О деле: Алана Юрьевича Алборова, Магомедсолтана Абакаровича Иманмурзаева, Игоря Владимировича Лагиева обвиняют в разбое, совершенном организованной группой с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего, а также в убийстве (ст. 162 ч. 4 п. п. а, в; ст. 105 ч. 2 п. п. ж, з УК РФ). По версии следствия, в марте 2021 года подсудимые совершили нападение на Ивана Тонкошкура: его связали и били, в результате потерпевший скончался. У убитого похитили ключи от квартиры, уже у двери квартиры совершили нападение на вторую потерпевшую – Ольгу: ее связали, избили и затащили в квартиру. Из квартиры похитили деньги, мобильный телефон и часы.

Защитники: Вашакидзе, Хаславская, Тырин защищают, соответственно, Иманмурзаева, Лагиева, Алборова.

Дело рассматривает Санкт-Петербургский городской суд с участием присяжных. Судья – Галина Дмитриевна Пономарева.

Участвуют подсудимые, их защитники, потерпевшие и их представители – адвокаты Ушкевич, Караболин и прокурор Ожиндовский.

Суд переходит к прениям сторон. 

Судья Пономарева напоминает сторонам правила прения сторон: прения проводятся только в пределах вопросов, подлежащих разрешению присяжными заседателями со ссылкой только на исследованные доказательства, нельзя обсуждать вопросы, связанные с применением права, в том числе с разъяснением, недопустимы негативные высказывания подсудимых, свидетелей, подвергание сомнению законности получения показаний… 

Вашакидзе начинает говорить, что у него ходатайство по поводу получения копий документа, судья останавливает его, сказав, что сейчас стадия прений и все ходатайства после вынесения вердикта.

В зал приглашают присяжных, судебное заседание продолжается с ними.

Первым выступает гособвинитель. 

Прокурор в прениях. Художница Анна Терешкина

Он поднимается со своего места, но проходит не к трибуне с микрофоном, а останавливается возле ограждения перед рядами присяжных, повернувшись к ним лицом. В итоге говорит без усиления звука, из-за чего на расстоянии половины зала его речь звучит крайне тихо и невнятно. Плохая слышимость усугубляется шумом кондиционера. 

Выступления потерпевших и их представителей проходят аналогично, причем потерпевшая Сорокина даже не перемещается ближе к присяжным, а просто встает и говорит со своего места. Подсудимых и защитников слышно на удовлетворительном уровне.

Прокурор напоминает присяжным показания подсудимых, которые сводятся к тому, что потерпевший Тонкошкур должен был Лагиеву сумму более 2 млн рублей и не торопился возвращать долг. Во-вторых, никакой договоренности ни об убийстве, ни о применении насилия между соучастниками не было. Они якобы собирались просто поговорить, максимум припугнуть. С этой целью Лагиев привлек Алборова, а тот – Иманмурзаева. Как следует из показаний Лагиева, в ходе этого разговора Тонкошкуру не должна была озвучиваться фамилия, никакой привязки к имени. Но какой смысл говорить о долге и при этом не упомянуть лицо, которому он должен? “Бред какой-то”. Также прокурор обращает внимание, что Алборов и Иманмурзаев особого насилия к Тонкошкуру не применяли, тем не менее нанесли не менее 14-15 ударов, отчего Тонкошкур скончался вследствие ЗЧМТ.

Долг Тонкошкура – выдумка, чтобы нести ответственность не за разбой, а за самоуправство. Свидетель Кирсанов пояснил, что Лагиев должен был его приятелю денег за автомобиль, именно это обстоятельство и послужило причиной преступления. Не случайно в ночь после его совершения Лагиев приехал к Кирсанову и передал ему 450 тысяч и часы. “Сами посудите объективно, кто такой Тонкошкур? Вполне удачливый бизнесмен, у него своя квартира, дорогой автомобиль, куча налички, которую он хранил дома. А Лагиев? Ездит на автомобиле своей девушки, доходы непонятны. Очевидно, что Тонкошкур не должен был денег Лагиеву.”  

В своих показаниях на следствии Алборов рассказал, как происходила подготовка к преступлению: сначала он вместе с Лагиевым, а затем со своим приятелем «узбеком» ездил к месту жительства Тонкошкура, чтобы выяснить удобные для нападения место и время. Также из показаний Алборова и Лагиева следует, что последний предоставил телефоны, сим-карты, маски и перчатки. Эти обстоятельства подтвердил и «узбек», также это подтверждается записью его телефонного разговора. В последний момент Мельников, т. е. «узбек», отказался участвовать, после чего Алборов привлек Иманмурзаева. В оглашенных показаниях Алборов ни слова ни говорит об участии Иманмурзаева, возможно, это вызвано тем, что он боялся сурового наказания за групповое насилие, или были другие причины, но это не играет особой роли. В случае с показаниями Иманурзаева картина аналогичная: он также утверждал, что в его присутствии Алборов удары не наносил, а сам признавал в принципе факт применения насилия к потерпевшему, однако далеко не в том количестве, которое установлено экспертизой.

Обозревалась видеозапись и протоколы проверки показаний на месте Алборова и Иманмурзаева, в которых они свободно рассказывают и показывают, где что происходило. Что примечательно, оба указывают на одно и то же место, где происходило избиение потерпевшего.

Нет сомнений, что произошло убийство Тонкошкура и что непосредственные исполнители – Иманмурзаев и Алборов, а Лагиев выступил идейным вдохновителем и организатором. Относительно телефонного разговора между Лагиевым и Кирсановым, который представлен защитой Лагиева: из контекста разговора следует, что Лагиев выражает удивление информацией о смерти потерпевшего. Защита трактует это как неосведомленность о насильственных действиях в отношении Тонкошкура. “На мой взгляд, этот разговор можно трактовать и иначе”. Лагиев также звонил Алборову и сказал “гасить” телефон, очевидно, вследствие того, что подозревал о возможности прослушивания и мог воспользоваться этим обстоятельством, создав фиктивную видимость того, что ему якобы что-то не было известно.

