О деле: В деле Фургала, бывшего губернатора Хабаровского края, четверо подсудимых:
Сергей Фургал – бывший губернатор Хабаровского края, арестован 9 июля 2020 года, ему предъявлено обвинение в организации убийств Евгения Зори, Олега Булатова и покушении на убийство Александра Смольского (ст. 105 ч. 2 п. п. а, ж, з, к; ст. 30 ч. 3, ст. 105 ч. 2 п. п. а, е, ж, з УК РФ). Согласно карточке дела на сайте суда, ему также вменяют ст. 222 ч. 3 УК РФ – незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка, пересылка или ношение оружия.
Андрей Карепов – бывший сотрудник Фургала, арестован 19 ноября 2019 года. Карепову предъявлены аналогичные обвинения: в организации убийств, покушении на убийство и приобретении оружия (ст. 222 ч. 3; ст. 105 ч. 2 п. п. а, ж, з, к; ст. 30 ч. 3, ст. 105 ч. 2 п. п. а, е, ж, з УК РФ).
Марат Кадыров – контролер аэропорта Менделеево на дальневосточном острове Кунашир, арестован 19 ноября 2019 года, Кадырова обвиняют в покушении на убийство (по версии следствия, Кадыров кинул гранату в гараж предпринимателя Александра Смольского, ст. 30 ч. 3, ст. 105 ч. 2 п. п. а, е, ж, з УК РФ), а также в приобретении оружия по ст. 222 ч. 3 УК РФ).
Андрей Палей – предприниматель, арестован 19 ноября 2019 года. Палея обвиняют в убийстве Евгения Зори и Олега Булатова (ст. 105 ч. 2 п. п. а, ж, з, к УК РФ).
Обвинение представляют прокуроры Коробейников и Щербаков.
Дело рассматривает Люберецкий городской суд в выездном заседании в Московском областном суде. Вердикт вынесут присяжные, председательствует судья Геннадий Алексеевич Цой.
19 сентября судебное заседание началось в 10 утра, без присяжных.
Защита – Караперян – вносит возражения на действия судьи.
«Суд создает условия для состязательности, стороны по закону имеют равный статус. Показания свидетелей выходят за рамки разбирательства и не имеют отношения к предмету доказывания. Показания Трушко, Першина и Ковшара носили исключительно негативно характеризующий подсудимых характер, основывались на домыслах и мнениях. Трушко рассказывал о судимостях Тимофеева, что недопустимо. Председательствующий не довел до присяжных сведений о недопустимости этой информации. Трушко сообщает о своих подозрениях о причастности к покушению на него Фургала и Карепова. Председательствующий не препятствовал этому и не разъяснял присяжным, что они не должны принимать во внимание недопустимую информацию. У присяжных намеренно создается впечатление о причастности подсудимых к многим уголовным преступлениям. Председательствующий освободил свидетеля Трушко от дальнейшей дачи показаний несмотря на категорические возражения защиты».
Адвокат Раевский возражает: «В присутствии присяжных должны оглашаться сведения, подлежащие доказыванию и находящиеся в материалах дела. Прокурор Коробейников задавал вопросы о причастности к подкладыванию свидетелю гранаты, о потере свидетелям удостоверения: т. е. задавал вопросы по сведениям, которые не должны рассматриваться присяжными и звучать в суде по этому делу. Не принимались обоснованные возражения защиты. Председательствующий не отклонял вопросы, хотя они явно формировали предубеждения в адрес Карепова, хотя он не привлекался по этим делам: покушение на свидетеля и прочие упоминавшиеся свидетелем.
На вопрос защитника, располагает ли свидетель конкретными сведениями об убийстве Зори, судья спросил: «Вы хоть подумали, прежде чем задавать такие вопросы?» При этом постановка вопроса в такой же формулировке, но в отношении осведомленности Тимофеева об убийстве Зори возражения не вызвала.
