О деле: Всеволода Анатольевича Королева обвиняют в публичном распространении ложной информации об использовании ВС РФ (дискредитации) по мотивам политической и (или) иной ненависти или вражды за размещение двух текстовых сообщений в социальной сети ВКонтакте.
Дело рассматривает Выборгский районный суд Санкт-Петербурга, председательствующая судья – Марина Викторовна Горячева.
Участвуют Королев, адвокат Зырянова М.C., гособвинитель — помощник прокурора Выборгского района СПб Акимов.
Суд рассматривает поступившее ходатайство слушателя Идрисова Д.Р. о разрешении видеосъемки и фотографирования заседания. Защита поддерживает, считая его соответствующим принципам гласности и открытости судебного разбирательства, гособвинитель просит отказать, т.к. осуществление указанных действий нарушит права и законные интересы участников процесса, в том числе право на неприкосновенность частной жизни. Ходатайство оставляется без удовлетворения по доводам гособвинителя.
Гособвинитель высказывает позицию относительно заявленных на предыдущем заседании ходатайств защиты, прося полностью отказать в их удовлетворении: ходатайство об исключении из перечня доказательств протокола допроса свидетеля Баранова — Баранов был допрошен в заседании, подтвердил ранее данные показания, нарушений УПК при допросе и составлении протокола не установлено; ходатайство о повторном вызове экспертов Тепляшиной и Сафоновой — не усматривает необходимости, эксперты были допрошены в заседании, у сторон имелись возможности задать все интересующие вопросы, каких-либо противоречий и несоответствий в экспертизе не имеется; ходатайство о приобщении к материалам дела в качестве доказательств распечаток статей (источников вменяемых публикаций) — возражает, поскольку к приобщению представлена статья «BBC News», информация в которой не соответствует позиции Минобороны РФ, проверить ее достоверность не представляется возможным, в связи с чем также невозможно решить вопрос об относимости и допустимости; ходатайство об исключении вещдоков — основные доводы ходатайства сводятся к относимости данных доказательств, т.е. к их оценке, которая будет дана судом при вынесении итогового решения, нарушений УПК при получении доказательств не усматривается; ходатайство об исключении из числа доказательств акта осмотра сетевых ресурсов — нарушений УПК не допущено, в заседании был допрошен сотрудник полиции Марчук (составитель акта), который все подробно рассказал о проведении данного осмотра, «ну и опять же в данной ситуации сторона защиты переходит к оценке доказательств».
Зырянова выступает с репликой относительно доводов гособвинителя: ходатайство об исключении показаний Баранова — гособвинитель говорит, что отсутствуют противоречия, защита с этим в корне не согласна, поскольку Баранов при допросе в суде сказал, что не поддерживает свои изначальные показания, т.к. они были даны под давлением следствия в связи с его лайком к посту, к нему пришли правоохранительные органы, заставившие угрозами привлечения к уголовной ответственности дать те показания, которые отражены в протоколе и объяснении. Полагают это существенными противоречиями, странно, что гособвинитель их не замечает и не комментирует, поэтому его доводы являются неотносимыми и необоснованными; вызов экспертов — после их допроса было исследовано рецензионное заключение специалиста, указавшего на огромное количество нарушений, начиная с момента разъяснения прав, ответственности и заканчивая содержанием, формулировками, ссылками на нормативно-правовые акты, порядком проведения экспертизы, подбором экспертов и т.д., поэтому ходатайствуют о допросе экспертов, чтобы хотя бы иметь шанс устранить данные несоответствия, подтвержденные заключением специалиста и странным образом не обнаруженные гособвинителем; исключение вещдоков — гособвинитель указывает на то, что не имеется процессуальных нарушений, а доводы ходатайства сводятся к оценке, защита с этим не согласна, поскольку описание вещдоков в обвинительном заключении и иных материалах дела не соответствует их фактическим характеристикам, также вопреки нормам УПК отсутствует краткое описание их содержания, относимости к обвинению и доказательственного значения; ходатайство об исключении акта осмотра сетевых ресурсов — здесь имеется прямое нарушение правил УПК, в соответствии с которыми при составлении акта осмотра записывается каждое действие лица, проводящего осмотр, соответственно, допрошенный сотрудник полиции показал, что, во-первых, он не записал большое количество действий, которые якобы проводил, а именно действия, позволившие утверждать, что информация в акте является достоверной: проверка корректности работы «Интернета», связи компьютера с «Интернетом», работы провайдера, содержания кэш-памяти с целью удостовериться, что информация, получаемая при осмотре сайтов, является достоверной, никем не подменена и не подгружена из памяти. Согласно акту, этого всего проделано не было, хотя Марчук сказал, что он это сделал, при этом приложенные к акту снимки, якобы представляющие собой скриншоты интернет-страниц, не совпадают по времени осмотра более чем на 6 часов, т.