Лагиев и Алборов также не признают факт угрозы убийством Сорокиной в ходе нанесения ей телесных повреждений. Однако Сорокина рассказывает, что ей нанесли не менее 3 ударов, в том числе в область лица, высказывались угрозы сбросить с 16 этажа и зарезать. Оснований не доверять ее показаниям нет, тем более они подтверждаются результатами медицинского освидетельствования. Обнаружены перчатки с биологическим материалом Лагиева и Сорокиной. Не вызывает сомнений сам факт хищения имущества: два мобильных телефона, двое часов и 500 тысяч рублей. Часы удалось обнаружить в колодце, на который указал Лагиев, куда он их выкинул после совершения преступления.

Нападение произошло с 22:30 до 23:36, данный период основывается на показаниях свидетеля Губ, который пояснил, что попрощался с Тонкошкуром около 22:30, и на времени звонка Сорокиной своему брату, который пояснил, что в ходе этого разговора она сказала о нападении. Как следует из медицинской экспертизы, смерть Тонкошкура наступила в период с 22:30 31.03.2021 до 01:10 01.04.2021 г.

Будет поставлен вопрос, заслуживают ли подсудимые снисхождения. Отвечая на него, можно воспользоваться любыми соображениями, но обстоятельства свидетельствуют, что убит молодой человек, мать потеряла сына, который не успел ей оставить внуков, и ей с этим жить. Просит присяжных принять справедливое решение.

Следующим выступает представитель потерпевшей Тонкошкур – адвокат Ушкевич. Из-за плохой слышимости не разобрать более половины сказанного. Просит обратить внимание на противоречия в показаниях подсудимых. Лагиев якобы не хотел, чтобы Тонкошкур его видел. Если предположить, что Тонкошкур остался бы жив и не знал, что нападение совершено под руководством Лагиева, и у него в действительности был какой-то долг перед ним, то как Лагиев планировал в последующем производить с ним какие-то взаиморасчеты? Согласно показаниям Мельникова, он приходил с Алборовым на паркинг, события по выслеживанию имели место, они должны были напасть на Тонкошкура, после чего Мельников остался бы удерживать его в машине, а Алборов поднялся бы и забрал деньги. При этом ни о долге, ни о “поговорить”, ни о “припугнуть” речи не шло, Алборов планировал участвовать в классическом разбойном нападении. Однако Мельников отказался, и его место занял Иманмурзаев, исходя из чего ему также было известно, что речь идет о разбойном нападении.

Согласно показаниям Кирсанова, Лагиев должен был погасить кредит за машину, эти разговоры велись за 2 месяца до нападения. Лагиев вводил его в заблуждение, Кирсанов писал ему в переписке: то “у тебя левые квитанции”, то “есть тема от 500 до млн”, то “тебе знакомый должен 500 тысяч”. Если бы у Тонкошкура действительно был долг перед Лагиевым – 2 млн, то уж наверняка он бы сказал Кирсанову, что ему должны большую сумму, которой хватит на всю оплату кредита, а не предоставлял какие-то неправдоподобные документы.

И Алборов, и Иманмурзаев утверждают, что не собирались нападать, но при этом скотч с собой все-таки взяли. Никто из них так и не пояснил, откуда он взялся, но что он был — это факт. Невозможно связывание взрослого мужчины весом 98 кг без преодоления его сопротивления, которое можно преодолеть только путем нанесения ударов и приведения в бессознательное состояние, что уже заведомо подразумевает опасность для жизни. После того, как Иманмурзаев вернулся в машину к соучастникам, он сказал, что там, возможно, труп, однако не было предпринято никаких попыток вызвать ему помощь, и это свидетельствует, что ими изначально сознательно допускалась возможность причинения смерти.

Допрошенная эксперт Соколова пояснила, что разделять полученные Тонкошкуром повреждения не имеет смысла, потому что каждое последующее воздействие утяжеляло последствия предыдущего. Смерть наступила от совместных согласованных действий.  

Желание выступить изъявляет потерпевшая Тонкошкур, выходит к присяжным, однако начинает плакать, даже не успев начать говорить, и возвращается на место.

Представитель потерпевшей Караболин в прениях. Художница Анна Терешкина

Слово берет адвокат Караболин, представляющий потерпевшую Сорокину. Никто из подсудимых не отрицал своего нахождения на месте преступления и участие в его совершении, что имеет ключевое значение. Вопросы трактовки действий и отличий между тем, что они говорили на следствии и сейчас – это их линия защиты. Они все там присутствовали, о чем говорят следы ДНК и микрочастицы на перчатках, банке и скотче. В проверке показаний на месте они уверенно указывали, где находились и где находилась Сорокина. Хочет привлечь внимание к состоянию девушки, которая возвращается вечером домой, ничего не подозревая, подходит к двери и видит, что возле нее ковыряются какие-то лица. Естественно, в силу того, что ее это удивило и возмутило, она задает резонный вопрос, кто они такие и что вообще делают. На что данные граждане пытаются всеми способами подавить ее волю к сопротивлению, чтобы она замолчала и высказывают угрозы, в кино такое редко встретишь…

Суд: Давайте оставим кино, только к нашим конкретным обстоятельствам дела. 

Караболин продолжает: Начинают наносить удары. “А как восприняла Ольга Вячеславовна эти происходящие события и какой моральный вред ей причинен этим действием?” Конечно, сумасшедший. Даже мужчина в подобной ситуации испугался бы за свою жизнь и здоровье. Ее завели в квартиру, обездвижили, связали, оставили взаперти, пытались запретить звонить.