Действия судьи лишили возможности защиту обращаться к осведомленности свидетеля Трушко по делу Зори. Задавать такие вопросы в присутствии присяжных недопустимо. Это дискредитирует защиту в глазах присяжных.
Показания свидетеля Трушко об испуге Першина в колонии противоречили показаниям самого Трушко и показаниям Першина – что тот не испытывает неприязни и предубеждения к подсудимым, но огласить обнаруженные противоречия председательствующий не позволил, лишив сторону защиты возможности продемонстрировать присяжным противоречивость показаний свидетеля.
Фургал: «Полностью поддерживаю защитников. Систематически нарушаются мои права, прежде всего право на защиту. Мы говорим, что мы выходим за рамки дела, но вы позволяете обвинению это делать. Мы уже забыли про обвинения. Лично вами формируется мнение присяжных, что я закоренелый преступник. Я проходил проверки и ФСБ, и ФСО не единожды. Никаких претензий не было. Теперь еще вы меня лишили возможности умыться и позавтракать. Я прошу пересмотреть решение [о начале заседания в 9 утра] и не нарушать мои основные права».
Председательствующий: «Мы начинаем с опозданием. Адвокаты заявляли о необходимости дополнительного времени для подготовки. К девяти часам адвокаты не успели. На прошлых заседаниях подсудимые нарушали порядок вплоть до нецензурных выражений. Считаю необходимым предупредить подсудимых о недопустимости нарушения порядка. Считаю необходимым настоятельно потребовать соблюдение порядка…»
Карепов: «Соблюдайте закон, и мы будем соблюдать порядок. Свидетели — это взяточники и преступники, но вы позволяете при присяжных клеветать на нас, а прокуроры смеются нам в лицо. И вы этому не препятствуете. Першин осужден за вымогательство, Трушко за взятку».
Суд: «Это не лишает их статуса свидетелей».
Адвокат: «Прошу перерыв для подготовки к допросу свидетелей Кочановой и Емельяновой. Это важные свидетели, нам нужно проконсультировать подзащитных».
Судья объявляет перерыв на 1 час.
После перерыва зовут присяжных, начинается допрос свидетельницы Натальи Емельяновой.
Председательствующий называет, кто есть кто из подсудимых.
Адвокат: «Сегодня допрашивается очевидец преступления, а опознание происходит по мере допроса. Обозначение подсудимого выходит за рамки обязанностей председательствующего».
Другой адвокат: «Поддерживаю возражение. Суд допустил грубое нарушение. Вы фактически указываете свидетелю того, на кого свидетель будет давать показание».
Адвокат Карапетян: «Сначала свидетель должен опознать, кого он узнает, а после свидетелю задают вопросы».
Суд дает разъяснение, что необходимо узнать, нет ли у свидетельницы неприязни и оснований для оговора.
Суд: «Видели ли кого-либо из подсудимых, испытываете к кому-то неприязнь, есть ли основания для оговора?»
Свидетельница: «Я видела этого человека в поселке Прогресс летом».
Суд: «А мой вопрос повлиял на то, что вы его узнали?»
Свидетельница: «Нет».
Прокурор: «Когда и как вы его видели?»
Свидетельница: «Я шла на работу по улице Заводской, работала бухгалтером в кафе. На тропинке лицом к лицу встретилась с этим человеком, а он пошел в сторону гаражного массива. Я его хорошо видела и запомнила, я запомнила напряженное выражение лица. В правой руке был небольшой сверток черного цвета. Раньше я его не видела, запомнила только его. После встречи с Кадыровым, подходя к работе, услышала грохот, пошла на работу. Через час примерно зашли сотрудники полиции. Я описала человека, которого видела, потом стало известно, что был взрыв. Человек был худощавый, выше меня, рост около 170-175, вытянутое лицо, кепка, темные волосы. Лет 35. Больше его не видела. На следственных действиях на фото и очной ставке узнала подсудимого».
Кадыров: «Вы хорошо помните день по очной ставке?»
Свидетельница: «Велась видеофиксация».
