О деле: Дмитрия Александровича Иванова обвиняют в публичном распространении заведомо ложной информации об использовании ВС РФ (пункт “д” ч. 2 ст. 207.3 УК РФ) за размещение постов в телеграм-канале «Протестный МГУ».
Дело рассматривает Тимирязевский районный суд Москвы, судья – Дарья Кирилловна Пугачева.
Заседание начинают с небольшим опозданием. В зал пустили только родителей и журналистов. Остальным слушателям сообщают, что мест больше нет и просят пройти в зал с онлайн-трансляцией. Около 50 человек переходят в зал этажом ниже, где идёт трансляция на двух экранах. Здесь звук всегда очень плохой: достаточно громко, но гул – речь из зала заседания трудно различима.
Сегодня по протоколу допрос подсудимого Иванова. Допрос начинает адвокат Мария Эйсмонт. Она спрашивает Дмитрия Иванова, как он воспринял события 24 февраля, и поменялась ли тематика его канала с этой даты.
Дмитрий отвечает: У меня стали появляться новости из международной повестки. С начала боевых действий я, как и многие люди из моего окружения, испытал шок, апатию, страх… Военные действия в Украине стали главной повесткой информационных изданий и моего канала. Когда происходят такие события, сложно думать о чем-то ещё. Это вызывало ощущение диссонанса — что нужно продолжать жить обычной жизнью, пока люди прячутся в метро от бомб.
Дмитрий говорит, что помогал задержанным на акциях 24 февраля и других в отделах полиции и судах, освещал эти события, транслировал новости про события в Украине, ссылаясь на источники, которые считал достоверными. Помимо ссылок на первоисточники, он ссылался на правозащитные организации, ООН, которые “функционируют не один десяток лет”. Дмитрий говорит, что не регулярно, но следил, о чем пишут официальные российские источники.
Эйсмонт: Смотрели вы сайт Минобороны, гос. СМИ, как к ним относились?
Дмитрий: Мне было известно, что на сайте Минобороны выходят брифинги Конашенкова. С некоторыми я ознакамливался, но не регулярно. Конкретики в брифингах достаточно мало, а приведённые цифры вызывают сомнения.
Эйсмонт спрашивает, испытывает ли Дмитрий ненависть к российским военнослужащим. Дмитрий отвечает, что нет, он не испытывает ненависти ни к кому. Он всегда был сторонником личной ответственности. Если человек виновен, то он должен ответить по закону.
– Не со всеми формулировками Зеленского я согласен и распространял. Однако в первое время Зеленский производил впечатление мужества: несмотря на то, что армия России вначале быстро продвигалась, он не покинул страну. Было мало источников информации в первое время.
Далее речь идёт про первый пост в уголовном деле на канале «Протестного МГУ» 3 и 4 марта — про запорожскую АЗС. Дмтрий описывает, как освещался обстрел АЭС по минутам. «Сказать, какие точно строения – я не могу, но это была территория АЭС. На следующий день я поделился обращением Зеленского по поводу предыдущей ночи».
Эйсмонт спрашивает о репосте телеграм-канала Навального относительно СВО.
– Да, это был репост Навального, в котором он высказывает личное отношение к событиям. Меня, как гражданина РФ не спросили, хочу ли я [РОСКОМНАДЗОР] — это решили депутаты Госдумы. А как выборы прошли, мы хорошо знаем. Миллионы в России выступили против. Об этом свидетельствуют петиции: в первый день петиция набрала более миллиона подписей. Открытые письма научных сообществ, митинги. Далеко не всему населению хотелось того, что происходит.
Дмитрий комментирует обстрел Харькова и пост с канала «Протестный МГУ» с обращением Зеленского: «Обстрел Харькова подробно задокументировал Amnesty International. Он соотносится с тем, что говорил Зеленский — там подробно приводятся личные свидетельства людей».
Адвокат зачитывает пост Дмитрия от 6 марта.
