О деле: Следствие возбудили из-за поста в социальной сети Facebook (принадлежит Meta, которая признана в РФ экстремистской), где Олег Петрович Орлов высказал своё мнение относительно использования ВС РФ в целях – по его мнению, отличных от защиты РФ. Обвинение предъявили по ст. 280.3, ч. 1 УК РФ, за повторную дискредитацию ВС РФ, так как подсудимого уже привлекали к административной ответственности за аналогичное правонарушение. Олег Орлов является сопредседателем Центра защиты прав человека “Мемориал”.
Дело рассматривает Головинский районный суд, судья – Кристина Петровна Кострюкова.
До начала заседания пустили прессу для протокольной съемки, внутри был только Орлов. Далее пришел Муратов и пытался пройти в зал, но пристав его не пустил. Публика начала возмущаться, что это защитник и участник процесса, пристав сначала был непреклонен, далее ему Муратов что-то сказал, пристав его пустил. Вместе с пресс-секретаркой зашли студенты и свидетель из Ветеранов России, который был в прошлый раз. Слушателей не пускали. Пустили некоторых слушателей – они просили пустить остальных, показывали свободное место, но пристав отказался.
В 12:15 начали заседание, пришел эксперт Андрей Евгеньевич Тарасов, прокурорка просит его допросить.
Судья предупреждает его об ответственности за заведомо ложную экспертизу. Далее она зачитывает его права.
Прокурорка:
– Подтверждаете ли вы экспертизу?
– Да.
– Какой методикой вы пользовались?
– Минюста методикой.
– Почему в списке не указана она?
– Это стандартная методика, а ещё проводилась лингвистическая экспертиза, психологическую мы не проводили.
– Проводилась лингвистическая, ее было достаточно?
– Да, потому что анализировали лишь текст.
Муратов:
– Вы сказали, что корпус текстов не применялся. А вот на 174 странице вы говорите, что можно соцсети рассматривать как корпус текстов. Какую совокупность вы использовали?
– Но я же не рассматривал.
– Я цитирую: при анализе можно использовать…
– Так вы же сказали сами, можно рассматривать, а можно не рассматривать.
– Текст Орлова является креолизованным?
– В обычном тексте она [креолизация] обычно нулевая.
– А в тексте Орлова применяется капслок, или шрифт меняется?
– Любой текст, если в нем нет картинок и капслока, он с нулевой креолизацией, сейчас любой текст является креолизованным.
В зале смех.
Муратов:
– Нет, любой текст не является креолизованным.
Судья:
– Не надо спорить. Вопросы задавайте, – говорит со смехом.
Муратов:
– Его текст не креолизованный, но вы его рассматривали как таковой?
– Нет.
– А почему тогда в экспертизе речь о креолизации? Вы за объем получали деньги от государства?
– Я же вам объяснил, что любой креолизованный текст имеет вербальные и невербальные аспекты.
– Слово креолизация через какую букву пишется?
Судья уточняет, к чему вопрос.
Муратов говорит, что это лингвист, и он спрашивает у него как у эксперта. Далее он сказал, что в экспертизе просто два варианта написания этого слова.
Муратов:
– Вы совершили грамматическую ошибку?
– Нет.
– Вы далее написали, что переходили к паралингвистическому контексту. Не могли бы вы проиллюстрировать мимикой, свистом, шепотом и телодвижением текст Орлова?
– Ну, я же описывал методику.
– Зачем же вы описывали методику, которую не применяли?
– Я применял ее.
– Вы использовали методику?
– Да.
– Тогда объясните, где там шепот и мимика.
– Ну, там же не было об этом.
Судья замечает, что там же не сказано, что это всё использовалось.
Муратов:
– Вы написали, что в тексте Орлова есть омофоны. Можно пример?
– Ну, омофоны это слова с одинаковым написанием, но разным значением. Это описывалась методика. А потом уже ее применял.
– То есть вы описали методику, которую вы не применяли, но вы должны были ее указать?
– Методика – это общий подход к анализу текста.
– То, что вы описали как методику, не применялось к тексту Орлова?
– Применялось.
– Меня интересует грамотность. На листе дела 181 вы пишете, что сообщение осуществляется “посредством действия”, как пишется предлог?
Судья сняла вопрос, так как не относится к экспертизе.
Муратов:
– “У власти должны находиться люди”. “Находиться” тут пишется с мягким знаком или без?
– В чем вопрос-то? Грамотность проверяете? Я же не эксперт по грамотности!
