-то пытался их провести через турникет, и который худощавого телосложения, типа: «Не трогай меня, никуда не пойду, че вы нас сюда вообще привезли»”.

Битюцкий: “Что сделал: оттолкнул или что?”

Малова: “Ну оттолкнул, да”.

Битюцкий: “Кого, Терскова оттолкнул? В коридоре до дежурной части?”

Малова: “Да, да, да, перед турникетом”.

Размашкин: “В этот момент, когда вот отталкивал, были  еще какие-то действия, там, хватание, может, за одежду, еще что-то? Когда вот Олег его пытался провести через турникет? Мы же вместе смотрели в окно, еще какие-то действия у Акимова были? Он просто один раз оттолкнул, какие-то пихания, там, толкания за одежду, какие-то хватания, еще что-то было?”

Малова: “Ну так он, он же пихнул, получается… за рукав взял”.

Размашкин: “Ну т.е. отталкивал и хватал Олега за одежду, Терскова?”

Малова: “Ну получается, да”.

Гособвинитель: “Общались ли с вами защитники подсудимых до начала судебного заседания?”

Малова: “Они общались на личные темы, по работе, и всё. Спрашивали, есть ли у меня знакомые в 32 отделе полиции”.

Гособвинитель ходатайствует об оглашении показаний допрашиваемого свидетеля в связи с существенными противоречиями относительно действий Размашкина и Терскова в отношении потерпевших. Представитель Герасимов поддерживает, у остальных возражений также нет, ходатайство удовлетворяется, гособвинителем оглашаются соответствующие материалы дела.

Протокол допроса Маловой старшим следователем Следственного отдела по Невскому району ГСУ СК РФ по СПб Копьевым от 22.08.2024 г.

15.07.2024 г. находилась на смене в дежурной части 45 отдела полиции, примерно в 23:15 к ним в отдел сотрудниками ППСП Терсковым и Гождой были доставлены за распитие алкогольных напитков в общественном месте двое молодых мужчин, впоследствии установленных как Акимов и Переверзев. Уже сразу на входе в отдел вели себя агрессивно, возмущались задержанием, кричали на сотрудников ППСП: “Кто вы такие, с чего нас задержали?”. Далее Терсков с Акимовым и Переверзевым прошли за железную дверь, ведущую к камерам, Гожда в это время находилась с другой стороны данной двери. Когда Терсков стоял за дверью с задержанными, они с Размашкиным находились в дежурной части, дверь была приоткрыта, услышали, как Акимов говорит Терскову: “Чо у тебя губа трясется, теперь не такой смелый?”. В этот момент Размашкин вышел из дежурной части и начал наносить Акимову удары, “я точно не видела, сколько ударов он нанес и куда именно”. Терсков находился за дверью с Переверзевым, далее свидетель подошла к окошку дежурной части и увидела, как Терсков нанес несколько ударов Переверзеву, в том числе по лицу, после чего Переверзев опустился на пол. Далее указанная потасовка закончилась, свидетель села на свое рабочее место за компьютером, более за происходящим в коридоре не наблюдала. После этого Размашкин извинился перед Акимовым и Переверзевым за то, что перегнул, нанес им телесные повреждения. Размашкин решил отпустить их из отдела без составления административного материала, сказал им покинуть отдел, умыться, “я не слышала разговор Размашкина с указанными лицами”. Действия Терскова после этого инцидента не видела, он находился где-то в отделе полиции, не стал подавать рапорт в отношении Акимова и Переверзева, “как он пояснил, в связи с тем, что он является ветераном боевых действий, при этом, как сказал Терсков, когда он стоял за дверью вне зоны видимости дежурной части, его к двери прижали Акимов с Переверзевым, и кто-то из них ударил его в живот”. Готова предоставить на оптическом диске видеозапись с видеокамер дежурной части.

После оглашения протокола адвокат Битюцкий заявляет, что гособвинитель неправильно зачитала фрагмент про нанесение Терсковым ударов  Переверзеву, опустив слова “в том числе” во фразе “Терсков нанес несколько ударов Переверзеву, в том числе по лицу”. Гособвинитель возмущенно возражает: “Все, что здесь написано, все я зачитала”, “Я что, с ума сошла?! Нет, ваша честь, я читаю все дословно, что здесь написано”, судья интересуется, так ли это принципиально, защитник отвечает утвердительно.

Свидетелю задаются дополнительные вопросы относительно выявленных противоречий, Малова “частично” подтверждает оглашенные показания, потому что “когда я давала эти показания, я была на сутках, и протокол, ну, доверие, то, что как коллеги, подписала и побежала на работу”, на момент допроса события помнила лучше.

Гособвинитель: “Что значит, протокол, доверие, это как понять?”

Малова: “Ну я, ну, читала, ну, так, бегло”.

Гособвинитель: “Почему?”

Малова: “Потому что на работу нужно было”.

Гособвинитель: “Следователь ограничивал вас во времени прочтения?”