Дмитрий: Да, это мой авторский текст. Писал я его в общественном транспорте, возвращаясь с мирного митинга, к которому призывал Навальный. Митинг был подавлен силовиками, задержали более 5 тысяч человек. Всё это производило тяжелое впечатление. Я проводил параллель с ситуацией в Украине и побоищами на улицах городов России.
– Почему я использую термин [РОСКОМНАДЗОР]? В первые дни мы видели серьёзные разрушения гражданской инфраструктуры, домов, блокировку городов, миллионы людей были вынуждены покинуть свои дома и стать беженцами. Резюмирую вышесказанное: можно сказать, что эта [РОСКОМНАДЗОР], может, и не была запланирована, но стала [РОСКОМНАДЗОР] против народа Украины.
Обсуждают пост с обращением Зеленского об обстреле роддома в Мариуполе. Подсудимый цитирует доклад ООН про обстрел больницы. Факт обстрела доказан международной миссией. Несколько источников подтверждают, что беременные женщины пострадали в результате намеренного обстрела. Россия говорит, что все это является постановкой.
Эйсмонт читает репост поста журналиста Ильи Барабанова в «Протестном МГУ» от 17 марта. Барабанов был корреспондентом в Мариуполе, писал о депортациях, как местные жители прятались в подвалах Мариуполя. Из доклада ООН следует, что население Мариуполя существенно сократилось. Дмитрий Иванов подчеркивает, что происходящее в городе нельзя назвать «освобождением», но можно — «уничтожением» … «23 февраля над Мариуполем было мирное небо, и никто не знал, что случится такое».
Дмитрий говорит о драмтеатре в Мариуполе. Согласно докладу ОБСЕ, 16 марта драматический театр в Мариуполе разрушен в результате умышленного взрыва. До 1400 человек могли находиться в театре в тот момент. Эйсмонт зачитывает пост о Херсоне в «Протестном МГУ», где говорится, что в городе продолжают проходить митинги, которые жёстко разгоняет полиция.
Судья обрывает разъяснения Дмитрия, утверждая, что этот пост не вменяется ему в уголовное дело.
Эйсмонт зачитывает авторский пост «Протестного МГУ» от 24 марта, где говорится, что уже месяц идёт бессмысленная [РОСКОМНАДЗОР], которую необходимо остановить. Дмитрий говорит, что писал пост “о катастрофе, которая продолжается уже год и последствия которой только предстоит осознать”.
– Мы все дальше скатываемся куда-то в архаику.
Дмитрий зачитывает доклад ОБСЕ о примерном количестве погибших и раненых, подчеркивает, что если в апреле российская сторона еще отрицала удары по гражданским объектам, то затем Конашенков сам стал отчитываться о таких ударах.
Эйсмонт зачитывает пост в «Протестном МГУ» от 3 апреля – репост из канала Максима Каца о Буче и Мариуполе. Дмитрию вменяют в вину публикацию трех постов об этих событиях. Он разъясняет, что события в Киевской области — это целая серия, включающая пытки и казни. Дмитрий ссылается на публикации BBC, AFP и других изданий.
Эйсмонт спрашивает, согласен ли Иванов с тем, что распространял «заведомо ложную информацию» – Дмитрий предъявляемые ему обвинения отрицает и говорит, что использовал достоверные источники, не противоречащие друг другу.
Вопросы задает прокурор Правосуд – спрашивает, не знаком ли Иванову Михаил Валерьевич Сумин. Она недоумевает: «Откуда у вас интерес к пенсионной реформе?» Она спрашивает, уверен ли Дмитрий, что обращение Зеленского является «достоверным» и «официальным».
Прокурор Правосуд: А была ли у вас возможность проверить информацию по официальным источникам, российским?
Дмитрий говорит, что события в Мариуполе российская сторона прокомментировала с опозданием, а в остальных случаях он предпочитал свидетельства стороны, не участвующей в конфликте.
Прокурор спрашивает, зачем вести телеграм-канал и там что-то публиковать, «когда информация известна и прокомментирована. Затем спрашивает, известно ли Дмитрию отношение Зеленского к русскому языку, есть ли российские источники, которым Дмитрий доверяет. Дмитрий называет «Медузу» и «Медиазону».
