15 апреля фото- и видеосъемка снова запрещены — «по просьбе потерпевших», для допроса пришли 6 человек. Подсудимые, как обычно, находятся в сдвоенном аквариуме, периодически меняясь местами, чтобы у стекла можно было не только сидеть, но и стоять во время многочасового заседания. Рядом с ними вначале находятся два сотрудника ОМОНа и шестеро приставов; еще трое находятся в зале со слушателями. После обеда у аквариума дежурит полиция с овчаркой. Адвокаты, насколько удалось заметить наблюдателям, не подходили разговаривать с подзащитными ни до заседания, ни во время перерыва. На местах для слушателей всего человек пять, после перерыва оператор канала 78 покинул зал.
Слушание начинается с опозданием на 45 минут; в течение первого получаса шел допрос потерпевших. На протяжении последующих трех с половиной часов оглашались материалы дела, в том числе показаний не явившихся потерпевших.
Председательствующий Морозов объявляет заседание продолженным, не называя стороны процесса и самих судей. Он предлагает обсудить участие в деле новой переводчицы Давлетовой с узбекского языка.
— Без Вашего разрешения не дали возможности пообщаться, — отвечает та на вопрос, успела ли поговорить с подсудимыми.
— Подойдите поговорите, — резюмирует судья Морозов.
Никто из участников не возражает против участия Давлетовой в деле; ей разъясняются права и ответственность за ложный перевод.
Сегодня в суд вызывали 11 потерпевших, но явились только шестеро, причины неявки остальных неизвестны. Несколько человек направили заявления с просьбой рассматривать дело без их участия, они согласны с оглашением их показаний.
Никто не возражает против рассмотрения дела при состоявшейся явке, и суд определил продолжить слушание. Обвинение ходатайствует допросить потерпевших. Судья всем явившимся коллективно разъясняет права и обязанности, отдельно уточняет право потерпевших подать гражданский иск на возмещение причиненного ущерба. В течение следующего получаса заслушивают шесть человек.
Первым дать показания приглашают Игоря Алексеевича 1995 г. р.:
— Расскажите об обстоятельствах, очевидцем которых Вы были.
— А что необходимо пояснить? — молодой человек напряженно переспрашивает представительницу прокуратуры. — 3 апреля я возвращался с учебы домой, спустился в метро на «Сенной площади». Когда заехали в тоннель, прогремел взрыв, в глазах всё пожелтело, я не понимал, что произошло. Меня откинуло с места, я нашел свои вещи, выбил стекло, выпрыгнул на платформу и поднялся по эскалатору.
— Что помните? Что увидели? Расскажите, что считаете нужным.
— Помню, что всё пожелтело, стало жарко, онемело лицо, в голове звенело. Был странный запах, я такого никогда не чувствовал, у меня запеклись волосы, стали как бы кудрявыми. Руки обгорели, но всё было в порядке, кроме правой кисти, на мне находились останки людей. В вагоне были внутренности, органы…
— Фрагменты человеческих тел, да? Вам оказали помощь?
— Если это можно назвать помощью… В течение 30-40 минут меня госпитализировали. Установлена средняя степень вреда.
Вопросов больше нет, потерпевшего приглашают вернуться в зал.
— А у меня есть право поговорить с подсудимыми?
— Нет, — отвечает после некоторого замешательства судья, — Вы можете высказать свою позицию, вправе спрашивать обвиняемых, когда будут допрашивать.
Следующей дала показания Анна Сергеевна 1995 г. р.:
— Я была в вагоне, который взорвался, ехала на пересадку на «Технологическом институте». Стояла в противоположном от взрыва конце вагона; сначала была яркая вспышка, меня подвинуло с места, я пошатнулась и села. Поезд продолжал движение, когда он прибыл на станцию, через дыру в двери я вылезла и поднялась наверх.
— Остальные так же выбирались? Вам оказали помощь? Какой вред установили?
— Я особо не оглядывалась. Вред здоровью определили как средний.