е. были сделаны в другое время, фактически представляют собой фиксацию экрана телефона, а не компьютера, о чем свидетельствуют характерные значки, отражающие качество мобильной связи, указание на мобильного оператора и мобильный «Интернет». Сам Марчук в суде говорил, что эти снимки были сделаны им значительно ранее на свой телефон и просто использованы как скриншоты, фактически не были произведены во время осмотра, после чего поменял свои показания в этом же заседании, сказав, что скриншоты все-таки сделаны с компьютера, просто он их обрезал и видоизменил, при этом описание изменений отсутствует и вообще является недопустимым. Таким образом, акт не содержит достоверной информации, поскольку нарушены как минимум процедуры проведения и описания осмотра, возражения гособвинителя не обоснованы; приобщение распечаток — обращает внимание, что данные доказательства защита предоставляет суду не с целью выяснить истину или ложь в описании тех или иных событий, что не является предметом рассмотрения дела, а говорит о том, что имелось большое количество публикаций в проверенных СМИ, на основании которых было сформировано мнение Королева. Норма закона предусматривает ответственность за распространение заведомо ложной информации, тогда как защита говорит о том, что заведомости не было, который раз пытаясь представить суду большое количество источников, подтверждающих возможность формирования мнения, отличного от опубликованного в официальных источниках позже спорных постов. Никаких конкретизированных аргументированных доводов, кроме общих фраз, гособвинителем не заявлено, несмотря на то, что ходатайство максимально подробно изложено со ссылками на каждое конкретное нарушение и норму закона, устанавливающую такое нарушение.
Королев также делает реплику, указывая относительно возражений гособвинителя против ходатайства по поводу исключения показаний Баранова, что это очень странно, поскольку он (гособвинитель) утверждает, что свидетель подтвердил свои показания, между тем он вообще говорил совершенно противоположные вещи, т.е. это просто фактически неверно; повторный вызов экспертов — с прошлого вызова ситуация все-таки несколько изменилась, поскольку имеющиеся противоречия были подтверждены мнением специалиста, также с тех пор и он (Королев) сам кое-какую литературу почитал, в том числе ту, на которую опираются специалист и эксперты, при этом Сафонова в ходе допроса даже говорила, что не против еще раз поучаствовать в заседании; приобщение доказательств — противоречие данной статьи позиции Минобороны ни им, ни кем-либо еще не оспаривается и не может оспариваться, это несомненный факт, но нет никакой статьи в УК РФ, вводящей какие-либо санкции за высказывание альтернативного мнения, санкция статьи касается заведомой ложности. Но каким образом суд вообще может выяснить, соответствует ли изначальная информация действительности, если представлена только одна позиция, тогда как речь идет о действительности, а не о том, что говорили те или иные государственные источники? Что касается невозможности проверки достоверности: не понимает, каким образом возможность или невозможность проверить достоверность сведений может следовать из соответствия или несоответствия чего бы то ни было каким бы то ни было официальным источникам. От суда совершенно не требуется какая-то правовая квалификация по поводу того, было так или не было. Принцип объективного рассмотрения заключается в том, чтобы рассмотреть различные системы доказательств. На основании этого необязательно делать какой-то вывод правового характера, но можно понять, насколько они взаимодействуют друг с другом, насколько одна является более или менее полной и т.д., поэтому считает, что это необходимо приобщить.
Зырянова дополняет ранее высказанную реплику, указывая, что довод гособвинителя о невозможности проверить содержание статей — это замечательный довод, поскольку абсолютно верный. Невозможно проверить — это означает, что невозможно установить истинность, но и невозможно установить ложность, опровергнуть. Именно это защита пытается доказать, говоря о том, что в «Интернете» имелась информация, которую невозможно было проверить, подтвердить или опровергнуть, и именно она позволила Королеву сформировать мнение, изложенное в спорных постах. Соответственно, доводы гособвинителя, высказанные как будто бы против, фактически подтверждают необходимость удовлетворения заявленного ходатайства.