Прокурор интересуется, известно ли подсудимому о событиях в ДНР и ЛНР, «которые привели к спецоперации». Затем спрашивает, почему Дмитрий писал о виновности российских войск – «ведь виновных устанавливает суд».
Дмитрий говорит, что он противник самосуда, но после того, как в России сменится президент, преступления будут расследованы. Недоумение прокурора Правосуд вызывает то, что Дмитрий доверяет изданию «New York Times».
Зачитывают пост, где он говорит, что всегда важно напоминать, что «дважды два — четыре» и вдумчиво говорить о фактах, когда есть преимущественно российская пропаганда и анонимные телеграм-каналы.
Прокурор Правосуд спрашивает, изучал ли Дмитрий доклад Лаврова так, как он изучал другие источники. Иванов говорит, что Лавров назвал свидетельства «фейками».
– Проживая на территории Российской Федерации, доверяете ли вы министру иностранных дел, главнокомандующему?
Дмитрий отвечает, что не доверяет и поэтому находится здесь.
Судья Пугачева спрашивает, как Дмитрий выбирал источники и сколько времени он тратил на верификацию информации перед публикацией.
Дмитрий рассказывает, что это зависело от источника и от изложенных фактов. В подробностях у него выясняют, успевал ли он сверять факты в своих публикациях с официальной позицией РФ.
Судья в который раз выясняет, с кем проживал Иванов во время ведения канала и где учился.
– То есть, четвертый курс вы не закончили, правильно? — уточняет судья Пугачева у подсудимого, которому из-за заключения под стражу не дали защитить диплом на ВМК МГУ.
Объявляют перерыв на 20 минут.
После перерыва Мария Эйсмонт зачитывает доклады ООН со сведениями о гибели мирных жителей, о нарушениях ВС РФ норм международного гуманитарного права. Она зачитывает свидетельства жителей Мариуполя об обстреле роддома, приводит примеры публикаций в иностранных СМИ, подтверждающие публикации в канале Дмитрия, в том числе на иностранных языках. Судья их медленно перелистала.
Обсуждают ходатайство адвоката о приобщении материалов к делу.
Прокурор против. Судья в приобщении отказывает. Эйсмонт настаивает, что материалы имеют непосредственное отношение к делу, так как доказывают, что информация, опубликованная в «Протестном МГУ», не была заведомо ложной. Эйсмонт настаивает, что отказ в приобщении этих материалов является нарушением права на защиту. Возражения внесены в протокол.
Эйсмонт ходатайствует о приобщении докладов Amnesty International. Прокурор против, так как автор доклада — «лицо, [которое] свидетелем не являлось и в суде не выступало».
Судья в приобщении доклада отказала. По ее словам, «суд не устанавливает, совершали ли ВС РФ преступления в Украине».
Эйсмонт говорит, что Конашенков, Лавров и Небензя являются, с юридической точки зрения, свидетелями, так как их точка зрения презюмируется в качестве единственно верной.
Эйсмонт ходатайствует об их вызове в суд в качестве свидетелей – судья в ответ объявляет пятиминутный перерыв. После перерыва судья постановила удовлетворить ходатайство защиты о привлечении Лаврова, Конашенкова и Небензю в качестве свидетелей в том случае, если будет обеспечена их явка. Прокурор не против оказать содействие.
Рассматривают вопрос о продлении меры пресечения. Иванов ходатайствует об изменении на домашний арест. Прокурор требует продлить арест на 3 месяца. Дмитрий настаивает на бессмысленности его пребывания в СИЗО и говорит, что без доступа к информации ему невозможно полноценно готовиться к заседаниям. Эйсмонт говорит, что причин содержать подсудимого в СИЗО нет, так как он не представляет общественную опасность и не намерен скрываться.
Судья удаляется в совещательную комнату.
После возвращения судья Пугачева отказала в ходатайстве об изменении меры пресечения на домашний арест. Срок содержания в СИЗО продлен Иванову ещё на три месяца.
Заседание закрыто.
