О деле: дело Фургала, бывшего губернатора Хабаровского края, поступило в апелляционный суд. По-прежнему в деле четверо подсудимых:
Сергей Фургал (защищают четыре адвоката: Кожемякин, Старцев, Смирнов, Карапетян, Немчинова) – бывший губернатор Хабаровского края, арестован 9 июля 2020 года, ему предъявлено обвинение в организации убийств Евгения Зори, Олега Булатова и покушении на убийство Александра Смольского (ст. 105 ч. 2 п. п. а, ж, з, к; ст. 30 ч. 3, ст. 105 ч. 2 п. п. а, е, ж, з УК РФ). Согласно карточке дела на сайте суда, ему также вменяют ст. 222 ч. 3 УК РФ – незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка, пересылка или ношение оружия.
Андрей Карепов (защитник Раевский) – бывший сотрудник Фургала, арестован 19 ноября 2019 года. Карепову предъявлены аналогичные обвинения: в организации убийств, покушении на убийство и приобретении оружия (ст. 222 ч. 3; ст. 105 ч. 2 п. п. а, ж, з, к; ст. 30 ч. 3, ст. 105 ч. 2 п. п. а, е, ж, з УК РФ).
Марат Кадыров (защитник Михайловская) – контролер аэропорта Менделеево на дальневосточном острове Кунашир, арестован 19 ноября 2019 года, Кадырова обвиняют в покушении на убийство (по версии следствия, Кадыров кинул гранату в гараж предпринимателя Александра Смольского, ст. 30 ч. 3, ст. 105 ч. 2 п. п. а, е, ж, з УК РФ), а также в приобретении оружия по ст. 222 ч. 3 УК РФ).
Андрей Палей (защитник Сарбашев) – предприниматель, арестован 19 ноября 2019 года. Палея обвиняют в убийстве Евгения Зори и Олега Булатова (ст. 105 ч. 2 п. п. а, ж, з, к УК РФ).
Дело рассматривает Московский областной суд, судьи – Тамара Васильевна Бондаренко, Наталья Михайловна Забродина, Елена Михайловна Гулина [т. к. фамилии были произнесены нечетко, возможны ошибки, прим. ред.].
Присутствует множество СМИ: «Известия», «РБК» и др.
Прения продолжаются.
Суд информирует, что по времени выступления в прениях не ограничены.
Слово берет осужденный Кадыров.
Кадыров упоминает обстоятельства своего дела, когда он получил условный срок, отмечался в милиции и не покидал Хабаровск. Говорит, что его алиби в день покушения на Смольского не опровергнуто, и на него нет ничего, кроме неоднократно опровергнутых другими свидетелями показаний Першина.
Далее слово прокурора Коробейникова. Он утверждает, что хотя факты нахождения посторонних в комнате присяжных и знакомство нескольких присяжных между собой имели место, это ни на что не повлияло. Старшина не скрывал факта участия в дружине, поскольку прямой вопрос об этом ему не задавался.
Судья заходил к присяжным, но давления не оказывал.
Заявившие о давлении присяжные поступили так из-за обиды, что их мнение проигнорировали.
Запись присяжной была сделана тайно. Заявляет:
– Мы не должны способствовать тому, чтобы это стало нормой.
Прокурор Щербаков тоже не опровергает фактов, которые защита квалифицирует как нарушения. Упирает на то, что старшина выглядел уверенным и серьезным, а другие трое запасных присяжных легкомысленно. Вердикт же, по его мнению, вынесен ясный и непротиворечивый, голосования не требовалось, поэтому его результаты и не отражены в опросном листе.
Реплики защиты.
Адвокат Кожемякин заявил, что прокуроры согласились, что имело место грубое нарушение закона в суде первой инстанции.
Вопрос о принадлежности старшины к правоохранительным / силовым органам выяснялся. Он сам обязан был сообщить о своей причастности к организации правоохранительной направленности. Прокурор признал, что судья заходил к присяжным. Было признано, что в комнате находился охранник и некий куратор, и не 20 секунд, а продолжительное время.
Далее защита напоминает об отсутствии состязательности, а именно отказе в допросе Меркачевой, о многочисленных отказах суда в приглашении свидетелей защиты, вплоть до саботажа в Хабаровском суде при попытке организовать ВКС.
Обвинение в принципе не высказало аргументов в опровержение большинства доводов защиты.
Присяжные Чивилев и Казанкин скрыли сведения, которые были обязаны сообщить о себе.
Гособвинение признало нарушения, но попыталось неаргументированно назвать все эти нарушения якобы не бывшими.
Реплика прокуроров: сторона защиты строит аргументацию на тезисах, что обвинение что-то подтвердило.
Последнее слово.
Фургал призывает судить по совести, говорит, что речь идет о правосудии, о судьбах и доверии людей.
– Когда я был губернатором, ко мне тоже приходили с разными предложениями. Бывало страшно, но я принимал решения согласно закону. Я честно выполнял свою миссию.
Утверждает, что не знал ни Кадырова, ни Палея, не признает себя виновным, в отличии от Мистрюкова, который сознался в убийстве, мошенничестве, но находится на свободе.
Карепов в последнем слове говорит, что судья Цой дал ему 20 лет только за факт знакомства с Фургалом и Тимофеевым. Все остальные доводы обвинения – это лживые показания Першина или привлеченных обвинением свидетелей, которые сами ничего не видели, а пересказывают того же Першина.
Кадыров в последнем слове говорит, что о его причастности к преступлению так и не предоставлено ни одного факта, ни одного свидетеля, ни одного доказательства. «Даже Емельянова с ее противоречивыми показаниями» не говорила, что видела, как он кидал гранату. Смольский тоже видел другого человека. Нигде на уликах нет его отпечатков пальцев. «Ничего нет». Что он уже заявлял, что был ограничен в передвижениях из-за судимости, которую получил, защищая свою семью. Кадыров напоминает, что у него есть алиби. Это алиби не опровергли. Нет доказательств его знакомства с другими участниками. Он сидит 4 года только за чужое вранье и вымысел. Вину не признает.
