В заседании 11 июля принял участие новый переводчик, отводов у сторон не было, но подсудимые попросили, чтобы в следующий раз была переводчица Давлетова. Устанавливается видеоконференц-связь с Одинцовским гарнизонным военным судом, где допрашиваются свидетели. Судья Одинцовского суда сообщает, что свидетель Игорь Владимирович не прибыл. К трибуне вызывается Вадим Викторович 1966 г. р.
– Участвовал в обыске в качестве понятого примерно два года назад в Лесном городке. Около 6 часов утра проходил мимо, позвал человек в штатском, входная дверь лежала на полу. В одном помещении один нерусский человек стоял лицом к стене, в другом находились еще трое-четверо человек и десять сотрудников ФСБ. Под одним матрасом нашли предмет, похожий на гранату, еще один, похожий на пистолет и кусок тротила. Вели фото- и видеосъемку, человек у стены все это время стоял отвернувшись, говорил, что не знает, что это за предметы. Нашли пакет с черным порошком, спросили, что это – человек у стены ответил, что земля. Вызвали взрывотехника. Собственник квартиры, который пришел после начала обыска, сказал про человека у стены: «Не знаю, откуда он взялся, его здесь не должно быть». Спрашивали про остальных жильцов – человек у стены назвал Аброра, показал кровать, на которой тот спит. Обыск продолжался примерно до двух часов дня. Взрывотехник взял на кончик ножа найденный черный порошок и поджег, сказал, что это какая-то смесь с взрывоопасным веществом. Кроме названных предметов изъяли также книги, документы, одежду. В другой комнате ничего не нашли.
Адвокат Дроздов спрашивает свидетеля, привлекался ли он к уголовной ответственности. Суд отводит вопрос, защитник обращает внимание, что это имеет значение для взаимоотношений человека с правоохранительными органами.
– Предъявлялись ли документы перед обыском? – спрашивает Разносчикова.
Свидетель отвечает отрицательно.
– Были ли на двери какие-либо опознавательные знаки?
– Вроде бы нет. – отвечает мужчина.
– По какой статье привлекались к ответственности? – быстро спрашивает защитница.
Гособвинительница начинает взволнованно говорить, но судья молчит.
– Часть 2 статья 158 УК, – отвечает свидетель.
Обвинение просит огласить протокол обыска в связи с противоречиями. Защита возражает.
– Прокурор хочет закрепить показания как единственно верные, – говорит Дроздов, – это способ давления на суд и защиту. Закон не предусматривает такой порядок оглашения.
Ходатайство обвинения удовлетворено, представительница прокуратуры читает:
– Протокол обыска 6 апреля 2017 года, начат в 6.50, окончен в 11.40, присутствовали понятые, собственник квартиры, сотрудники ФСБ и МВД, криминалист ФСБ. Квартира на первом этаже, дверь без цифровых обозначений, пять комнат, в одной из которых обнаружен мужчина – Ортиков. Под матрасом обнаружен паспорт Ортикова, Примкулова. Ортиков поясняет, что паспорт Примкулова – поддельный, принадлежит ему. Обнаружены пистолет Макарова, две тротиловые шашки, корпус и запал гранаты, мобильный телефон. Ортиков указал на койку Азимова, под которой найден чемодан, внутри которого – пакет с сыпучим веществом, похожим на взрывчатое. Проба показала наличие в смеси аммиачной селитры. В тумбе обнаружены копия паспорта на имя Аброра Азимова, две домовые книги. Указанные предметы изымаются и упаковываются в спецпакеты Следственного комитета. Заявлений и замечаний на протокол не поступило.
– В протоколе указано, что к нему прилагается фототаблица, – обращается Дроздов к свидетелю, – вы видели фото, которые приложены?
– Нет.
– В протоколе указано, что человек лежал на кровати, когда вошли сотрудники. Вы видели кого-нибудь в кровати?
– Нет.
– Сейчас не подтверждаете факт, указанный в протоколе, который подписали?
– Я не помню, чтобы на кровати кто-то лежал.
– Вы читали протокол? Как можете объяснить, что в нем указано то, чего не было?
– На этих деталях я внимание не заострял.