Суд полностью отказывает в ходатайствах: приобщение скриншотов интернет-страниц — информация в данных источниках официальной не является, не может быть проверена на достоверность, является выражением частного мнения, оценки событий неустановленными лицами, не может подтвердить или опровергнуть подлежащие доказыванию обстоятельства; повторный допрос экспертов — не является целесообразным, т.к. защита ранее не была лишена права задавать любые вопросы; исключение акта осмотра — требования УПК не нарушены, доводы защиты являются оценкой доказательства, которая не может быть дана в ходе заседания; исключение протокола допроса Баранова — безусловных нарушений требований УПК относительно проведения допроса не выявлено, доводы защиты сводятся к оценке показаний, которая может быть дана судом только в приговоре; исключение вещдоков — они были предметом исследования в заседании, судом на данном этапе не установлена их неотносимость к обвинению, итоговая оценка доказательств в их совокупности будет дана в приговоре.
Защитник ходатайствует об истребовании из СИЗО-1 и больницы им. Гааза копий медицинской карты и истории болезни для подтверждения доводов о значительно ухудшившемся состоянии здоровья Королева и передачи их врачам для получения медицинских рекомендаций, которые не может дать фельдшер СИЗО, о чем напрямую говорит. Королев поддерживает, гособвинитель не возражает, суд удовлетворяет ходатайство.
Зырянова заявляет ходатайство о приобщении заключения специалистов Жаркова и Константиновой, копии адвокатского запроса о проведении этого исследования, а также о допросе составивших заключение специалистов, чья явка обеспечена, для пояснения тех выводов, к которым они пришли в ходе проведения исследования. На этапе досудебного следствия были проведены две экспертизы: одна в принципе без уведомления защиты, узнавшей о ней по факту готовности заключения, о второй уведомил следователь, защита просила поставить свои вопросы на исследование, но в соответствующем ходатайстве было отказано. В связи с этим защита самостоятельно обратилась к специалистам, один из которых уже был допрошен ранее и предупрежден об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, для проведения комплексного психолого-лингвистического экспертного исследования и составления соответствующего заключения по вопросам:
Королев поддерживает, обвинение не возражает, ходатайство удовлетворено, суд приобщает представленные документы.
В порядке ст. 285 УПК исследуется приобщенное заключение специалистов, защитник оглашает итоговые выводы:
Допрашивается специалист-лингвист Жарков Игорь Вениаминович.
В деле два спорных текста — сообщения подсудимого в соцсети «ВКонтакте» от 15.03.2022 и 12.04.2022 г., имеющие разные предметы речи и тематическое содержание. Поскольку между публикациями прошло много времени, никаких оснований рассматривать их как некий единый объект нет, каждая публикация исследовалась отдельно как самостоятельный текст. Обращение читателя к этим сообщениям не предполагает, что он обязательно прочитает оба текста, и не гарантирует, в каком порядке он это сделает.
В первом сообщении от 15.03.2022 г. ключевое высказывание, в связи с которым инкриминируется распространение информации: «Поэтому с юго-восточного направления, контролируемого российскими силами, в Донецк прилетает кассетная бомба, выпущенная из комплекса “Точка У”». Высказывание безусловно имеет утвердительную форму, и если б это был отдельно взятый текст, можно было бы говорить, что это утверждение о фактах, подлежащее проверке на соответствие действительности. Но отдельным оно никак не может быть, предыдущий контекст — это высказывания: «В Мариуполе погибло уже около 10 тысяч горожан, Волноваха стерта с лица земли, Киев стоит…», «Мобилизация призывников в ДНР идет хреново, за последние два года, согласно самими же ДНР-овским отчетам, от обстрелов погибло 13 человек, хотя забривать пытаются всех, да и вообще картинка так себе выходит», после которых следует высказывание о прилете по Донецку. Информация о том, что в Мариуполе погибло большое число горожан, в рамках данного дела никем не оспаривалось, более того, оно подтверждалось, в том числе экспертизой обвинения и суждениями следователя в различных процессуальных документах. «Волноваха стерта с лица земли, Киев стоит…» — ну это общеизвестный факт, что Киев не взят ВС РФ, общеизвестность делает информацию нерелевантной, нет перспективы проверять ее на соответствие действительности. «И будет стоять» — это вообще предположение, которое не может быть проверено, т.