Подсудимым предъявлен иск на миллион рублей в счет компенсации морального вреда. Допрошены потерпевшая и жильцы дома на Товарищеском проспекте.
– Заседание продолжено, – судья Морозов начинает слушание с задержкой ровно в час. – Участники процесса все на месте, подсудимые, переводчики, защитники, потерпевшие и представители потерпевших, свидетели. Слушаем мнения участников о продолжении заседания при состоявшейся явке.
Возражений нет, продолжается исследование доказательств обвинения.
– Возможно начать с допроса потерпевшей, затем – свидетелей – и решить вопрос об исследовании показаний неявившихся свидетелей, которые вызывались на сегодня, – представительница прокуратуры.
К трибуне подходит потерпевшая Светлана Васильевна:
– Мы пригласили Вас в качестве потерпевшей, – суд разъясняет женщине права и ответственность за дачу ложных показаний. – Если Вы считаете, что действиями подсудимых Вам причинены моральные или физические страдания, Вы вправе заявить соответствующий иск. Ответьте, пожалуйста, на вопросы.
– Расскажите об обстоятельствах, очевидицей которых Вы стали 3 апреля.
– Я закончила работать около 14 часов и собиралась в Купчино. Вместе с коллегой зашла в метро на «Невском проспекте». Вагон был, кажется, четвертый, последняя дверь, много людей входило в середину. Когда отъехали от «Сенной», произошел хлопок, погас свет, горячий воздух ударил меня в левую сторону головы, у меня загорелись волосы. Сознания я, кажется, не теряла, но не помню, как именно оказалась уже у дверей. Когда поезд доехал до «Технологического института», люди в конце вагона разбили окно и начали помогать выходить пассажирам. Раненых не видела, не помню, чтобы кто-то кричал. Когда нам помогли выйти, сказали, чтобы мы быстро уходили, так как может произойти второй взрыв. Я обратилась к врачу из-за сильных головных болей; после осмотра меня отправили домой. На следующий день снова обратилась к неврологу, потому что боль не прекращалась. Меня направили в больницу № 26, диагностировали баротравму уха, левое не слышало четыре дня, очень болела голова. Две недели я лежала в больнице, потом еще месяц на больничном. Установили легкую степень вреда здоровью.
– Когда Вы заходили в вагон, на что-то обратили внимание?
– Нет, было очень много людей. Объявили только, что закрыта станция «Московский вокзал»… то есть «Площадь Восстания»…
Переводчики уточняют у подсудимых, есть ли вопросы к потерпевшей. Вопросов нет, допрос окончен, женщину приглашают занять место в зале.
К трибуне выходит потерпевшая Дарья Сергеевна с гражданским иском.
– Огласите, пожалуйста, Ваше исковое заявление, – просит суд.
– Прошло уже два года, – спустя небольшую заминку говорит девушка, – и все это время я не могу полноценно работать, увольнялась из-за плохого самочувствия. Передвигаюсь на такси, в метро езжу только с друзьями, но они не всегда могут меня сопровождать. За это время потрачена колоссальная сумма. Прошу признать меня истцом и заявляю сумму в счет компенсации морального вреда – миллион рублей, по сто тысяч с каждого. До сих пор у меня проблемы со здоровьем, также нанесен духовный вред. Я приложила к заявлению все документы, какие есть. После взрыва я две недели лежала в больнице, потом находилась в санатории, занималась с психологом, на амбулаторном лечении была две недели и около трех месяцев восстанавливалась дома.
– А кто Вам предоставлял лечение, за свой счет Вы его получали?
– Город, наверно, или соцзащита оплачивала.
Судья просит высказаться участников по заявленному ходатайству.
– Мы сочувствуем потерпевшим, но не можем согласиться, так как не виновны в том, в чем нас обвиняют, – высказывается один из подсудимых.
– Все говорят, что не согласны, так как не имеют отношения к преступлению, – переводчик поясняет суду позицию обвиняемых, подходя к обоим «аквариумам».
– Скажите, пожалуйста, а Вы в суд не обращались? Не привлекали в качестве ответчиков Метрополитен? – спрашивает защитница Анзина.
Потерпевшая отвечает отрицательно. Защитники возражают против иска, поддерживая подсудимых. Суд признает девушку гражданским истцом, иск приобщен к материалам дела. Обвиняемым снова предлагают высказаться.
