О деле: Андрея Чернышова привлекают за дискредитацию ВС РФ (ст. 20.3.3 ч. 1 КоАП РФ). Молодой человек стоял с плакатом с антивоенной надписью.
Дело рассматривает Петроградский районный суд, судья – Елена Викторовна Медведева.
В заседании судья говорила тихо и неразборчиво. Чернышов то и дело наклонялся с трибуны вперёд, чтобы расслышать. Зачитывая фабулу, председательствующая не цитирует текст на плакате, обходя его стороной.
Защитница ходатайствует о вызове свидетелей – полицейских, которые задерживали Чернышова, или прокурора.
– Исходя из того, что вы здесь пишите, вы, в принципе, не оспариваете, что плакат был, – говорит судья. – Вы оспариваете, что его содержание относится к тому правонарушению, ответственность за которое предусмотрена по ст. 20.3.3 КоАП РФ.
– Сотрудники полиции являются ключевыми свидетелями, – неуверенно отвечает защитница.
– Чего? Если вы не оспариваете обстоятельства? – уточняет судья.
– Это – точное время происходящий событий – можно установить из объективных данных, – начинает выходить из себя судья. – Я просто искренне не пойму, зачем они, свидетели-полицейские, нужны?
– Потому что мы все прекрасно понимаем, что в любом случае их никто не вызывает, – защитница.
– А зачем тогда этим заниматься, ерундой всякой!? – судья. – Заявляете ходатайства, которые заведомо бессмысленны! Вот объясните, пожалуйста, вашу позицию по делу!
– Потому что они ключевые свидетели!
– Да чего ключевые свидетели?! – не выдерживает судья. – Если Чернышов всё признаёт! Вы только оценку даёте другую этим обстоятельствам. Чему они ключевые свидетели-то?! Лишь бы заявить ходатайство. Так, я пошла на определение…
Судья отказывает в ходатайстве.
Помощник судьи принёс ноутбук, и все участники процесса стали смотреть фотографии и видео с акции Чернышова.
Речь Чернышова:
– Я считаю, что есть ситуации, в которых молчание этически недопустимо. Когда молчание – это списание себя как человека и как гражданина. Из этих ситуаций нет другого выхода, как пользоваться своим базовым правом на свободу слова. Но, конечно, несмотря на свободу слова, говорить можно по-разному и с разными последствиями. Если человек, говоря, призывает к убийству – это преступление. Если человек призывает к вражде и ненависти – это преступление. Если человек призывает к войне – это преступление. Но является ли преступлением, если человек призывает, как я, к честному суду? И не парадоксально ли судить его за это? Ведь если мы признаем, что призыв к суду и ничему более – это преступление, то к каким же вещам мы приравняем суд? В конечном счёте, является ли судебное разбирательство чьей-либо дискредитацией? Я думаю, что нет. Я искренне надеюсь, что в честном суде каждый может отстоять своё честное имя или не отстоять, если оно не честное и не чистое.
– Всё? – судья.
– У меня всё, – Чернышов.
Судья, глубоко вздохнув, заключает:
– То есть, я правильно понимаю, вы использовали своё базовое право на свободу слова, призывали к честному суду над Путиным и его солдатами?
– Да, всё верно.
Судья ещё несколько раз вздыхает, уточняет, оспаривает ли привлекаемое лицо сам факт выхода с плакатом и маршрут движения, смотрит материалы дела.
Среди прочих документов просроченный штраф по 20.2.2 КоАП РФ (Организация массового одновременного пребывания и/или передвижения граждан в общественных местах, повлекших нарушение общественного порядка).
Судья уточняет у участников процесса, есть ли ещё что добавить, и уходит в совещательную комнату.
Спустя час судья выходит из комнаты и объявляет Чернышова виновным, назначает ему штраф в 40 000 рублей.