Потерпевшая Раиса 1958 г. р. находилась в следующем от взрыва вагоне:
— Когда въехали в тоннель, был звук как хлопок, пошел дым, и все решили, что взорвался газовый баллончик. Люди столпились в конце вагона, но паники не было, только одна девушка просила связаться с машинистом. На «Технологическом институте» кто-то закричал, что может быть второй взрыв, чтобы все скорее поднимались наверх.
— У вас тоже ухудшилось самочувствие?
— Да, у меня легкий вред, пострадало правое ухо.
У Романа Владимировича 1972 г. р. в метро погиб сын:
— Он ехал на тренировку в метро, а я в это время был в троллейбусе, не понимал, почему все битком. Позвонила его девушка, сказала, что Денис не отвечает на звонки, мы четыря дня ездили по моргам. Сначала сына опознал друг, с которым они ходили на тренировки, потому что документы он с собой не возил. А потом уже я.
— Дарья Сергеевна 1994 г. р.: ехала с «Невского проспекта» на пересадку, когда произошел взрыв, меня откинуло к дверям, заложило уши, до сих пор лечусь… Я обратилась за помощью позже, потому что у остальных людей были более серьезные повреждения. Дома уже стала терять сознание, и начались чудовищные боли. Вред здоровью квалифицировали как легкой степени тяжести.
— Марина Валерьевна: помню только, что в тот день я работала и решила на перерыве съездить за справкой. Возможно, я ехала на «Фрунзенскую», но не помню точно — у меня была открытая черепно-мозговая травма. Меня ввели в искусственную кому, и про эти дни я ничего рассказать не могу. Установлен тяжкий вред здоровью.
Закончив допрос потерпевших, обвинение просит продолжить исследование материалов дела. Когда начинается оглашение 40-го тома, в зал заходит женщина.
— Секундочку, — прерывает судья гособвинительницу, — давайте допросим.
Потерпевшей ставят за трибуну стул, так как ей тяжело стоять.
— Мария Георгиевна села в метро на «Невском проспекте», потеряла сознание в момент взрыва, была в реанимации. Заходила примерно в четвертую дверь, ближе к следующему вагону, мне тяжело говорить… Меня отбросило, был свет, взрыв, мне помогли выбраться, встретил сын. Установили легкий вред здоровью, до сих пор я не могу оправиться, не слышу на правую сторону, и село зрение…
Обвинение продолжает оглашать 40й, 41-й, 42-й, 75й тома материалов дела: протоколы выемки биологических объектов неопознанных трупов, извлеченных в ходе операций инородных тел, документов, имеющих значение для расследования, заключения экспертиз, протоколы изъятия биологических тканей для установления родства. Номера некоторых томов представительница прокуратуры забывает назвать, ее переспрашивают адвокаты. Вопросов по оглашенным документов ни у кого нет.
— Уважаемый суд, на заседание не явились ряд потерпевших, в то время как приняты исчерпывающие меры по их извещению, — обращается представительница прокуратуры к коллегии. — Обвинение полагает возможным поставить вопрос об оглашении их показаний. Являться в заседание – это право потерпевших, пришедшие это право реализовали, поэтому прошу обсудить вопрос.
Председательствующий по списку перечисляет потерпевших, напоминает причины их отсутствия. Защите предлагают высказать свое мнение.
— Можно сначала мнение подсудимых? — просит один из адвокатов.
Переводчица поясняет вынесенный на обсуждение вопрос, возражений нет.
— Ходатайство обвинения об оглашении показаний потерпевших удовлетворено, — судья называет список потерпевших, по которым принято решение. Так же будет обсуждаться возможность оглашения показаний остальных не явившихся в суд.