Малова: “Нет, не ограничивал”.

Гособвинитель: “А в чем вы не подтверждаете, в чем подтверждаете?”

Малова: “Ну, не до конца указала аморальное поведение”.

Гособвинитель: “Не до конца указали противоправное аморальное поведение задержанных?”

Малова: “Да”.

Гособвинитель: “Хорошо. В чем еще не подтверждаете? Остальное подтверждаете?”

Малова: “Ну получается, подтверждаю”.

Лосева (защитник Терскова): “Вы сказали в своих показаниях, что Терсков извинялся перед задержанными после всего, вы точно это помните, что именно Терсков извинялся?”

Малова: “Ну, именно про Терскова не помню, я, ну, обобщила”.

Лосева: “Вы обобщили… Я вас спрашиваю вопрос: Терсков извинялся, вы это сами слышали, видели?”

Малова: “Ну… Не слышала, я просто помню то, что доставленные разговаривали с Вячеславом, они говорили то, что «мы себя не очень повели адекватно», и поэтому…”

Лосева: “Я вам задала вопрос про Терскова”.

Малова: “Ну, нет”.

Лосева: “Вы не слышали и не видели со стороны Терскова?”

Малова: “Нет”.

Размашкин: “Ну вот также про эти удары: наносил ли Олег удары вообще по лицу Переверзеву?”

Малова: “По лицу Переверзеву – нет”.

Размашкин: “А почему вы это указали? Может, следователь как-то пытался … следователь вообще оказывал какое-то давление в процессе опрашивания на вас, там, я не знаю, пытался ли какие-то моменты уклонить в вашем объяснении?”

Малова: “Ну вообще давления не было, но я не помню такого, чтобы я на допросе говорила, что по лицу, потому что я не видела, чтобы Олег наносил удары Переверзеву по лицу…”

Суд: “Вы только что подтвердили показания, которые давали в ходе предварительного следствия, прокурор об этом спрашивал, что теперь не так?! «Далее я подошла к окошку дежурной части, увидела, как Терсков нанес несколько ударов Переверзеву, в том числе по лицу, после этого Переверзев опустился на пол». Что не так-то, вы ж подтвердили эти показания?”

Малова: “Ну я просто волнуюсь и я, ну, не услышала этот момент. По лицу я не видела, чтобы он наносил удары…”

Cуд: “А зачем следователю об этом рассказывали?”

Малова: “Я не рассказывала такого”.

Cуд: “Т.е. вы не давали такие показания следователю?”

Малова: “Что по лицу бил – я не говорила такого”.

Cуд: “Протокол допроса подписывали? Читали?”

Малова: “Бегло читала”.

Суд: “Бегло почему читали, вам не давали читать, вас во времени ограничили, на вас оказывали давление, что из этого?”

Малова: “Мне просто нужно было на работу”.

Суд: “Т.е. вы сами не захотели прочитать? Халатно к этому отнеслись, не прочитали все, что было там написано, но подписали? Я правильно вас понимаю?”

Малова: “Угу”.

Суд: “Вы понимаете, что вы своей подписью подтвердили показания, которые изложены в этом протоколе? Почему вы их не прочитали? (Пауза) Не можете ответить на этот вопрос?”

Малова: “Ну я читала, но я не помню, может… Может, я говорила, но я просто не помню такого момента… но я не могла сказать то, что…”

Суд: “Так вы, может быть, сейчас не помните, а тогда помнили этот существенный момент”.

Малова: “Возможно, поэтому я, ну…”

Суд: “На тот момент события лучше помнили?”

Малова: “На тот момент да”.

Cуд: “На тот момент лучше помнили события. Вопросы?”

Размашкин: “На самом деле были ли удары от Олега по лицу Переверзева?”

Суд: “Присаживайтесь, повторный вопрос“.

Гособвинитель: “Почему вы когда наблюдали из окна дежурной части, показания в данной части вы подтвердили, как Размашкин наносит удары потерпевшему Акимову, почему вы не вышли и не остановили Размашкина?”

Малова: “Я одна находилась в дежурной части, нам нельзя покидать дежурную часть, если никого нет”.

Гособвинитель: “В коридор тоже нельзя выходить?”

Малова: “Нам даже ночью в туалет выходить нельзя, если нас никто не подменит”.

Битюцкий: “Вопросы аналогичный: почему не останавливали Акимова в коридоре, когда он Терскова хватал? Почему вы, как сотрудник полиции, не вышли из дежурной части остановить Акимова, увидев, что тот отталкивал Терскова?”

Малова: “Ну, потому что я занималась работой и там вышел Вячеслав”.

По ходатайству адвоката Лосевой с согласия остальных участников процесса свидетелю предъявляется протокол допроса для идентификации подписей за данные показания, Малова подтверждает их наличие, после чего вопросы к ней заканчиваются, допрос завершается, свидетеля освобождают от участия в судебном заседании.

Судебное заседание откладывается.