к. относится к будущему времени. «…» — эта информация в обвинительном заключении в качестве спорной не заявлена, тем не менее в заключении специалистов цитируется выступление представителя РФ при ООН Небензи, говорившего, что для украинского режима характерно сосредотачивать живую силу, технику, подразделения ПВО в районах с жилой застройкой, что превращает эти районы в законную военную цель и приводит к трагедиям, соответственно, в официальных источниках содержится подтверждение этой информации, которое тоже делает ее нерелевантной. Высказывания «Мобилизация призывников в ДНР идет хреново», «Да и вообще картинка так себе выходит» являются оценочными суждениями. «Комплексы эти (*«Точка-У») вроде как сняты с вооружения ВС РФ, но недавно засветились, например, на направлении Мачулищи (военный аэродром неподалеку от Минска) — Волочанка, т.е. по факту вовсю используются» — не инкриминируется подсудимому, с высокой степенью вероятности речь идет о неких информационных материалах, на которых запечатлены действия ВС РФ с «Точка-У», соответственно, имеется ссылка на источник информации — некие фото или видео в информационном пространстве. Далее идет цитата из речи какого-то лица, обозначаемого как «ополченец Жучковский»: «У Украины не осталось других вариантов, кроме терроризма», характеризуемая подсудимым как «элемент традиционной автогерменевтики», при этом следствие не пыталось выяснить, кто такой ополченец Жучковский и что он имел в виду, когда так сказал, поэтому осмысленно это прокомментировать не представляется возможным. Далее следует саркастическое высказывание: «Ну да, то Навального отравят, то вон Донецк бомбить, и вообще говорил же Путин, что Украина с 1991 г. пошла по пути механического копирования чужих моделей». Инкриминируемое высказывание представляет собой вывод автора, построенный на базе вот этой фактологии, которая не оспаривается и релевантной для разрешения дела не является. Автор приходит к выводу, что удар по Донецку логично объяснить как провокацию российской стороны, направленную на улучшение информационной картины СВО. Вывод — это разновидность мнения, аналитическое суждение. Соответственно, читатель имеет возможность как согласиться, так и сформировать свое мнение на основе этих же фактов, отличное от мнения Королева.
Второй текст касается событий в Буче, и тех, кто не верит в причастность российской армии. Автор выдвигает тезис, выделяя и негативно оценивая поведение категории людей, которые не верят, что автоматически подразумевает и существование тех, кто верит. Дальше обосновывает тезис аргументом, в котором сравнивает это с ситуацией пыток в полиции и составлением полицейских рапортов о том, что задержанный N нанес себе травмы сам, катался по полу, бился головой об углы, выхватил у сотрудника шокер и сам себя начал им бить и т.д., усиливая сравнение фразой: «Вот это один в один, разве непонятно?». Тезис и сравнение — это типичное мнение, оценочное суждение о поведении определенных людей, здесь нет никаких утверждений о фактах, в том числе информации о действиях ВС РФ. Есть две версии, два предположения. Одну из версий автор принимает и приводит довод в ее обоснование. Строго говоря, здесь вообще нет никакой информации о действиях каких-либо госорганов РФ, нигде не говорится, что имеется в виду именно российская полиция. Но даже если считать, что речь идет именно о российской полиции, то нет никакой информации, позволяющей предположить, что эти пытки производятся за пределами РФ. Существование судебной практики по делам о пытках — это не секрет, статистика Суд. департамента в этой части вполне себе открытая, такие факты есть. Наличие этой информации не имеет никакого значения для разрешения дела. Далее следует еще один абзац в качестве постскриптума: «Какую-нибудь эвакуацию женщин и детей могли, конечно, сделать, но об этом в принципе вправе говорить только граждане Украины, иначе это голимый виктимблейминг и поддержка реального агрессора, которому только это и надо. Пишу, просто потому что хочется, чтобы мои знакомые в этом не участвовали». В тексте упоминается только Буча и Бородянка, значит, речь об эвакуации из Бучи и Бородянки, автор упрекает тех, кто не организовал эти эвакуационные мероприятия, при этом говоря, что не имеет права делать этот упрек, т.к. не является гражданином Украины. Совершенно очевидно, что упрек адресован украинским властям, не обеспечившим эвакуацию мирных жителей, что могло бы предотвратить резню в Буче и Бородянке, которую, по версии автора, устроили русские военные. Никаких сведений о действиях органов РФ здесь нету, совершенно непонятно, где их усмотрела сторона обвинения.