– Как же человек, который допускает такие ошибки, может определять судьбу человека?
Судья сняла вопрос как риторический. Муратов сказал, что принес учебник 7 класса по русскому языку и будет рад его отдать. Судья сделала замечание Муратову.
Муратов:
– В других экспертизах вы выступали как религиовед, как антрополог, как сексолог, как культуролог. Вы в данной экспертизе кем выступали?
– Я всегда выступаю как лингвист.
В середине допроса подошли [пристав] к слушателю и сказали, что надо убрать телефон: “ведь вы не журналист, зачем вы пишете”. Я сижу через человека. Мне не сказали ничего.
– … Это ваша цитата? Она правильная?
Лингвист не может найти, дважды Тертухина предлагает помощь, эксперт дважды отказывается. Судья зачитывает и пытается как-то помочь эксперту понять, что читает.
Эксперт:
– Когда вы утверждаете про грамотность, я вам скажу, что правильно говорить “ЭФ”, а не “ФЭ”.
Муратов:
– Спасибо, вы правы.
Муратов:
– Я правильно понимаю, что вы дали юридическую оценку тексту и оценили ее как дискредитацию?
– Нет. Я дал лингвистическое определение, а не юридическое.
– Ваша честь, я хочу обратить внимание, что дискредитация ВС РФ есть в обвинительном заключении. Я хочу процитировать Пленум Верховного суда РФ. Там прямо сказано, что данная экспертиза является недопустимым доказательством. Я ходатайствую о признании этой экспертизы ничтожной.
Судья, выходя из себя:
– Ходатайство потом! Сейчас допрос!
Эксперт:
– Но ведь в выводах ничего такого не написано.
– Как же, вот же выводы ваши. Вы сделали вывод о дискредитации, это нарушение Пленума.
– Но я в выводах этого не указывал! В выводах нет слова “дискредитация”!
Орлов:
– Вы себя позиционируете как эксперта-лингвиста. Должен ли лингвист излагать свои мысли четко на русском языке?
– Какое же этот вопрос имеет отношение к делу?? Вы про запятые или что??
– Почему в вашем ответе на вопрос 4 стоит одна за другой противоречащие друг другу фразы? “Продолжение СВО несёт угрозу европейским странам”. Далее – “автор утверждает, что Россия станет источником безопасности для европейских стран”?
– Где же тут противоречие?
– Вы сначала говорите, что продолжение СВО несёт угрозу, а далее говорите, что Россия станет источником безопасности для европейских стран. Вы не видите тут противоречия?
– Нет.
– Хорошо, я понял. В вашей экспертизе упоминается, что мой текст провоцирует у неопределенного круга лиц стрессовую ситуацию. Я не могу не уточнить. Каким образом в ходе подготовки экспертизы определялось возникновение стрессовой ситуации у читателей статьи?
– В современной психологии есть понятие агрессивного текста. Сначала создаётся кризисная ситуация, а дальше ищется выход. Проблематизация, – а далее вы вводите читателя в стресс, ведь он боится фашизма, и далее говорите, что надо прекратить СВО. Это прекрасный рекламный текст.
– Вы изложили ваш вывод. Но как вы исследовали стрессовую ситуацию? Как вы сделали вывод о стрессе? Вы исследования гормональные проводили? Или что-то иное?
– Ну, это же методика Минюста. Там не требуется выявлять это и откапывать мумию Селье.
– Если вы так хорошо разбираетесь в стрессе, то вам должно быть известно, что Селье говорил об эустрессе и дистрессе. Первый, плодотворный для организма, повышает устойчивость, адаптивность, а вот дистресс – вредный. Здесь речь идёт об эустрессе, ведь стресс не может являться избыточным воздействием. Не может ли моя статья положительно влиять на читателя? Нельзя ли ее использовать как лечение?
– Вопрос-то какой? Это за пределы моей компетенции выходит!
– Но вы же используете медицинский термин “стресс”.
– Это уже давно не медицинский термин.
– “Автор текста позиционирует себя как человек с правозащитной антироссийской позицией”, откуда вы взяли, что я сам себя позиционирую как занимающего антироссийскую позицию.
– Прочитав вашу статью.
– Я прошу вас объяснить, что в статье на это указало?
– Человек, называющий Россию фашистской, не может быть пророссийским.
– Правильно ли я понимаю, что вы с Крюковой ставите знак равенства между Россией и властью, которая там есть?