Ортиков говорит, что видит свидетеля впервые:
– Во время задержания его не было, он нагло врет, в квартире одна комната, понятых и гражданских лиц не было в момент задержания. Когда я задавал вопросы, били по голове.
Ортиков добавляет, что когда выбили дверь в квартиру, он находился в постели, на него надели наручники и вывели в коридор. Затем обратно завели и, показав на предметы, сказали “это твое” – таких предметов у него не было.
Обвинение предъявляет свидетелю протокол, спрашивает, его ли подпись на документах. Свидетель подтверждает, что на всех листах имеется его подпись.
Следующим допрашивается Виктор Михайлович 1980 г. р.
Два года назад в апреле около 6 часов утра был привлечен в качестве понятого. Шел в магазин, сотрудники полиции попросили принять участие в следственном действии. Второй понятой – охранник с парковки, с ним встретился у входа. Зашли в помещение, где находилось около 5 сотрудников. Постановление перед началом обыска не предъявлялось. В шкафу была найдена сумка с металлическим предметом, похожим на гранату, у кровати – провода. Изъятые вещи сложили в пакеты, велась фото- и видеосъемка. Протокол составляли двое сотрудников на кухне, подписал его, не читая, так как спешил на работу. Не может ручаться за достоверность указанной информации. Женщина, проживавшая в квартире, при обыске не присутствовала. Ушел спустя 3-4 часа.
Адвокат Дроздов просит дать ему возможность задать вопросы Каримовой – обвинение возражает, так как “закон запрещает это делать в присутствии свидетеля”.
Суд разрешает задать вопросы Каримовой. Она рассказывает, что около 6 утра в квартиру, крича, зашли люди в масках. Свидетеля она не видела, при обыске не присутствовала, так как ее отвели в другую квартиру, где взяли отпечатки пальцев и образцы слюны.
– Эту женщину вызвали после того, как нашли сумку, – поясняет свидетель.
– После следственного действия? – уточняет защита.
– Да.
Обвинение ходатайствует об исследовании протокола обыска. Каримова возражает, защита по тем же основаниям, что и раньше. Ходатайство удовлетворено.
– Протокол обыска 6 апреля 2017 года, начат в 6.45, окончен в 10.55, присутствовали следователь, сотрудники ФСБ и МВД, которые обеспечивали безопасность, участия в следственном действии не принимали. Участие в обыске принимала Холова Шахноза. Следователем было предъявлено постановление о проведении обыска. Каримовой предложили выдать запрещенные предметы, она заявила, что таких нет. На кровати обнаружена сумка с гранатой внутри, на полу – металлическая микросхема и пакет с электродетонаторами. Указанные вещи изъяты и опечатаны.
Гособвинительница предъявляет свидетелю фототаблицу – он удостоверяет свои подписи и подтверждает, что запечатленные предметы изымались.
– Вы пояснили, что подписали протокол, не читая, – спрашивает судья, – мы довели до вас содержание протокола. Там все соответствует действительности?
– Соответствует.
– А что соответствует действительности? – спрашивает Дроздов.
Суд отводит вопрос, адвокат просит свидетеля пояснить, кто проводил обыск.
– Сотрудники, – отвечает свидетель.
– Это противоречит зачитанному протоколу, – Дроздов.
– Противоречия устранены путем оглашения, – прерывает судья.
– Присутствовала ли при обыске Каримова? – Дроздов.
– Уже выяснили, – отводит вопрос председательствующий.
– Могу лишь заметить, что противоречия не сняты, – говорит Дроздов, – а суд препятствует состязательности процесса. Так нельзя ведь действовать.
– Это ваша оценка данных обстоятельств, она занесена в протокол, – судья.
– С учетом равноправия и состязательности хочу сделать замечание, – комментирует представительница прокуратуры, – поскольку защитник Дроздов систематически делает замечания суду и прокурору. Обвинение расценивает заявления о необъективности и предвзятости как способ давления на суд. Прошу занести это в протокол.
– Вы говорили, что сумку вынули из шкафа, а в протоколе указано, что она обнаружена на кровати. Поясните, где она все-таки была найдена?
– По-моему, в шкафу, на кровати ее точно не было.
Допрос свидетеля окончен, и заседание закрыто.