Использование словосочетания «реальный агрессор» для обозначения РФ, квалификация какого-либо лица как реального агрессора — это аналитическое суждение, которое не может быть утверждением о фактах, вывод, с которым читатель может согласиться или не согласиться, проведя какие-то собственные рассуждения. «Пишу, просто потому что хочется, чтобы мои знакомые в этом не участвовали». Подозревает, что именно в этом высказывании обвинение усматривает призыв к противодействию проведению СВО. Каким образом можно прийти к заключению, что под «этим» понимается СВО, непонятно, это противоречит контексту. Речь идет о том, что автор не хочет, чтобы его знакомые участвовали в виктимблейминге, обвиняя жертву в том, что с ней случилось.
Таким образом, ни в одном из спорных текстов нет утверждений о фактах использования ВС РФ и исполнении госорганами РФ своих полномочий за пределами РФ, признаков мотива политической ненависти к соцгруппе «военнослужащие ВС РФ» также не просматривается.
Суд: за какую часть данного заключения кто из вас [специалистов] отвечал?
Жарков: по поводу раздельного подписания: дело в том, что это сугубо формальное требование, оно явным образом предъявляется к заключениям экспертов, к заключениям специалистов УПК такого требования не предъявляет. По поводу реального разделения компетенций я могу пояснить, что во вводной части у нас указано, к чьей компетенции какие вопросы относятся, и по исследовательской части заключения достаточно легко отследить, где идет оценка с позиции психологической квалификации, где с позиции лингвистической квалификации.
Суд: вы указали в заключении, что вы были предупреждены об ответственности за дачу заведомо ложного заключения, имея в виду то, что вы были предупреждены в зале судебного заседания?
Жарков: совершенно верно, да.
Суд: а указание о том, что второй специалист предупреждался, отсутствует по какой причине?
Жарков: по той причине, что специалист Константинова до настоящего времени в данном процессе не участвовала, сторона защиты не уполномочена предупреждать специалиста об ответственности, разъяснять права и обязанности специалиста. Подписка, которую могла бы дать Константинова, например, о том, что эти права и обязанности ей прекрасно известны, и о том, что ей известно, что существует ответственность за дачу заведомо ложного заключения, ну… я бы сказал, что она была бы юридически ничтожной.
Допрашивают специалиста-психолога Константинову Веронику Валерьевну, 1967 г.р., самозанятая, практикующий психолог, имеется высшие юридическое и психологическое образования, полученные в 1990 и 2011 гг. в СПбГУ, стаж работы психологом с «этого года», участие в экспертизах с 2018 г. Суд предупреждает Константинову об ответственности за дачу заведомо ложных показаний и заключения.
Применяла количественный и качественный методы исследования, поскольку они максимально защищены от субъективного восприятия исследователя, т.е. это статистика, цифры, которые получают в процессе исследования и делают свои выводы более достоверными, потому что это математика. Таблицы, составленные по каждому из спорных текстов по результатам проведенного интент-анализа, представлены в заключении, там эта статистика достаточно наглядно распределяется. И уже на основании этих данных применяется информационно-целевой, интерпретационный, герменевтический анализы. Занималась изучением предоставленных материалов, выявлением коммуникативных намерений, направленности, возможности обнаружения признаков влияния каких-либо происходивших у автора психических, психологических процессов. Естественно, в рамках подобного исследования без тестирования/исследования самой личности подсудимого невозможно говорить о его глубинных психологических особенностях, но личность человека проявляется в продуктах его деятельности. Поэтому достаточно явно в этих двух текстах были проявлены такие влияющие на состояние автора процессы, как когнитивный диссонанс и реактивность. Текст с позиции психологической науки построен таким образом, что виден алгоритм его создания: автор что-то прочитал, увидел, услышал, ознакомился с источниками, у него возникло коммуникативное намерение поделиться своим собственным субъективным отношением. Из текстов усматривается мозаичное присутствие реактивности и проактивности, потому что написать и разместить связный текст — это проактивность, т.е. человек осознаёт, что делает, хочет выразить свое мнение. Но зачем он это делает и к чему это все приведет — свидетельствует о том, что картина мира была сфокусирована на желании высказаться во что бы то ни стало, при этом человек был убежден, что он вправе высказать свое мнение. На тот период, когда были размещены спорные тексты (март-апрель 2022 г.), когнитивный диссонанс был не у каждого второго, а вообще у каждого, может это судить по своей практике психологической работы с людьми и соответствующим научным публикациям. Естественно, он отразился и в рассматриваемых текстах, потому что там усматривается именно внутриличностный конфликт автора, связанный с противоречием друг другу всех потоков информации. В первом тексте он ведет достаточно сдержанный и деликатный диалог с неким ополченцем Жучковским, во втором тексте идет уже более открытый внутренний спор с самим собой о том, чему можно верить. У текстов есть одна общая характеристика: отсутствие коммуникативной направленности на цель сообщить какую-то информацию. Содержащаяся в них информация — это, с позиции психологической науки, как фокус, окуляр, через который смотрит человек, создавший эти тексты. При этом в текстах имеются психологические признаки того, что автор полагает, будто излагаемая информация уже известна всем. Т.е. «мы с вами знаем, что там происходит то-то и то-то, вот мое мнение по этому поводу», поэтому основная цель — высказать субъективное мнение, что подтверждается данными интент-анализа и перечисленными объективно наблюдаемыми психологическими признаками. Первый особенно важен, поскольку если получившиеся в результате цифры не подтверждают ее (специалиста) мнение, то нужно дальше думать и соотносить цифры с тем, что есть, «ну т.е. я не имею права прыгать через цифры».