– То есть вы считаете, что то, что Россия – фашистская, это пророссийская позиция?
– Да. На каком основании вы считаете, что фраза “самая темная сила в моей стране, которая мечтает о реванше советской империи… Все они праздновали победу”. Почему эту фразу, которая не имеет отношения к СВО вы называете высказыванием, касающимся СВО?
– Здесь же формирование образа врага. Чтобы его формировать, не обязательно его упоминать. Вы причисляете себя к джедаям – к свету.
– Хорошо, дальше, “верхи и низы слились в экстазе патриотизма”. Где тут СВО?
– Вы же статью целиком анализируете, а там вы говорите, какие гады проводят эту СВО.
– Если вы считаете, что я провел в статье логическую линию, то зачем вы отдельные фразы приводите? Вы фразы, которые не об СВО, считаете, что они об СВО.
– Здесь экспертиза сделана по определенной форме.
Тертухина:
– В каком виде вам дали материалы исследования?
– Что-то бумажное, что-то электронное.
– А как именно?
– Это же проходная экспертиза, я уже не помню.
– Сколько времени заняло составление экспертизы?
– Около 4 часов. Мне дальше надо было к студентам, я ее закончил, подписал, положил в сейф и уехал.
– То есть курьер за ними [документами по экспертизе] не приезжал?
– Видимо, я уехал до [до того, как приехал курьер].
– Какая ваша специальность?
– Лингвист.
– Ваши с Крюковой экспертные специализации отличаются?
– Непонятен вопрос.
– Кто из вас имеет право проводить лингвистическую экспертизу?
– Оба.
– Как вам дают информацию о правах и обязанностях эксперта?
– Перед каждым судебным заседанием.
– А перед экспертизой?
– Ну, нам проводят.
– Какое у вас образование? Есть ли у вас публикации по лингвистике?
– Я не занимаюсь судебной лингвистикой. У меня есть работы по конфликтному тексту и другим.
Далее Тертухина зачитывает тексты, которые публиковал эксперт. Там нет ни слова про лингвистический текст.
– Что из этого релевантно экспертизе?
– Что такое релевантно?
В зале смех.
– Что из этого относится к лингвистике?
– Всё.
– Считаете ли вы, что эксперт должен быть беспристрастным?
– Да.
– В справке о Мемориале вы сказали, что деятельность Мемориала – это пропаганда. Это правда?
– Ну, если это в экспертизе.
– То есть вы обвиняете Орлова и Мемориал…
– Подождите, слово обвиняете тут не подходит.
– Как вы относитесь к Мемориалу? Я нашла статью, где сказано, что НКО и религиозные организации – это маргинальные акторы.
– Никакого. Для меня они маргинальные. Вас обижает это слово? Это же просто выходящие за пределы дисперсии и всё.
– Соответствует ли признаку объективности “пропагандистский текст”, который был в вашем тексте?
– Да. По всем признакам этот текст пропагандистский. Это не мое отношение к нему. Это не про плохой и хороший.
– А что такое пропагандистский текст? Вы не дали определения.
– Это форма воздейственного текста. Он сделан по форме.
– Чем отличается метод от методики?
– Это к философам.
– Просто вы указали шесть методик, а для меня это методы.
– Просто документы, на которые мы ссылаемся, там сказано про методики.
– Почему вы не ссылались на методику?
– Потому что мы не полностью ее использовали, мы же делали лингвистическую экспертизу.
– Вы помните название методики?
– Кукушкиной и других.
– Это авторы, а название?
Он говорит длинное название.
– На какие источники эксперты должны ссылаться, научные или нет?
– Ну, сейчас получается, не существует списка гарантированных источников. Если брать воздейственный текст, то их очень много.
– Вы сослались хотя бы на один?
– Нет, зачем.
– Но тем не менее вы сослались на книгу про выборы, есть ли в ней что-то про лингвистический анализ?
– Выборные технологии используются в пропаганде и воздейственном тексте. Этот текст и был им создан.
– То есть его текст имеет отношение к выборам?
– Там в книге описывается технология воздейственного текста.
– Почему вы в своей экспертизе цитируете юридическую статью?
Во время того, как эксперт искал нужную страницу, Тертухина сказала, что если бы были номера страниц, всем бы было легче. На что эксперт ответил, что он не умеет пользоваться компьютером. Тертухина спросила, письменно ли он делал экспертизу? “Потом кто-то перепечатал? Возможно, поэтому так много ошибок”. Эксперт ответил: “Ну конечно!”