— Том восьмой, листы 54-57, — обвинение начинает читать протоколы допросов. — Показания несовершеннолетней Елены Дмитриевны 2000 г. р… «По существу дела могу показать следующее. Я ехала с «Гостиного двора» с другом, мы стояли у двери напротив входа, на пассажиров не смотрела, искала музыку на телефоне. Сбоку справа прогремел взрыв, стало темно и повалил смог, были слышны стоны, просили вызвать помощь. Мы с другом выбрались через окно, и я увидела, что его одежда в крови и каком-то черном веществе, волосы опалены. Кто-то крикнул, чтобы все срочно выходили наверх, приехали полиция и скорая помощь. На нас не обращали внимания, друг позвонил отцу, чтобы тот отвез нас на машине в травмпункт. Прохожу сейчас амбулаторное лечение, диагноз – ожог второй степени, преступлением мне причинен физический и моральный ущерб».
Том 130, показания несовершеннолетнего Максима Константиновича в присутствии законного представителя. «До 14.20 был в школе на Казанской, поехал домой на «Приморскую». На платформе услышал громкий хлопок, периферийным зрением заметил вспышку и почувствовал дрожь и волну энергии. Мне заложило уши, со свода станции посыпалась штукатурка, люди побежали к эскалаторам. Объявлений никаких не слышал, никто ничего не знал, из тоннеля начал валить дым, я почувствовал головную боль. Ночью я проснулся от тошноты, родители вызвали «скорую», в больнице сделали УЗИ, диагностировали закрытую ЧМТ, баротравму. Голова болела несколько дней с кратковременными усилениями».
Том 14, протокол допроса Веры Вениаминовны. «3-го апреля я села в метро на станции «Гостиный двор» около 14 часов, села в поезд в сторону «Площади Восстания», но она оказалась закрыта. Тогда я вернулась на «Невский проспект», около 14.20 села в поезд в сторону «Технологического института». Я вошла во вторую или третью дверь пятого вагона, услышала хлопок, у меня заложило уши. Посыпались стекла, кто-то сказал, чтобы все перешли в конец вагона, я стала звонить дочери. Выйдя из вагона, я увидела окровавленного человека, закружилась голова, я села на скамейку. Чувствовался запах горелого; кто-то сказал, что вагон раскорежило, ко мне подошла женщина и предложила помощь. Мне звонил муж, но я не понимала, что он говорит из-за шокового состояния, вышла на улицу и села в троллейбус. Дома утром я вызвала «скорую», так как поднялось давление, но от госпитализации отказалась — нужно было ехать с дочерью на обследование, которое мы давно ждали. В институте Алмазова меня осмотрел невролог, затем я обращалась в поликлинику».
Том 7, протокол допроса Анны Николаевны. «3 апреля села в метро на «Петроградской» около 14 часов, на людей внимания не обращала. Была примерно во втором вагоне. Было достаточно свободно, после отправления с «Сенной площади» погас свет. Меня приподняло, началось задымление, стало тяжело дышать, я увидела на полу труп человека. Вагон был в задымлении, сначала была тишина, а потом все начали кричать, поезд остановился на платформе. Окно возле меня было разбито, я хотела вылезти, но оказалось, что не могу двигать ногами. Меня достали и посадили у стены – я облокотилась на руку, чтобы не подумали, будто я умерла. Вынесли на улицу на носилках, в вагоне остался рюкзак с документами. Желаю приобщить схему вагона, где я сидела».
Том 7, протокол допроса Веры Анатольевны. «3 апреля я спустилась на «Пионерской», ехала на пересадку на «Технологическом институте». Села во второй или третий вагон, читала, когда вагон отъехал с «Сенной площади». Прозвучал хлопок, посыпались стекла, возможно, я потеряла сознание. Пока поезд не выехал из тоннеля, я ничего не видела и не слышала, а когда стало светлее, увидела, что многие сидят на полу. Мне помогли выбраться через окно, я находилась в шоковом состоянии, ничего не понимала. Села в сторону «Кировского завода», на следующий день дома мне стало плохо, меня госпитализировали с диагнозом “баротравма”. Совершенным преступлением мне причинены физические и моральные страдания».