Долго размышляя над этим преступлением, пришел к выводу, что его можно охарактеризовать одним словом как “подлое преступление”, поскольку Лагиев был практически вхож в семью, присутствовал там на каких-то мероприятиях, общался с ними. Стоит вопрос: кто совершил убийство, а кто не совершил? Советует присяжным задуматься, был бы Тонкошкур жив, если бы туда не пришел Лагиев? Конечно, был бы жив, и здравствовал, и работал бы, как всегда. Повторяет, что версия про долг Тонкошкура перед Лагиевым является защитной и нелогичной.

Нужно помнить о главном: время и место подтвердили сами подсудимые, остальные детали, о которых они будут говорить, не имеют значения для оценки их действий. Просит при принятии решения помнить ситуацию с его доверительницей, о том, каково это пережить и каково будет дальше жить ей и матери погибшего.

Сорокину слышно очень плохо, внятно можно разобрать только первую фразу про то, что Тонкошкур был очень хорошим человеком, потом говорит что-то про Лагиева, однако вскоре тоже начинает плакать и прекращает выступление.

Алборов заявляет, что у него имеется ходатайство, судья Пономарева удаляет присяжных, после чего говорит Алборову, что стадия ходатайств закончена и сейчас идут прения, спрашивает, нужен ли ему перерыв. Алборов отвечает, что он сегодня вообще не готов, однако судья возражает, что у него было полторы недели для подготовки и объявляет перерыв на час.

Алборов. Художница Анна Терешкина

После перерыва Алборов подтверждает, что почти подготовился, заседание продолжают с участием присяжных. Слово предоставляют Алборову. Начинает с возражений относительно слов прокурора, что детали не важны, полагает, что в данном деле они, наоборот, как раз таки очень важны, потому что о них разбивается обвинение.

Гособвинитель говорил, что якобы были телефоны, про которые в своих показаниях подтвердил Мельников. Однако Мельников на самом деле, наоборот, говорил, что у них были свои собственные телефоны, так что это искажение фактов. Также из его показаний следует, что никаких предметов оружия не использовалось, что тоже полностью разбивает позицию обвинения о сговоре на причинение смерти Тонкошкуру. Сторона обвинения не предоставила никаких доказательств, что он или другие подсудимые обладают специальными навыками причинения тяжких телесных повреждений или смерти без использования оружия. В прениях гособвинитель сам признал, что показания Алборова при задержании были неправдивы в связи с неупоминанием об участии Иманмурзаева, и высказал предположение, что это было обусловлено его желанием получить менее суровый приговор. Тогда возникает вопрос: зачем ему было говорить о Лагиеве? Можно было о нем не упоминать и получить еще менее строгое наказание.

Во всех предъявленных экспертизах нигде нет ни его следов, ни отпечатков на скотче, перчатках и банке, крови на вещах, ничего. Это фактическое обстоятельство, подтверждающее его вторые показания, данные в суде.

Упомянутый телефонный разговор, в котором Лагиев сказал ему, что нужно гасить телефон, тоже доказывает непричастность Алборова к смерти Тонкошкура и неосведомленность об этом до 02.04.2021 г. Если бы он действительно являлся тем, кем его представляет гособвинитель, то почему после такой ситуации, в которой он якобы участвовал, наверху он вел себя по-другому? Сорокина в своих показания сказала, что он испугался, когда ей стало плохо, спросил, нужны ли таблетки или вода. Зачем бы ему это было надо, если бы он пришел намеренно убивать кого-то или уже убил?

Далее выступает защитник Алборова – адвокат Тырин. 16.08.2022 г. в заседании Алборов дал подробные показания о произошедшем, утверждал, что ударов Тонкошкуру не наносил. Обвинением в качестве доказательства вины Алборова были оглашены его показания, просмотрена видеофиксация проверки показаний на месте. Достоверными считаются те доказательства, которые подтверждаются другими доказательствами, в частности, фактическими данными. В части причастности Алборова к смерти Тонкошкура никаких фактических данных не представлено. Т. е. одни недостоверные данные подтверждаются другими недостоверными данными. Не хочется вспоминать про то, что признание когда-то было царицей доказательств.  

16.08.2022 г. защитник огласил факты – результаты биологических экспертиз, из которых следует, что на одежде Алборова, изъятой по месту его проживания, следов крови не обнаружили. 23.08.2022 г. огласили явку с повинной Иманмурзаева, которую он дал после задержания 22.04.2021 г. При этом Алборов давал показания 20.04.2021 г., а Иманмурзаев 22.04.2022 г. “Какие из показаний были достоверными – решать вам (присяжным)”. В данном случае одни показания не подтверждают, а опровергают другие. 02.08.2022 г. Иманмурзаев показал, что когда он пришел на парковку, Алборов стоял над Тонкошкуром, бил его или нет – Иманмурзаев не видел. Алборов сразу отошел в сторону и больше там не появлялся. Потерпевший был в абсолютно нормальном состоянии. Иманмурзаев нанес ему 6-7 ударов вместе с 2-3 ударами пяткой.

30.08.2021 г. оглашались показания Мельникова, в которых было сказано, что убивать, пытать или запугивать “этого человека” он не собирался, и Алборов ему ничего подобного не говорил. Также пояснил, что никакое оружие, биты, палки они в поездку не брали, взяли только медицинские маски, чтобы не засветиться на камерах. 23.08.2022 г. оглашали экспертизу ДНК фрагментов скотча, ДНК Алборова на них не обнаружили. Это в возражение высказанной позиции представителя потерпевшей, что все следы найдены, и ДНК, и все свидетельствует. Так вот в отношении Алборова не свидетельствует, нет таких данных. Т. е. никаких фактических данных, кроме показаний Алборова о нанесении им ударов Тонкошкуру не представлено, Алборов в дальнейшем эти показания не подтвердил. Считает, что анализ недостоверности и неполноты представленных доказательств показал непричастность Алборова к смерти Тонкошкура, их недостаточность для вынесения обвинительного вердикта.