Кадыров: «В 2004 г. вы меня сразу опознали. Почему меня сразу не арестовали в 2004?»
Суд отводит вопрос.
Свидетельница: «Мне не показывали ваше фото в 2004».
Кадыров: «Вы описали длинные черные волосы из-под кепки».
Свидетельница: «Были видны волосы, я не говорила “длинные”».
Адвокат Михайловская: «Вы лучше помнили в 2004, 2019 или сейчас?»
Прокурор: «Прошу снять вопрос как преждевременный».
Суд: «Принимается».
Адвокат: «Вы можете сказать, во что он одет был?»
Свидетельница: «Кепка, желтая рубашка на пуговицах, темные штаны и темная обувь».
Адвокат: «Можете описать траекторию движения?»
Свидетельница: «Узкая тропинка, встретились лицом к лицу».
Адвокат: «На одежде были особенности?»
Свидетельница: «Обыкновенно все было».
Адвокат: «Когда увидели его в следующий раз?»
Свидетельница: «Я отвечала».
Адвокат: «Вы составляли фоторобот?»
Свидетельница: «Нет».
Адвокат Михайловская: «А почему?»
Суд: «Это же не свидетель решал».
Свидетельница: «Мне предлагалось составить, но мне стало плохо, и больше не возвращались к этому».
Кадыров: «Вы запомнили выпирающий кадык».
Суд: «Свидетель пока еще не называл этого».
Кадыров: «А если и не назовет?»
Суд: «Тогда мы огласим».
Адвокат Кожемякин: «Сначала вы встретили Кадырова, а потом был взрыв или наоборот? По вашей просьбе опознание было по фото?»
Свидетельница: «Я говорила».
Адвокат: «В 2004 вы пользовались очками?»
Свидетельница: «На тот момент не пользовалась очками».
Адвокат: «Смольский вам знаком?»
Свидетельница: «Я его видела, но лично не знакома. Второго Смольского [отца] не знаю. Смольскую Татьяну видела, но не знакома. Обычные люди».
Адвокат: «Откуда вам стало известно о взрыве?»
Свидетельница: «От следователя в 2004».
Адвокат: «Вы брови запомнили у человека?»
Свидетельница: «Прямые, черные, средней посадки, не сросшиеся».
Адвокат: «Как вы видели брови, хотя на нем была кепка?»
Свидетельница: «Она выше была».
Адвокат Михайловская: «Звук [взрыва] один был?»
Свидетельница: «Один».
Адвокат Кожемякин: «Волосы были короткие или длинные?»
Свидетельница: «Черные, короткие, выглядывали».
Адвокат: «Вы еще кого-то видели в тот день?»
Свидетельница: «Незнакомых — нет. Я работала в своем кабинете. На работе видела только сотрудников. Событие обсуждала с коллегами, с начальницей».
Адвокат: «А в чем была одета ваша начальница?»
Суд: «Если она обратила внимание на одного человека, то вопрос не очень уместный. Отводится вопрос. Не имеет отношение к делу».
Адвокат: «Почему вы так запомнили того человека?»
Свидетельница: «Я его связала с этим событием, с грохотом».
Прокурор: «Прошу снять вопрос».
Суд: «Принимается».
Адвокат: «Вы ответили, что не участвовали в составлении фоторобота».
Свидетельница: «Да».
Кадыров: «Вы считаете, что грохот этот произвел тот, кто попался вам навстречу?»
Суд: «Отводится вопрос, свидетель это не говорил».
Кадыров: «Какая была кепка?»
Свидетельница: «Бейсболка с загнутым козырьком».
Карепов: «Он с гранатами шел с вокзала? А на машине не мог доехать?»
Суд: «Не надо наводящих вопросов».
Карепов: «Я спрашиваю, откуда он шел, что в той стороне?»
Свидетельница: «На той тропинке магазин и кафе. А между ними проулок в лесополосу».
Прокурор: «Адвокат Кожемякин консультируется с Михайловской, такие консультации между защитниками — нарушение процедуры. Просим сделать замечание».