Том 7, показания Эвелины Александровны от 10.04.2017. «Сейчас нахожусь в реанимации НИИ Джанелидзе. У меня были установлены тяжелое минно-взрывное ранение, тяжелая сочетанная травма головы, открытая ЧМТ, ушиб мозга, множественные оскольчатые слепые ранения, ушибы и ссадины. 3 апреля около 14часов зашла в метро на «Горьковской» в четвертый вагон, где произошел взрыв. Стояла, облокотившись на вторую дверь. В тоннеле произошел взрыв; я увидела вспышку света, стало темно, мне показалось, что провалился пол. Сознание я не теряла, у меня обильно текла кровь, я стала просить о помощи. На перроне граждане начали оказывать содействие, пожилой мужчина помог мне выйти».
Потерпевшая Анна Сергеевна допрошена 12.04.2017. «3-го апреля около 14часов вошла в метро на «Невском проспекте», в вестибюле охраны не видела, чем занимался работник метро в будке — непонятно. Подозрительных предметов и лиц, в том числе продемонстрированных мне на фото, я не видела. Когда поезд отправился с «Сенной площади», услышала хлопок, распахнулась дверь между вагонами. Задымление было таким сильным, что видно было метра полтора перед собой, на платформе было очень много людей. Я уехала на «Кировский завод», ночью почувствовала боль в спине, куда меня ударило дверью. Я обратилась в поликлинику, откуда меня увезли в НИИ Джанелидзе с подозрением на перелом позвоночника. После обследования я была выписана домой. Действиями незнакомых лиц мне причинен физический и моральный ущерб».
Протокол допроса Бадии Юрьевича 1992 г. р. «3 апреля я около 14.30 вошел в метро на «Горьковской», слушал музыку, услышал хлопок, почувствовал запах гари. Я сам травм не получил, поднялся наверх, был напуган и, не разбираясь, пошел быстро в университет. От однокурсников узнал о взрыве, возвращался домой пешком, потому что транспорт не ходил. Дома мы с женой обсуждали произошедшее, смотрели новости. Меня несколько раз стошнило, мы вызвали «скорую», меня госпитализировали. Внешних повреждений у меня нет, считаю, что мне причинен моральный вред, хотя и физический тоже, так как я терял сознание и была тошнота».
В 14.30 суд объявляет перерыв на час, заседание продолжается в 15.40.
— Том 19, показания Виталия Васильевича, отца погибшего. «Мой сын около 14.15 закончил учебу, в 14.28 сообщил своей девушке, что направляется домой. Он проезжал «Технологический институт»… узнали о произошедшем из новостей».
Том 8, протокол допроса Анастасии Витальевны 1998 г. р. «3 апреля около 14.20 я зашла с мамой на «Горьковскую», примерно в середине состава. Я встала у входа слева, мама рядом, мы все время разговаривали. После «Сенной площади» раздался сильный хлопок, погас свет, звук исходил из центра вагона. Мы прижались друг к другу, я открыла глаза, когда поезд остановился на станции. У моих ног лежал мужчина, двери были деформированы, люди вылезали через окна. Минут десять мы провели на платформе, так как маме было плохо, у нее была рана на голове. У меня – сотрясение мозга, ссадины на голенях, госпитализировали на пару дней».
Показания Ирины Леонидовны. «Встретила дочь на «Горьковской», вместе спустились вниз. В вагоне никого не запомнила, разговаривала с дочкой. Когда мы поехали в сторону «Технологического института», услышала хлопок, была вспышка света. Сначала я не поняла, что произошло, я увидела покореженные двери, дочь сказала, что у меня кровь, но боли я не чувствовала. Рядом увидела женщину без движения, в середине вагона тоже кто-то лежал, был сильный запах гари. Мне неизвестно, кто осуществил взрыв. Сколько было времени в момент взрыва, сказать не могу».