Тырин: В Италии на здании Дворца правосудия в городе…

Суд: Так, давайте оставим Италию, итальянцев, у нас здесь…

Тырин: Ясно, хорошо, не буду об этом. *вполголоса* Почему-то не любят судьи о судебных ошибках слушать.

Суд: Так, уважаемый защитник, моя любовь или нелюбовь здесь не имеет никакого значения, у нас существует УПК, который строго предусматривает положения закона, что прения проводятся только по вопросам, которые ставятся перед присяжными. Вопрос по Италии там ставиться не будет.

Тырин: Ну, раньше судьи с большим интересом слушали…

Суд: За чашкой чая – да.   

30.08.2022 Алборов показал, что ни с кем не договаривался причинять телесные повреждения Тонкошкуру, признал, что взял его ключи, чтобы проникнуть в жилище, ударов Сорокиной не наносил. Это подтверждается генетической экспертизой, биологический материал на перчатках произошел только от Сорокиной и Лагиева. Также пояснил, что предлагал потерпевшей воду, спрашивал о здоровье.

Тырин: Лирическое отступление…

Суд: Не надо лирических отступлений.

Тырин: Хорошо, уважаемый суд.

Просит вынести в отношении Алборова оправдательный вердикт в связи с недоказанностью и невиновностью в нанесении ударов Тонкошкуру, причинивших телесные повреждения, в результате которых наступила его смерть. И признать заслуживающим снисхождения по завладению денежными средствами Тонкошкура.

Представитель потерпевшей говорил, что масса тела Тонкошкура – 98 кг, сопротивление невозможно преодолеть без приведения в бесчувственное состояние, но почему тогда предметы, используемые в качестве оружия, не взяли? Доказательств, что кто-либо из подсудимых обладал навыками по причинению тяжких телесных повреждений нет, слова подтверждаются словами.

Лагиев. Художница Анна Терешкина

Лагиев просит прощения у потерпевшей Тонкошкур за то, что будет касаться обстоятельств гибели ее сына, просит прощения у Сорокиной за то, что ей был причинен “такой страх”, благодарит присяжных, что уделили время, задавали правильные вопросы.

Касаемо того, кто кому был должен денег. Не может подтвердить распиской, что Иван должен был ему денег, так же как и обвинение не может подтвердить, что он был должен Ивану. Но исходя их жизненных убеждений, человек, дающий в долг, не будет скрываться от человека, которому он дал. Всегда был с Иваном на связи, всегда общались до определенного момента, который прекратил их общение. В силу процессуальных законов не может сказать, что это был за момент.

“Прокурор заявил, посмотрите, кто такой Лагиев и кто такой Иван, у Ивана квартира и т. д.” Возражает, тоже имеет четырехкомнатную квартиру, которую при разводе оставил дочери и бывшей жене. Также была машина Touareg, купленная за 2,5 млн, и сбережения. Поэтому говорить о том, что он не зарабатывал деньги, — это неправильно.

Сорокина говорит, что опознала его по голосу. Его голос, правда, узнаваем, потому что он в свое время командовал ротой, умеет командовать и знает, что его голос узнаваем, так же как и глаза. По словам ее представителя, когда она поднялась на этаж и увидела их, то спросила, кто они такие. Но если она опознала его по глазам и по голосу, то почему задает такой вопрос?

Потерпевшая Тонкошкур начинает что-то говорить, комментируя слова Лагиева, судья Пономарева пытается ее успокоить: “Тихо-тихо”.

Лагиев: Я понимаю, Лидия Ивановна, что вам тяжело, но мне инкриминируют убийство…

Суд: Так, пожалуйста, не переходите грань дозволенного.

Адвокат Сорокиной говорит, что на нее напали незнакомые, а сама она в ходе заседания утверждает, что узнала его, и что он нанес ей какой-то удар в живот. Он к ней прикасался 3 раза в тот день: дважды, когда сопровождал ее от двери в мусоропровод и обратно, и один раз, когда закрывал ей рот, чтобы не кричала. От этого у него на перчатках и остались следы ее крови, а не от ударов, поскольку они на ладони.  

Он никого не убивал и не планировал этого убийства, это понятно из аудиозаписи разговора с Кирсановым. Прокурор выдвигает версию, что он, скорее всего, сделал это специально, зная о возможности прослушки. “Но я не телепат, и я не преступник, и я не работаю в органах, не могу знать, когда там человека прослушивают, когда не прослушивают, забегая вперед, я и не актер”. На вопрос о разнице в тембрах голоса и как их можно поменять, Сорокина ответила, что не разбирается в этом. На опознании он говорил своим обычным голосом, кроме того, выглядел тогда не так, как на момент преступления, при этом Сорокина опознала его по голосу и телосложению. Как можно опознать человека по чертам лица, если он был в маске? Сорокина поделилась этим с братом, но и брат, и она как-то забыли об этом упомянуть, потому что, как сказал представитель, на момент преступления на нее напали 2 неизвестных человека. 

Относительно покупки машины. Сорокина говорила, что Тонкошкур одолжил ему 300 тысяч, на которые он пошел и купил “Форд”. Свидетель Тягнерядно сказал, что Тонкошкур дал 300 тысяч, и он пошел купил своей девушке “Мерседес”. В итоге так и остается загадкой, что именно он купил, непонятно.