В таблицах в заключении имеется очень важный момент: обе итерации интент-анализа по каждому тексту показали полное отсутствие интонационной направленности на межгрупповой конфликт, т.е. оценки, описания, обвинения, разоблачения кого-либо, кого можно было бы отнести к чужой группе. Во втором тексте по категории «они» выявлена интенция, «критика», но она касается не чужой группы, а людей, ничем не объединенных между собой, кроме мнения автора, потому что там есть критика инфантилизма людей, которые не верят в трагедию в Буче. Тут снова получается, что конфликт не между группами и людьми, а между мнениями, связанный с тем, что кто-то верит в одно, кто-то в другое, т.е. это вопрос веры. Автор при этом не пишет, что было то-то, т.к. для него это уже общеизвестный факт, он обсуждает отношение к событию. Видна коммуникативная направленность на цель размежеваться с занимающимися виктимблеймингом и предостеречь своих собственных знакомых, чтобы они тоже этим не занимались, при этом о роли ВС или госорганов РФ вообще не упоминается.
Признаков политической ненависти, вражды к кому бы то ни было, языка вражды и ненависти в текстах не имеется. Из текстов следует, что человек убежден в истинности и общеизвестности описываемых событий, в протоколе допроса также указывает, что знакомился не только с альтернативными источниками (BBC, СNN и т.д.), но и с брифингами, читал вот этого ополченца и что-то там еще изучал, т.е. стремился сформировать какую-то объемную картину. Но сведения из официальных источников либо не пришлись ему по душе, потому что им было невозможно поверить, т.к. они противоречили более вызывающим доверие у автора источникам, либо это никак не повлияло на интерпретацию событий, о которых он высказывал мнение.
Зырянова: какие конкретно ответы ваши?
Константинова: вопрос 4 — весь мой вопрос, 5 — мой, вопрос 6 — частично мой.
Зырянова: в заключении имеется абзац, где написано, какие вопросы относятся к специалисту-лингвисту, специалисту-психологу, это правильно, да?
Константинова: это правильно, конечно.
Зырянова: обязательно ли для специалистов раздельная подпись под каждым выводом или это только для судебных экспертов?
Константинова: нельзя сказать, что у нас есть требование раздельного подписания, что вот этот вот вывод, он полностью вот мой и туда мой коллега вообще никак не заглядывал. Поскольку у нас комиссионное заключение, у нас выводы общие. Отвечая на ваш вопрос, я показываю, что да, в этих ответах есть результаты моих трудов.
***
Зырянова: с точки зрения психологии, участник конфликта может быть заинтересован в искажении освещения данного конфликта?
Константинова: всегда.
Зырянова: оба участника?
Константинова: оба участника, если они не постигший дзен, воплотившийся Будда. Чем эмоциональнее отношение, чем горячее конфликт, чем болезненнее это все воспринимается, тем больше доверия к референтным лицам, источникам своей стороны, и меньше доверия с другой стороны. Более того, что интересно, вот опять-таки мой опыт практикующего психолога: разрушались семьи, дети ругались с родителями, у меня три супружеские пары, с которыми все было хорошо, развелись на почве событий, которые начались после февраля 2022 г. Естественно, каждый из них считал, что он прав, а второй не прав.
Допрос завершается, далее Зыряновой заявляется ходатайство об отложении для подготовки дальнейшей позиции защиты, которое удовлетворяется в отсутствие возражений обвинения, заседание откладывается.