Протокол допроса Марины Евгеньевны от 10.04.2017. «Приехала в Петербург к родственникам, 3 апреля гуляла по городу до 14 часов. Спустилась в метро на «Невском проспекте», ехала в сторону «Звездной», была в начале вагона. Ничего подозрительного не видела; когда вагон поехал с «Сенной площади», меня затрясло, как от электрического тока. Сразу я не поняла, что произошел взрыв, выбралась из вагона через окно, видела лежащих людей. Преступлением мне причинен физический и моральный вред»…
Том 8, показания Александра Валерьевича 5.04.2017. «3 апреля я ехал с «Сенной площади» на «Технологический институт», зашел в вагон и хотел включить музыку, услышал хлопок и увидел, что вагон поврежден. Погас свет, запах пороха и гари, самостоятельно через окно покинул вагон. Был доставлен в НИИ Джанелидзе, где нахожусь по настоящее время».
Виктор Феликсович допрошен 14.04.2017. «Спустился на «Петроградской», встал у окон вагона, через которые видел передний состав. Когда поезд отъехал, раздался резкий хлопок, появился запах гари, я ощутил боль в ушах и груди. Посыпались осколки, я присел на корточки, света не было, в районе второй двери были лежащие тела, я передал носовой платок женщине, у которой была кровь. На станции мы вылезли с мужчиной из окна и стали помогать пассажирам, потом я вышел на Загородный проспект. Доехал на работу, где меня осмотрела дежурный фельдшер и рекомендовала обратиться в больницу. Около 17 часов я приехал домой, почувствовал себя плохо, стала подниматься температура. Я поехал в медсанчасть, врач диагностировал у меня взрывную баротравму ушей, и меня доставили в больницу. Прохожу сейчас лечение по поводу разрыва барабанных перепонок».
Том 9, протокол допроса Тимура Маратовича 3.04.2017. «Около 14 часов я вошел в метро на «Василеостровской», пересел на «Гостином дворе» и сел в сторону «Купчино». Вагон примерно третий от машиниста, я вошел в последнюю дверь, думал о своем, не читал. Услышал громкий глухой хлопок, состав наполнился дымом, меня взрывной волной переместило к последней двери. На «Технологическом институте» я вылез из вагона и направился к эскалатору, в вестибюле спросил мужчину, где можно умыться, так как был в копоти и саже — он не ответил и убежал. Я доехал до дома и с супругой направился в травмпункт, где меня осмотрел врач, диагноз – баротравма. Преступлением мне причинен физический и моральный вред».
Том 9, показания Виктории Владимировны от 10.04.2017. «3 апреля я ехала домой. На «Технологическом институте» увидела дым с приближающимся поездом. От ударной волны я упала на пол, из вагона стали выбегать люди, у меня кружилась голова, я не могла встать, кто-то подбежал и предложил помощь. Я решила сделать пару снимков и вышла на улицу, находясь в шоке от увиденного, доехала до дома. Фотографии у меня сохранились, могу предоставить их следствию. «Скорая» отвезла меня в больницу, у меня была закрытая черепно-мозговая травма».
Лев Дмитриевич допрошен 4.04.2017. «3 апреля до 14 часов я учился, после университета пошел на «Гостиный двор», планировал пересесть на «Маяковской». Услышал, что «Площадь Восстания» закрыта, около 14.20 доехал до «Невского проспекта». Ничего подозрительного не заметил, был сильно уставшим, на «Сенной площади» большинство людей вышло. Я услышал громкий хлопок в центре вагона, погас свет, началась паника, поезд продолжал двигаться. Я увидел не менее четырех трупов, некоторых пострадавших вынесли на платформу. Я вышел на улицу, чувствовал головную боль, обратился за медицинской помощью, домой меня привез отец. Обратился в больницу, был госпитализирован».
— На сегодня заканчиваем, — судья предупреждает, что уже почти 17 часов. — Вопрос защитникам теперь, все ли ознакомились с материалами.
— Завтра планирую знакомиться.
— Орехова почти ознакомилась.
Суд называет дату следующего слушания, и подсудимый решает задать вопрос:
— Свидание с родными вы разрешили, а там суд другой указан был…
— Это после заседания решите с секретарем, — отвечает Морозов.
— Еще один вопрос можно? — обращение остается без ответа, коллегия уже встала со своих мест и проследовала мимо аквариума с подсудимыми к выходу.
| Вс | Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Дело Бестужева: приговор 00:03 | ||||||