– Я лично не причастна к этому преступлению… – Шохиста Каримова.
– Мы сочувствуем потерпевшим, но не можем согласиться с иском, – Азимов.
– Я искренне соболезную, но тоже считаю, что я сам потерпевший, – Муидинов.
– Я тоже сочувствую, но нас пытали, и мы подписывали то, чего не понимали… на русском языке, – говорит Мирзаалимов.
– Примите искренние соболезнования, но мы сами пострадавшие, – Эрматов.
Выслушав подсудимых, суд приглашает потерпевшую занять место в зале.
На допрос приглашают свидетельницу Ирины Сергеевну 1993 г.р.:
– Я проживала на Товарищеском проспекте, квартира 363, это соседняя с 362 квартирой. Там раньше жила супружеская пара с ребенком…
– Какой они были национальности? – спрашивает гособвинительница.
– Не славяне, но я не могу определить… – отвечает свидетельница. – Потом, когда съехала пара, молодые люди начали там жить, тоже не славяне, кавказцы.
– А эти лица какой образ жизни вели, здоровый? Может, вечером у подъезда с соседями сидели? Какие-то шумы, крики Вы слышали?
– Я работаю постоянно, рано ухожу, поздно возвращаюсь, ничего не слышала.
– Заносили в эту квартиру какие-то сумки, видели Вы сотрудников полиции?
– Утром в день задержания, когда был эвакуирован дом, около 5 часов слышала шум… Никого из жильцов этой квартиры узнать не смогу.
У обвинения вопросов больше нет, и спрашивать начинают адвокаты.
– Скажите, подсудимые – кавказцы, азиаты или кто? – адвокат Сагитов.
– Думаю, кавказцы, но я не очень разбираюсь, извините.
– В какое время слышали шум в день задержания, какой он был?
– Проснулась я от него около 5 утра, странный такой грохот, я подумала, что кто-то дерется, может быть, но криков не слышала.
– Вы сказали, что видели лиц, с которыми вместе ехали в лифте. В какое время дня это было? Как часто Вы встречались? Как они себя вели?
– С 19 до 21 часа примерно, один раз мы встретились. Вели себя спокойно, мы поздоровались, когда увиделись, поднялись в лифте.
– Слышали Вы когда-нибудь шум обработки или резки металла?
– Нет, – отвечает свидетельница адвокатам.
Обвинение просит исследовать показания девушки от 29.01.2018 в связи с существенными противоречиями. Возражений по ходатайству нет.
– «Я ехала в лифте с тремя узбеками, – начинает читать гособвинительница протокол, – которые вышли со мной на одном этаже и зашли в квартиру 362. Описать и узнать их не смогу. Могу сказать, что в целом они вели достаточно замкнутый образ жизни, чем занимались – не знаю, шума, голосов и работы инструмента я не слышала. С 5 по 6 апреля в данную квартиру приносили сумки, мне тогда показалось, что кто-то въезжал. Через некоторое время я услышала грохот, выглянула в глазок и увидела мужчин в черном. Поняла, что это были сотрудники правоохранительных органов. Конфликтов с этими жильцами у меня не было, сколько проживало человек в квартире – не знаю. Соблюдали ли традиции ислама данные лица – не знаю. Видела их не чаще раза в месяц». Вы подтверждаете показания, которые дали на стадии расследования?
– По поводу сумок следователь не совсем точно написал, был вопрос про связь сумок с шумом. В глазок я смотрела только около 5 утра.
Обвинение показывает свидетельнице подписи на каждом листе протокола.
– Это Ваши подписи? Чем можете объяснить противоречия?
– Следователь приходил поздно вечером, я невнимательно прочитала то, что он записывал в ответ на свои вопросы, – поясняет свидетельница.
– Так, а с чем Вы не согласны? – уточняет представительница прокуратуры.
– Что я видела, как носили сумки. А по поводу национальности мне разъяснили тогда, и я просто подтвердила, а сейчас уже забыла, так как не разбираюсь в лицах, простите. В остальном все правильно.
– Следователь Вам рассказывал про национальность? – спрашивает Эрматов.
– Он вопросы задавал уточняющие, так как я не разбираюсь.
– Помогал то есть Вам, наводящие вопросы задавал? – уточняет подсудимый.
– В тех вопросах, на которые я сама не могла определенно ответить.