Лагиев: Я не отрицаю, что я там был, но когда вам звонят ваши работники постоянно, я один раз уже пережил коронавирус, локдаун…

Суд: Лагиев, ну давайте, не будем об этих переживаниях…

Лагиев: Ну, это касается, ваша честь, того, почему это все произошло. Я просто объясняю, что меня побудило уже идти и по-другому как-то. Я просто не знал, как уже забрать свои деньги. У меня были работники, обязательства перед дочерью, перед матерью, отцом, я не смог ему помочь с его тяжелой болезнью…

Суд: Лагиев, я вам делаю предупреждение, перестаньте рассказывать вашу биографию!

Лагиев: Хорошо, ваша честь, я просто не могу плакать, как Лидия Иванова плачет. Я все свои слезы оставил на подушке, по дочери…

Суд: Лагиев, прения – это оценка исследованных доказательств.

Лагиев, повышая голос: Также в прениях нельзя плакать, но я не делаю замечания по этому поводу, потому что понимаю, Лидии Ивановне тяжело…

Суд: Ну, это уже цинично.

Лагиев: И вас не прошу сделать замечание по этому поводу. 

Cуд: Лагиев, угомонитесь, вдохните-выдохните и продолжите прения. 

Лагиев: Это хорошо говорить, меня обвиняют в особо тяжком преступлении, за которое грозит пожизненное заключение…

Суд: Успокойтесь, вы со мной будете пререкаться?

Лагиев: Нет, ваша честь, я не пререкаюсь, я объясняю…

Суд: Я вас последний раз предупреждаю, пожалуйста, возьмите себя в руки и продолжите прения.  

Сорокина знала, где находятся деньги в квартире, но не сказала им об этом. Ее адвокат сказал, что не каждый сильный мужчина выдержит такой страх, когда ему угрожают сбросить его с балкона, зарезать. Т. е. мужчина не выдержал бы такого, а она не рассказала, где спрятаны деньги. “Хотел бы Ольге Вячеславовне выразить от меня большой респект, я бы, наверное, так не смог, если бы мне так угрожали, как она описывает”.

Да, он был в квартире, но пришел туда не грабить, а забрать свои деньги. Постоянно пытался с Тонкошкуром как-то наладить контакт, но в силу процессуальных законов не может сказать, почему он перестал выходить на общение. “Т. е. вы сами видела Губа – человека, который давал показания, как он забежал сюда – в зал, потом выбежал, потом опять забежал, даже уважаемый председательствующий не понял, что это за человек бегает по залу заседаний, выгнали его”. Вот с такими людьми Иван и стал общаться. У него в крови было найдено вещество – вот это и есть причина всех бед, абсолютно вся причина. “Если бы мне сейчас предложили поступить как-то по-другому, то я бы продал все свое движимое и недвижимое имущество, чтобы разобраться с долгами, помочь отцу, и дал бы еще Ивану денег”.

Прокурор утверждает, что Лагиев сообщил Алборову, где и в какое время паркуется Тонкошкур, но в то же время говорит, что он заплатил ему какие-то деньги, чтобы он выслеживал Тонкошкура. Зачем выслеживать, если он и так знает необходимую информацию и уже рассказал ее Алборову? Вообще не знает, кто такой Мельников, и не знал, что Алборов ходил туда вместе с ним и выслеживал Ивана. Также до 31.03.2021 г. не знал Иманмурзаева.

Хаславская отмечает, что, выслушав сторону обвинения, у нее создалось впечатление, что они рассматривали разные уголовные дела: защита – одно, обвинение – другое. Ни одно из доказательств не подтверждает причастность Лагиева. В то же время доказательства защиты абсолютно корреспондируют с тем, что говорит ее подзащитный. По логике обвинения, он должен нести ответственность за те действия, о наступлении которых не мог и предположить. В паркинге его не было, это установлено, он не видел, что происходило. Обвинение пытается исказить фактические данные: якобы Лагиев заранее договорился с другими подсудимыми о причинении смерти Тонкошкуру. Все подсудимые давали показания, что никакого сговора ни на причинение смерти, ни на причинение какого-либо значимого вреда здоровью между ними не было.

Лагиев пояснил в своих показаниях, что действительно предполагалось перед совершением преступления использовать скотч, это как раз и подтверждает, что никаких серьезных телесных повреждений в отношении Тонкошкура не планировалось. Зная потерпевшего длительное время, был убежден, что не составит никакого труда связать ему руки-ноги и удержать в машине, т. к., учитывая характер потерпевшего, он сразу же испугается. Если заранее желали убить, то зачем его обездвиживать? Могли бы тогда использовать в качестве оружия какие-нибудь предметы, но их не было, что свидетельствует об отсутствии намерения убить человека.

Не согласны с формулировкой прокурора, что Лагиев – организатор преступления. Защита не оспаривает факт вступления в сговор, но стоит отметить, что Лагиев не знал о приглашении Мельникова, сам ему не звонил и не просил Алборова. Обвинение не представило доказательств, что ему было известно об этом. Иманмурзаева также не он приглашал, его контакта даже не было в телефоне Лагиева. Лагиев лишь предложил Алборову припугнуть потерпевшего и оказать содействие, чтобы забрать принадлежащие ему денежные средства. Обвинение не конкретизирует, в чем выражаются действия Лагиева как организатора.

Обвинение попыталось представить запись телефонного разговора как доказательство, хоть как-то порочащее Лагиева и сослались на то, что он якобы мог предполагать, что его прослушивают. Тогда возникает вопрос: он знал, в какой конкретно день будет осуществлено это прослушивание? Если не знал, тогда, очевидно, должны каждый день высказываться фразы “я вот удивляюсь”, “я вот только что узнал, очень удивлен и никак не ожидал, что наступила смерть”. Однако стороной обвинения не представлено доказательств, что Лагиев каким-то образом страховался и пытался как-то в ходе прослушиваний как-то себя обелить. Лагиев не знал о произошедшем с потерпевшим, что подтверждается прослушанными телефонными переговорами с Алборовым и Кирсановым, исходя из реакций Лагиева, он был по меньшей мере шокирован.