Тертухина:
– Какое отношение к тексту имеют “Звёздные войны”?
– Есть понятие аллюзия. Когда что-то автор использует, он может подразумевать что-то. Деление на светлое и темное это про образ врага. Про ингруппу и аутгруппу.
– Как это применяется в статье и деле Орлова?
– Где?
– В вашей экспертизе. Я уточнить хочу, кто в российском контексте “джедаи”?
– Ну, я не знаю.
– К какому лингвистическому методу это относится? Как это относится к делу Орлова?
– Ваш подзащитный использует в тексте слова “темный” и “светлый”. Это классический вариант агрессивного текста. Есть наши и чужие.
– Может ли эксперт редактировать текст?
– Нет.
– Там есть три сноски, которые вы добавили. Почему?
– Я сделал сноску в экспертизе, а не в статье. Вы сделали сноску, где говорите, что это нерефлексивно воспринимается читателем. Зачем тогда сноска?
– Это воздейственный текст, с задачей вывести читателя из зоны комфорта. Здесь автор текста даёт аллюзию. И я даю сноску, чтобы было понятнее.
Муратов просит задать ещё два вопроса.
Тарасов показал скрин Муратову и сказал, что там есть картинка и это креолизованный текст. Муратов спросил, откуда этот текст – эксперт сказал, что этот текст был ему предоставлен. Муратов отметил, что это не статья Орлова, что это текст, который перепечатан. Он эмоционально отметил, что “вот что оказывается анализировалось-то! Выяснилось!”
Муратов:
– По вашему мнению, военные действия должны касаться гражданской инфраструктуры? Вы говорите, что это стереотип.
– Я никак не отношусь, это же стереотип.
– Но вы же сказали, для негативной оценки используется стереотип. Они должны что ли касаться [военные действия – гражданской инфрастуктуры]??
– Автор реализует в своем тексте схему, ему нужно ввести в стресс и дальше…
– Ваша честь, я не задавал такого вопроса. Итак, вы дословно говорите, что автор использует для негативной оценки стереотип о гражданской инфраструктуре и военных преступлениях, они должны что ли использовать [стереотип]?
Судья снимает вопрос, так как касается личности эксперта.
Далее Муратов зачитал несколько цитат из экспертизы, которые полностью совпадают с текстом из двух словарей. Муратов уточнил, почему было заимствование без ссылки на источник? Эксперт попросил задать вопрос по экспертизе, про выводы. Он отметил, что его обвиняют в плагиате.
Сторона обвинения закончила представление доказательств.
Тертухина ходатайствовала о допросе специалистки, которая писала рецензию, и о приобщении документов.
Прокурорка вопросы задавала сидя, а адвокатка, Орлов и Муратов каждый раз вставали, когда отвечали что-то или задавали вопросы.
Прокурорка возражает против приобщения документов и не возражает против допроса.
Специалистка Ирина Борисовна Левонтина. Ей разъясняют права и обязанности.
Тертухина:
– Обращалась ли я к вам?
– Да.
– Вы сведения из рецензии подтверждаете?
– Да.
– Какая специализация у вас?
– Я работаю в институте, занимаюсь судебной экспертизой более 20 лет.
– К каким выводам вы пришли в ходе рецензии?
– Выводы такие, что теоретическая часть не связана с текстом, анализ не подтверждает выводы, также она выходит за пределы компетенции эксперта. Авторы показывают слабое владение лингвистическим анализом, там есть ошибки.
– Нам сказали, что не важно, есть ли ошибки. Это так?
– В целом, да. Человек может писать с ошибками, но это говорит о небрежности, несерьезном отношении, неуважении к суду и профессиональному сообществу. Если человек знает, что есть ошибки, можно же попросить проверить.
– Вы пишете, что эксперты нарушили принципы научной работы. На основании чего вы сделали выводы такие?
– Есть базовый принцип объективности, и он нарушен. Вместо анализа он высказывает свою оценку. Есть представление об авторстве, а там содержатся куски, скопированные из Интернета.
– Чем это плохо?
– Вы говорите про базовые принципы. Нельзя чужой текст без кавычек выдавать за свой. Это базовое нарушение. То есть отсутствие представления о научной работе.
Судья говорит, что ведь это не научная работа, на что специалистка говорит, что это научное, что нельзя просто списать чужой текст.
Тертухина:
– Объясните, в чем нарушен принцип полноты?