Суд: «Не усматриваю нарушений. Они в своем праве».
Прокурор: «Недопустима формулировка подсудимого Карепова. Подсудимый хочет услышать предположения».
Суд: «Председательствующий уже отвел этот вопрос».
Вопросы присяжных: «Помните ли вы, через какой промежуток времени после встречи произошел грохот?»
Свидетельница: «Минуты три».
Адвокат: «Процессуальное ходатайство!»
Судья проигнорировал просьбу адвоката, и прокурор продолжил: «Оглашение протокола опознания свидетелем Емельяновой по фотографии, с участием понятых, в помещении служебного кабинета в полиции. Для опознания свидетельнице предоставлены фотографии Кадырова и других лиц. Фотография Кадырова шла под номером 1. Свидетельница опознала на фотографии номер 1 лицо, которое видела возле домов, которое направлялось в гаражный массив. После чего прогремел взрыв. Опознала по чертам лица, губам, был выраженный острый кадык. Из протокола проверки на месте: свидетель сообщила маршрут движения. Навстречу со стороны проезжей части шел мужчина. Расстояние было 20 см. Маршрут его она запомнила, так как боковым зрением видела его движение, пока стояла у края проезжей части. Потом она услышала грохот».
Прокурор: «Ваши показания проверялись?»
Свидетельница: «Да».
Рассматривают фотографии, свидетельница показывает маршрут, слушателям не видно.
Адвокат Михайловская: «Вопросы по фотографиям. Где на фото кадык?»
Свидетельница говорит, что видно, если присмотреться.
Адвокат: «У нас процессуальное ходатайство».
Присяжные выходят.
Полагаю необходимым огласить протокол допроса свидетеля из материалов дела, в связи с наличием противоречий: «Перейдя дорогу услышала взрыв, потом увидела мужчину. Он догнал и обогнал меня.» Был составлен с ее слов фоторобот, это есть в материалах дела.
Адвокат: «Полностью поддерживаю. Это были показания на следующий день после происшествия. Сегодня свидетель заявила, что она рассмотрела человека, он ушел. А протокол от 2004 противоречит полностью. Второй момент: она заявила, что не составляла фоторобот, но он приобщен к протоколу и составлен по ее показаниям. Мы хотим предъявления фоторобота».
Адвокат: «Поддерживаю. Прошу добавить оглашение протокола от августа 2019. Свидетелю Емельяновой предъявлены фотографии Палея, и она его не опознала».
Суд: «Там ошибка, в протоколе перепутана фамилия свидетеля».
Адвокат: «Человек сидит 2 года из-за такой ошибки».
Адвокат: «Показания существенно расходятся. Присяжные должны об этом услышать. Они имеют существенное значение. Нельзя скрывать это от присяжных».
Адвокат: «Поддерживаю коллег. Указано, что составлен фоторобот. На прямой вопрос на суде свидетель однозначно дает противоположный ответ про фоторобот».
Адвокат Сарбашев: «Поддерживаю. Противоречия видны и в схеме движения».
Адвокат Михайловская: «Там указано, что схема составлена собственноручно. Просим ее тоже огласить».
Фургал: «Показания в 2004 и в суде просто абсолютно разные. Прошу все огласить».
Кадыров и Палей поддерживают.
Прокурор: «Возражаем. Что касается протокола с Палеем, вернемся позже, пока рассмотрено быть не может. Про фоторобот свидетеля как спросили, так и ответила — она сама не составляла… [Подсудимые рассмеялись в этот момент.]Что касается показаний, то нет противоречий. Свидетель назвала основные обстоятельства точно. Почему указан другой свидетель в протоколе, то это обычная ошибка следователя».
Прокурор Щербаков: «Соглашаюсь с коллегой. Показания искажены несущественно. Мы категорически возражаем против предъявления фоторобота. Мы только видим фразу в протоколе допроса “с моих слов был составлен фоторобот”. Мы не можем сказать, что фоторобот в материалах дела — это именно тот фоторобот».