– Уважаемый суд, я согласен с тем, что она говорит, но с тем, что раньше говорила [на стадии предварительного следствия] не согласен.
Судья уточняет еще раз, нет ли у кого-нибудь еще вопросов, и предлагает свидетельнице занять место в зале заседания.
– Можно задать вопрос моему подзащитному? – просит защитница братьев Эрматовых. – Вы эту соседку видели? Видел ее кто-то?
– Нет, – отвечает Мухамадюсуп Эрматов, – но Ибрагим Эрматов видел.
– Она с подругой, кажется, квартиру снимала, я видел их однажды, когда они к электрическому счетчику подходили, – добавляет Ибрагим Эрматов.
Затем в зал приглашают вторую свидетельницу.
– Светлана Павловна 1962 г.р., социальный работник, проживаю в квартире 367. Раньше в той квартире [где задержали подсудимых] жила пара с ребенком, а когда эти пошли, я подумала, что что-то не то. Угрюмые они были, молчаливые, глаза все время прятали, скрытно себя вели. В ночь на 5 апреля я слышала ночью, как приехал в лифт, и в их квартире закрылась дверь, это было примерно в 1.20. Я долго не могла уснуть, оделась и спустилась этажом ниже – там офицер ФСБ сказал мне, чтобы я шла к себе – спецоперация идет. А уже около 7 часов сказали, что решается вопрос об эвакуации, террористы, говорит, а привели в эту квартиру звонки. Одного из них, – свидетельница указывает на Акрама Азимова, – я видела 5 апреля, он шел утром около 8 или 9 часов мне на улице навстречу. Я слышала, как он по-своему говорил по телефону, назвал Товарищеский проспект, и я не знала даже, что делать, бежать ли в полицию сообщать. Потом видела по ТВ задержание в Москве, они тогда по-другому выглядели.
– Можно поговорить с адвокатом, уважаемый суд? – обращается к председательствующему один из подсудимых.
– Пожалуйста, – защитница подходит к «аквариуму».
Обвиняемые задают несколько вопросов, когда она видела соседей из квартиры 362, когда увидела сюжет по ТВ, во сколько слышала звук лифта 5 апреля.
– Число не помню, много было событий, я не обязана запоминать, – отвечает свидетельница слегка агрессивно на вопрос подсудимого.
– Во сколько зашли жильцы в квартиру, которые приехали на лифте? – спрашивает Сагитов. – Какой у Вас график работы? Хорошая ли слышимость между квартирами, слышали Вы шум металлоинструментов по выходным?
– 1.20 ночи был. Работаю я с 9 до 18, днем на работе, а дома вообще могу включить телевизор, не услышать. До этого я не обращала внимания на звуки, но съемные квартиры не внушают доверия вообще.
– Вы утверждаете, что видели Азимова на Товарищеском?
– Да, один раз буквально, когда шла в поликлинику.
Судья уточняет, есть ли у кого-нибудь еще вопросы.
– Азимов Акрам, были на Товарищеском когда-нибудь?
– Я никогда не был в Санкт-Петербурге.
– С показаниями согласны остальные?
– Я не был в Петербурге, в тот день особенно, это подтверждается документами, – дополняет Азимов свой ответ. – Могу я поговорить с защитником?
– С адвокатом надо общаться, когда предоставляется время. Каждый вопрос что ли будете согласовывать? – судья отказывает обвиняемому в его просьбе.
Допрос свидетельницы окончен. Суд сообщает, что на сегодня вызывались другие свидетели, объясняет причины их неявки.
Обвинение просит огласить показания, однако защита возражает, поскольку к свидетелям есть вопросы. Представительница прокуратуры снимает ходатайства с учетом мнения адвокатов, просит принять меры по вызову.
Даты заседаний в мае: 14, 15, 16, 20, 22, 23, 27, 28, 29, 30, в июне: 3, 4. Суд просит защиту закончить ознакомление с материалами дела в полном объеме.
– Просим все вещественные доказательства предоставить, не только диски.
– Кириллова, Вы взрывные устройства хотите, – реагирует судья. – Мотивировку должны указать, доставить их сюда что ли.
– Вообще-то это наше право, – отвечает защитница.
– У меня вопрос и просьба о разрешении для СИЗО, – другой адвокат.
– Направим по почте, – судья спешит закрыть заседание. – Перерыв до 14 мая.