– Там берется материал, выдерживается фрагмент и происходит рассуждение. А без контекста вообще непонятно, к чему он относится. Также в анализе была фраза пропущена о том, что это личное мнение автора. Это принципиальная вещь, эксперты исследуют, будто нет этой фразы.
– Материалы я вам те же предоставила?
– Да.
– И вы нашли разницу?
– Да.
– Заметили ли вы, что авторы использовали какие-то методики?
– Авторы не описывают методики и не ссылаются на них. Там есть вводная часть, которая слабо связана с содержанием. Там есть фрагмент про Интернет-сленг. При чем он здесь вообще?
– Нам сказали, что надо писать всё это. Это не так?
– Нет, конечно. Важно писать то, что будет использоваться или было использовано. Там и про устную речь написано, хотя речь идёт о тексте. А конкретных методик не описано. Это практически имитация. Вводная часть имитирует вводную часть. Анализа там нет, там сначала делаются выводы, а потом приводятся фразы, которые ни к чему не относятся. А потом вдруг опять выводы.
– А можно примеры попросить вас привести?
– Автор пишет, что автор текста позиционирует себя как занимающий правозащитную антироссийскую позицию, это вот из текста не следует. Даже наоборот. Возможно, эксперт имел в виду про правозащитную позицию, а сам эксперт уже считает, что позиция антироссийская, но так нельзя делать в экспертизе. Нельзя про личное мнение там писать. Итак, далее Тарасов пишет про дискредитацию, а это вообще не лингвистический термин.
– Видите ли вы противоречие в четвертом вопросе?
– Да, в выводах это ерунда, видимо, это опечатка.
– Ну, они противоречат?
– Да.
Судья:
– Но ведь это уже выяснилось.
Орлов:
– Лингвист только что ответил, что он не видит тут противоречий.
Тертухина:
– Могут ли в экспертизе допускаться такие ошибки?
– Ну, расстрелять за это нельзя. Но мы стараемся, чтобы такого не было.
– Можно ли за три часа сделать такую экспертизу?
– Нет, конечно. Я своей неделю занималась. Тут вот сказано, что в высказываниях речь об СВО, далее про “темные силы”. Тут вырван кусок из текста. Но ещё же это никак не подтверждает вывод, который сделал автор экспертизы. Такое ощущение, что автор экспертизы думал, что ее не будут читать.
– Как пишется слово “креолизованный”?
– Там два варианта написания.
– Нам сказали, что можно и так и так. Это не так?
– Нет. “Креолизованный” пишется через “о”, там и проверочное слово есть.
Прокурор:
– Какое у вас образование?
– Кандидат филологических наук, лингвистическое.
– У вас есть лицензия на право проведения экспертизы?
– Она не требуется по закону. Там нужны знания.
– Вы сейчас выражали свое мнение как кто?
– Как специалист.
Тертухина просит зачитать экспертизу Новожиловой и приобщить заключение специалиста, а также допросить ее. Специалистка отметила, что заключение невозможно сделать за то время, которое было отведено. Прокурор не возражала против допроса, но возражала против приобщения. Судья удовлетворила ходатайство полностью.
Тертухина:
– Вы сделали заключение специалиста, верно?
– Да.
– Исследовались ли в ходе экспертизы объекты, которые были переданы при назначении экспертизы?
– Исходя из тех материалов, которые мне были предоставлены, сам акт просмотра интернет-ресурса, а ещё протокол осмотра интернет-ресурса. Это могла быть только та речь, которая была в акте осмотра. А протокол осмотра не передавался, ведь он был составлен через 2,5 недели после заключения. Заключение указывает, какие объекты были переданы: скриншоты и адрес публикации. Но в документе это не зафиксировано, там другой электронный адрес. Они не могли исследовать то, что было сделано спустя 2 недели, если у них нет машины времени.
– Какое у вас образование? Специализация?
– Высшее филологическое образование.
– Вы имели отношение к институту культурологии. Но я не смогла его закончить, так как его ликвидировали. Я также в институте культурологии работала.
– Какое место там занимает Крюкова?
– За всё время моего отношения к этому институту я не слышала о ней в плане научной деятельности.
– Применялись ли научные методы в экспертизе, которую я вам дала?
– Методики не указаны и не применялись.
– А они про Кукушкину говорят, почему вы ее не нашли?
– Ну, там нет следов этой экспертизы. Это методика проведения психолого-лингвистической экспертизы. Там 98 страниц.
– Применялась ли она?