Адвокат пытается что-то сказать, но председательствующий его прерывает.
Адвокат: «Так вы нам откажете?!»
Суд: «Удовлетворить ходатайство адвоката Михайловской. Существенные различия в показаниях: сначала взрыв, а потом встреча, а также фоторобот. Отказать Карапетяну в части протокола опознания Кадырова, так как прокурором озвучена ошибка. И отказать на этой стадии в оглашении протокола Качановой».
Заседание продолжают после обеденного перерыва, присяжные возвращаются. Оглашают протокол допроса свидетеля из материалов дела:
«Перейдя дорогу, я услышала взрыв. В это время увидела мужчину, торопливым шагом шел, он меня догнал и обогнал. Я оглянулась и его рассмотрела. Худощавый, сутуловатый, одет в темные штаны и желтую рубашку с короткими рукавами. В руках был сверток. Со слов был составлен фоторобот. Есть сходство с человеком, которого я видела.»
Показывают фоторобот на экране.
Адвокат Михайловская: «Подтверждаете свои показания и свою подпись?»
Свидетельница: «Я настаиваю на своих сегодняшних показаниях и на тех, которые давала в 2019 году. В 2004 я была в стрессовом состоянии. Возможно, я все не так рассказала, или следователь напутал».
Адвокат Михайловская: «Написано, что вы собственноручно составили схему».
Свидетельница: «Это было стрессовое состояние и фоторобот тоже, по фото я бы узнала».
Адвокат Михайловская: «А вы знакомились с протоколом? Написано, что вы лично подписали и ознакомились».
Свидетельница: «Читала».
Прокурор: «Вы давите на свидетеля, она же сказала про стрессовое состояние».
Свидетельница смотрит на прокурора и кивает каждому его слову.
Возражение обвинения: «Не касаться процессуальной части».
Адвокат Михайловская: «Фамилию Качанова на протоколе вы видели?»
Свидетельница: «Я читала, а фамилию — не помню».
Прокурор: «Адвокат пусть подает процессуальное ходатайство».
Адвокат: «Есть по схеме движения вопросы. Там ваша подпись?»
Свидетельница: «Да. Я была в стрессовом состоянии».
Рассматривают схему.
Адвокат: «Соответствует действительности расположение домов?»
Свидетельница: «Все дома и улицы показаны правильно. Не соответствуют направления движения».
Адвокат Кожемякин: «Прокурор подсказывает свидетелю ответы про эмоциональное состояние. Хотя свидетель показала, что она общалась с подругами, покурила и не упоминала о каком-то сильном волнении».
Прокурор: «Я расцениваю заявление как манипуляцию».
Суд берет паузу, чтобы разобраться и прослушать запись заседания.
Прокурор: «Мы настаиваем, чтобы вы сделали заключение на следующем заседании».
Адвокат: «Защита не выясняла состояние свидетеля. Это обвинение ответило за нее».
Судья повышает голос на защитника с просьбой не перебивать и соблюдать порядок.
Карепов: «А с чем оно было связано, ваше волнение?»
Суд: «Вы даете оценку».
Кадыров: «Один вопрос можно задать уточняющий? Так тот человек шел навстречу или в одном направлении?»
Свидетельница: «Я встретила вас лицом к лицу, вы обогнали меня. Я говорю правду!» – явно сквозь волнение отвечает свидетель.
Объявляют перерыв в заседании. Участники остаются, чтобы разобраться с доставлением в заседание и временем начала заседаний.
Адвокат: «У нас только возражения, а не претензии, ваша честь».
Фургал: «Обратите внимание на подсудимых. Мы не добровольно в СИЗО. Никого не выведут ранее 7.45. Потом время на досмотр нас и автозаков. Раньше 9.45 мы сюда не приедем. Карепов сам не скажет, но у него больные ноги и маленькая кровать. Ему надо расходиться еще. Его, получается, надо поднимать в 4 утра. Раньше десяти у нас не получится».
Заседание назначают на 10 утра.