Сторона защиты настаивает, что деньги, которые Лагиев вынес из квартиры потерпевшего, фактически принадлежат ему, он говорил о наличии долговых обязательств Тонкошкура. Тонкошкур не только не отвечал на звонки Лагиева, но и заблокировал его, что подтверждается показаниями Сорокиной. При личных встречах было понятно, что потерпевший не собирается добровольно возвращать долг. Утверждение обвинения о существенном отличии материального положения Тонкошкура от Лагиева несостоятельно. Лагиев имел постоянный источник дохода, суду представлялась копия договора, который заключен 07.02.2022 г., и 50 % от стоимости заказа получал Лагиев. В соответствии с его показаниями доход составлял не меньше 200-300 тысяч рублей, стороной обвинения эти данные не опровергнуты. Говорить, что ее подзащитный не мог передать какие-то деньги Тонкошкуру – необоснованно и ничем не подтверждено.

Лагиев пояснил, что не ожидал встретить у квартиры потерпевшую Сорокину, и увидев ее, сразу принял решение, что т. к. они знакомы, он не должен ничего говорить. Утверждения, что якобы он высказывал угрозы скинуть ее с балкона и зарезать, не доказаны, противоречат элементарной логике и фактическим обстоятельствам дела. Если бы Сорокина услышала его голос, она могла бы сразу его опознать.

В прениях со стороны обвинения неоднократно звучало, что якобы слова Лагиева не подтверждаются, потому что, когда без упоминания его имени придут требовать долг, как же тогда потерпевший узнал бы, от кого они пришли, и как бы впоследствии Лагиев говорил с ним о взаиморасчетах, если бы он остался жив и здоров. Однако этот довод несостоятелен, поскольку из показаний Лагиева очевидно, что ни о каких мирных договоренностях и дальнейшем дружеском общении речи не шло.

Просит применить к Лагиеву снисхождение, учесть, что он помогал следствию в ходе расследования, указал на место, куда были выброшены часы, и раскаивается. Доказательств по разбою не представлено и тем более не представлено по причастности Лагиева к смерти Тонкошкура.

Иманмурзаев. Художница Анна Терешкина

Иманмурзаев приносит извинения потерпевшей Тонкошкур: “Простите меня, пожалуйста, если сможете”. 

Суд: В прениях обсуждаем доказательства, это все можете в последнем слове сказать.

Иманмурзаев: Теперь, уважаемые присяжные, все в ваших руках, и вам решать нашу дальнейшую судьбу…

Суд: Присяжные заседатели судьбу вашу не решают, они решают конкретное уголовное дело, не надо. Судьбу свою вы решаете сами.

Иманмурзаев: Но для этого, уважаемые присяжные, вам надо оставаться самими собой и слушать свое сердце, не только сторону обвинения, это очень тяжело…

Суд: Не надо оказывать давление на присяжных.

Иманмурзаев говорит, что не отрицает свое участие в происшествии. Зная, что оно закончится гибелью, не пошел бы на это ни за какие деньги. Не было умысла на разбой и убийство. Купил джин-тоник в магазине в 30 метрах. Если бы шел на преступление, то не оставил бы банку на месте, а забрал с собой и выкинул куда-нибудь подальше. Несколько раз выходил на улицу, просил сигареты у прохожих. Сидел, курил и пил джин-тоник под десятками камер. Шел напомнить человеку о долге, о котором говорил Лагиев. В итоге случилось то, что случилось, он от этого не отказывается. Но ничего этого бы не произошло, если б потерпевший не начал первым бить его по челюсти, в которой у него железная пластина после операции. Тогда отреагировал на это и связал Тонкошкуру руки скотчем, который увидел и поднял с пола. В процессе связывания говорил, что приехал напомнить о долге, и тут понял, что Тонкошкур неадекватен: глаза разбегаются, язык высовывает часто, сухость во рту и взгляд неспокойный. И в таком состоянии Тонкошкур начинает его бить и оскорблять. Говорил, что понимает, и тут же через минуту вспышка и начинает в лежачем положении бить ногами. Иманмурзаев связал ему ноги, а потом рот, чтобы не кричал и не матерился. Иманмурзаев в шоковом состоянии нанес ему удар пяткой в голову, после этого больше не бил.

У него не было никакого оружия, даже размером с зубочистку, не было никакой подготовки к разбою и убийству. На видео говорил, что после происшествия хотел вызвать скорую помощь, но у него не было телефона. Там, где подрабатывал, были охранники, являющиеся его общими знакомыми с Лагиевым и Алборовым, которых он знает с 2020 г. Охранник сказал, что Игорь отправил за ним такси. Здесь нет никакой заранее спланированной организованной группы. Единственное, что Лагиев ему сказал, — это напомнить потерпевшему о долге. Все, что случилось, не было запланировано. 

Иманмурзаев: А теперь, уважаемые присяжные, я стою перед вами и готов нести наказание за то, что я совершил. И надеюсь, что вы вынесете справедливое решение и не осудите меня в том, чего я не совершал. Слушайте свое сердце и никого больше, и очень прошу вас дать мне снисхождение.

Выступает адвокат Вашакидзе, заявляет, что прокурор в прениях утверждал, будто его подзащитный – Иманмурзаев – менял показания, хотя доказательств этому не представлено. Более того, в ходе судебного следствия оглашена его явка с повинной спустя 20 дней после происшествия. При проверке показаний на месте он также все подтверждал.