– Нет. Там очень жёсткие требования к экспертам. Это должен быть психолог-лингвист. Если психолога не было, значит, метод не применен. И результатом этой методики является таблица. Если таблицы нет, значит, методика не применялась.
– Могла ли эта методика быть применена к вопросам следователя?
– В монолингвистической – нет, нельзя. В комплексной тоже нет. Вопросы не относятся к тому, что можно решать по этой методике.
– Являются ли выводы научно-обоснованными?
– Нет. Обоснованность – это наличие компетенций, правильное применение методик, корректное применение терминологии, отсутствие фактических ошибок. А здесь не применялись методы, кроме учебников по стилистике и справочника, литература случайная. Аргументация с помощью “Звездных войн” это не научная, а художественная аргументация. Она неуместна в судебной экспертизе.
– Почему?
– Аллюзия – это про субъективность, ее не может быть в судебной экспертизе. Вопросы решались обоими экспертами. Выводы подписаны не обоими. И невозможно оценить вклад Крюковой и Тарасова. Они выходят за пределы лингвистической экспертизы в правовую и психологическую области.
– Почему в научной работе не может содержаться такое количество ошибок?
– На мой взгляд, их больше сотни.
Прокурорка:
– Вы все тут такие грамотные.
Тертухина:
– Мы тут не эксперты-лингвисты.
Специалистка.
– Ошибки могут быть везде, но не в экспертизе лингвиста. Так как лингвист допускает ошибки даже школьные, то он не может обладать достаточными знаниями и квалификацией для лингвиста.
– “Возможно ли выполнить экспертизу за указанное время?” Вы ответили, что невозможно – как вы посчитали? Почему вы так решили?
– Здесь указано два автора. У них ушло на это шесть часов. Но каждое исследование состоит из нескольких стадий. Длительность этапов может быть разной. Но время на оформление документа можно рассчитать для каждого конкретного заключения. Такой объем текста не мог быть создан за время, указанное в шапке документа. За это время можно было лишь прочитать пост, написать текст и однократно прочитать то, что получилось. А на саму экспертизу времени просто нет.
Муратов:
– Ирина Владимировна, относится ли к лингвистической экспертизе понятие дискредитации ВС РФ?
– Это фраза правовая, эксперты не должны так изъясняться.
– Эксперты пишут, что Орлов провоцирует у вовлеченных участников стрессовую ситуацию. Имеет ли это отношение к лингвистической экспертизе?
– Тут речь, наверное, о психологической экспертизе.
Прокурорка:
– Кто вы по образованию?
– Высшее филологическое образование.
– В каком году закончили?
– 2003.
– А как вы посчитали, что за 6 можно было только что-то сделано было?
– Я это сделала как авторовед. Я провела подсчет и привела в заключении, я готова зачитать, там формулы длинные.
– Вы говорили о методике Кукушкина. Вы свое заключение делали, ссылаясь на заключение Кукушкина?
– Нет.
– А на что вы ссылались?
– Те вопросы, которые могут решаться по этой методике, мне не ставили.
– Вы ее читали?
– Конечно.
– Какие-то дополнительные методики Минюста есть в связи с СВО?
– Есть методическое письмо федерального центра, но оно не дополняет эту экспертизу.
– О каком письме речь?
– О письме, которое касалось проведения экспертиз по делам о дискредитации.
– Вы ими пользуетесь?
– Конечно.
– Это ваше частное мнение, правильно?
– Нет. Это заключение специалиста.
Ходатайство Тертухиной об исключении доказательства. По мнению Тертухиной, экспертиза является недопустимым доказательством:
Нарушена целостность текста, добавлены три сноски, которых не было в изначальном тексте. Эксперты не исследовали вообще фразу, что в статье изложена личная позиция автора.
Эксперты выходят за пределы своей компетенции, говорят о правовом и психологическом исследовании. Сама Крюкова это подтвердила в своих показаниях, сказав, что без психологического аспекта нельзя было ответить на третий вопрос. Тертухина просит приобщить ходатайство и исключить экспертизу из доказательств. Муратов и Орлов поддерживают ходатайство. Прокурорка не поддерживает ходатайство. Она говорит, что существует состязательность процесса. Она посчитала, что экспертиза является допустимым доказательством, а вот оценку экспертизы судья будет давать в совещательной комнате. Судья говорит, что до удаления в совещательную комнату она не может оценивать это доказательство. Судья посчитала, что нет оснований для признания доказательства недопустимым.