В своей речи представитель потерпевшей сослался на то, что свидетелю Мельникову предложили совершить нападение на потерпевшего, он согласился, выехал, но по не зависящим от них обстоятельствам этого не случилось, и раз Иманмурзаев потом занял его место, то ему априори были известны все намерения участвующих лиц. При этом каких-либо доказательств того, что до дня происшествия Иманмурзаев с ними о чем-либо договаривался и приискивал, нет. Не представлено ни орудия преступления, ни каких-либо вещей, ни даже маски, в которой был подзащитный. О двух единственных доказательствах – банке из-под джин-тоника и скотче он с первого дня сообщил следствию. При выходе на место происшествия он указал, где сидел, где оставил банку. В суде он пояснил, что действительно был там, его пригласили, позвонили на работу, прислали такси. Он приехал, ему объяснили, что есть некая проблема – человек должен денежные средства, но не отдает. Более его ни во что никто не посвящал, никаких ролей не распределял, перчатки и скотч ему не выдавал. Объяснили, что потерпевший знаком с Лагиевым, поэтому желательно, чтобы он его сразу не видел, поскольку уклонится от разговора. Только с этой целью Иманмурзаев и шел в паркинг.

Если все так хорошо было спланировано, и подзащитный был посвящен во все детали т. н. разбойного нападения, с какой целью он выходил на улицу не просто курить, но даже у прохожих просить сигареты, сходил в магазин. Человек, который идет на убийство, не берет с собой никакого оружия, при этом спокойно расхаживает по улице, ходит в магазин, рассчитывается своей банковской картой. К сожалению, произошло то несчастие, которое произошло, он глубоко сопереживает, раскаивается, но сейчас ни на что повлиять не может.

Когда Иманмурзаев вернулся после того, как выходил покурить, то увидел потерпевшего и Алборова. После того, как сам принял участие в этом разговоре, он Алборова больше не видел. Не дало следствие ответ на вопрос, кто привез скотч, Иманмуразаев не имеет понятия, откуда он взялся. Алборов оставил их один на один, Тонкошкур нанес Иманмурзаеву удар именно в недавно прооперированную область, испытал острую боль, между ними завязалась потасовка. Он не снимает ответственность, какой смысл уходить от чего-то, когда он признает себя виновным в особо тяжком преступлении.

Слушали Мельникова аудио и расшифровку, слушали разговор Лагиев с Алборовым, но нигде никто не сказал, что есть Иманмурзаев, никто не сказал, что кто-то кого-то привлек. Его использовали втемную, сказали, что есть долг, а получилось то, что получилось. Доводы гособвинителя, что как же напоминать о долге, когда ты не говоришь, кому должен, наверное, он упустил, что подзащитный ждал, когда придет Лагиев, он был уверен, что Алборов пошел за ним.

Иманмурзаев не пытается уйти от ответственности, он просит того вердикта, который он заслужил, за те деяния, которые совершил. Готов понести наказание, и по этой причине он дал явку с повинной, сам добровольно пришел к следствию, сообщил о своем участии, потому что до этого момента о нем никто не знал.

В ходе допроса эксперту задавали вопрос о веществе, которое нашли в крови Тонкошкура. Может, оно и вызвало то недопонимание и ту реакцию, которая произошла и которая привела к данным обстоятельствам. Просит проявить снисхождение к подзащитному.

Вашакидзе: Мой подзащитный не совершил хорошего поступка, но сделал ли его умышленно и хотел ли он его? Он не согласен, что это было кем-то спланировано, а даже если и было, то без его ведома.

Далее следует стадия реплик, прокурор возражает по поводу слов защитника Алборова, что на его вещах не обнаружили следов крови, обращая внимание, что на видеозаписи проверки показаний на месте Алборов говорил, что выкинул одежду, в которой был на момент преступления. На скотче следам было взяться неоткуда, поскольку Алборов сам пояснил, что был в перчатках.

Защитник Иманмурзаева пытается создать впечатление, что Тонкошкур что-то употреблял. Употреблял или не употреблял – это к делу отношения не имеет. Эксперт прямо ответил, что это не могло повлиять на причину смерти.

Относительно довода защиты, что подсудимые не взяли никакого оружия или предметов в качестве оружия: “Иногда сами люди представляют из себя оружие, вот Алборов у нас мастер спорта по борьбе” …

– Так, Денис Борисович, – обращается к прокурору судья, – мы эти обстоятельства не исследовали, прошу вас не ссылаться на них.

Прокурор: Нужно ли оружие или можно справиться своими силами – всегда бывает по-разному.

С репликой выступает представитель потерпевшей Ушкевич. Защитник Алборова ссылался на показания Иманмурзаева, который говорил, что когда он подошел, то Алборов стоял над потерпевшим, и последний был в нормальном состоянии. Сторона защиты не пояснила, почему Алборов стоял над Тонкошкуром, и как он мог быть в нормальном состоянии, когда он лежал, а Алборов стоял.

Лагиев в своих показаниях говорил, что Тонкошкур должен был испугаться, увидев двух мужчин – Алборова и Иманмурзаева, это подтверждает наличие сговора и неслучайность участия Иманмурзаева.

Насчет слов Иманмурзаева: не очень понятно, как он мог проверить сухость во рту Тонкошкура, далее о том, что ему пришлось связать его скотчем, потому что он вел себя неадекватно, отбрыкивался ногами. А как должен человек себя вести, когда на него нападают? Как раз наоборот, это была самая адекватная реакция.

Сторона защиты так и не пояснила, откуда взялся скотч: Иманмурзаев утверждает, что увидел его на полу, Алборов с Лагиевым, что не видели. При этом в оглашенных показаниях Алборова четко сказано, что скотч ему дал Лагиев.

Представитель потерпевшей Караболин выступает с репликой относительно слов Лагиева, что Сорокина не опознала их с Алборовым возле квартиры и спросила, кто они такие. Говорит, что она увидела их со спины, задала вопрос, вообще не понимая, что происходит, все очевидно. Отказывается комментировать “циничные респекты” Лагиева Сорокиной. “Причина в неком веществе” – опять же, удивительно звучит это все, т. е. не в преступлении причина, а в чем-то другом.

Лагиев заявил, что Иманмурзаева он не знал и не приглашал. Караболин просит обратить внимание на допрос Иманмурзаева от 02.08.2022 г., в котором он пояснил, что предложение сделал Игорь. Не соглашается с тем, что Иманмурзаев не шел на убийство. Можно стрелять из автомата в человека и говорить, что не хотел, чтобы он умирал. Просит задуматься об этом.

Из реплики Сорокиной не слышно ни слова, кроме фамилий Алборова и Иманмурзаева.

Алборов отвечает на слова прокурора про выкинутые вещи, говорит, что тем не менее определенные вещи забрали у него из дома, значит, был повод, просто так же не забирают.

Поясняет, что в своих показаниях подробно рассказывал, что стоял над лежащим Тонкошкуром, потому что они перед этим боролись. 

Адвокат Ушкевич замечает соринку – про скотч, но не замечает бревна, потому что в тех же показаниях он – Алборов – утверждает, что сам наносил удары и убил, а Иманмурзаева вообще не существует. Не надо упускать этот момент.

Адвокат Тырин говорит, что, к счастью, сторону обвинения не представляет прокурор Вышинский, и показания не являются царицей доказательств.

Суд: Вышинского давайте оставим в покое.

Слова должны быть подтверждены доказательствами. То, что на вещах Алборова крови не обнаружено – это доказательство, а то, что Алборов говорит, будто их выбросил, — это слова против слов. В суде он показал другое. Алборов говорил, что был в перчатках, но не говорил, что в них и удары наносил. В части того, что Алборов стоял над Тонкошкуром, и человек не мог лежать в нормальном состоянии – это всего лишь предположения.

Лагиев заявляет, что представитель потерпевшей уже начинает не только вырывать из контекста, но и придумывать его показания, поскольку он не говорил, что Иманмурзаев оказался там случайно.

Адвокат Сорокиной говорил, что она зашла и увидела двух людей, стоящих спиной. Хотя, по ее показаниям, она подошла к двери, там стоял один человек, и он стоял к ней лицом.

Нет никаких доказательств его знакомства с Иманмурзаевым до дня нападения.

Лагиев: И, господин прокурор, вы сказали, что вот то вещество никак не может повлиять на причину смерти. Я с вами полностью, может быть, соглашусь, я не эксперт в этом. Но это вещество может повлиять на человека, которого оно тянет в яму и из этой ямы ему тяжело выбраться. Вот то же самое случилось и с Тонкошкуром Иваном благодаря Сорокиной.

Хаславская поясняет насчет респекта, высказанного Лагиева Сорокиной, что необходимо отметить отсутствие угроз, которые воспринимались ею реально, угроз ее жизни, здоровью, о чем свидетельствует тот факт, что она не выдала деньги, хотя знала, где они находятся. 

Иманмурзаев: Ваша честь, я не знаю, что говорить. Лагиев говорит, как, мол, доказать, не доказать… Каждое мое слово я могу не то, что доказать, но и обосновать. Просто вот эта перепалка сейчас, я не хочу заниматься. С 2020 года я его знаю.

Суд: Не надо выступлений…

Иманмурзаев: Нет, то, что я хотел сказать, я сказал, все.

Последним с репликой выступает адвокат Вашакидзе. Иманмурзаев не отрицал факт предложения, открыто сказал, что оно поступило от Лагиева. Недосказанным остается характер предложения. Не предложение убивать, совершить разбойное нападение, а поговорить насчет долга. Это подтвердили в своих показаниях трое подсудимых, которые находятся в строжайшей изоляции от общества и не имеют связи друг с другом.

Суд: Не надо об этом напоминать, мы это все видим и без ваших напоминаний.

Сторона защиты не может пояснить, откуда взялся скотч, потому что Иманмурзаев его не видел и не видел, чтобы он был у Лагиева и Алборова. Они не могут это подтвердить, но и сторона обвинения это не подтвердила.

Он не был случайным свидетелем, случайным прохожим, но причина его нахождения была другой, чем та, которую хочет представить сторона обвинения, сделать монстра из человека, который и так пришел с повинной головой.  

Суд: Не надо снова выступлений, реплики.

Вашакидзе: Ваша честь, у меня такая реплика, такого содержания.

Суд: Я вам еще раз говорю, пожалуйста, коротко реплики.

Вашакидзе бросает ручку на стол и на повышенных тонах произносит: Но почему-то, кроме меня, вы никому не говорили “коротко реплики”!

По поводу реплики потерпевшей, что каждому ребенку известно, что если бить человека по голове, то обязательно наступит смерть. Ему это неизвестно и никому это неизвестно. Сорокину тоже били по голове, но она здесь сидит и является потерпевшей. В экспертизах указано, что телесные повреждения были не только на голове, но и на других частях тела. Поэтому говорить, что кто-то с умыслом бил именно по голове с целью лишить жизни – это тоже не нашло подтверждения.

В течение реплики Вашакидзе неоднократно звучат комментарии со стороны потерпевшей Тонкошкур, судья Пономарева останавливает ее и просит успокоиться.

Прения закончены, подсудимым требуется подготовка к последним словам, заседание откладывают на 14 сентября.