О деле: Всеволода Анатольевича Королева обвиняют в публичном распространении ложной информации об использовании ВС РФ (дискредитации) по мотивам политической и (или) иной ненависти или вражды за размещение двух текстовых сообщений в социальной сети “ВКонтакте”.
Дело рассматривает Выборгский районный суд Санкт-Петербурга, председательствующая судья – Марина Викторовна Горячева.
До заседания один из слушателей (Дмитрий Васильев) стоял в одиночном пикете с плакатом «Свободу Всеволоду Королеву #FreeSeva» поблизости от суда, за территорией суда, за забором, однако судебные приставы по ОУПДС все равно вышли к нему и потребовали отойти подальше, Васильев отошел подальше. Далее судебные приставы вызвали полицию, приехали минимум 4 вооруженных огнестрельным оружием сотрудников ППСП в бронежилетах и без нагрудных жетонов. Один из них, представившийся сержантом Волковым, в итоге надел на себя жетон после соответствующих претензий от вступившего с ним в диалог представителя СМИ. Через некоторое время также появилось 5 сотрудников Росгвардии в шлемах, бронежилетах и балаклавах, кроме того, на месте постоянно находилось 3 судебных пристава по ОУПДС, периодически подходило еще двое. Васильев к тому моменту закончил пикет и также ожидал возле зала суда, полицейские фотографировали и снимали на камеры «Dozor» присутствовавших в коридоре. Сразу после прибытия сотрудников полиции к ним подошел судебный пристав по ОУПДС Ахтямов А.Р., сообщив следующее: «Ну короче, такая вот ситуация, сейчас с Центра «Э» вообще звонили, фамилии…», затем позвонив кому-то по мобильному телефону с просьбой: «Срочно передай список всех, кто пришли в суд, которые были по Всеволоду, список полностью, фамилии, данные по паспорту», далее повторив: в ходе продолжающегося телефонного разговора: «Мне звонили из Центра «Э»».
По прошествии еще некоторого времени сотрудники полиции отвели Васильева куда-то на первый этаж под предлогом «проверки по базе данных», заседание началось вскоре после этого, в связи с чем лично наблюдать за дальнейшими действиями в отношении Васильева я уже не смог.
Заседание проходит в обычном составе участников процесса: Королев, защитник – адвокат Зырянова М.C., гособвинитель – помощник прокурора Выборгского района СПб Акимов.
Явилось около 50 слушателей и представителей СМИ, в зале было разрешено не только сидеть, но и стоять, однако в связи с предельной заполненностью зала небольшое количество публики все равно осталось в коридоре, при этом судья запретила занимать 4 ближайших к «аквариуму» места в переднем ряду кресел для слушателей, сославшись на «требование конвоя». Стояла духота, окна и дверь были закрыты, через час после начала заседания одна из стоящих слушательниц упала в обморок и была вынесена в коридор судебными приставами (впоследствии пришла в себя без оказания медицинской помощи), после чего судья объявила перерыв и приняла решение о продолжении заседания в более вместительном зале для присяжных. В новое помещение поместились все слушатели, почти всем хватило сидячих мест, стоять остались о 8 человек.
Суд объявляет прения сторон.
Выступление адвоката Зыряновой:
“Королев последовательно отстаивает позицию своей невиновности, которая остается неизменной на протяжении всего предварительного расследования и судебного следствия. Так, он не отрицает факт публикаций постов, содержащих в том числе информацию о проведении СВО, указывая на то, что не может согласиться с квалификацией данного действия как распространения заведомо ложной информации.
Защита неоднократно указывала на причины, по которым уголовное дело не может быть рассмотрено и должно быть возвращено прокурору. Имеет место несоответствие обвинительного заключения пп. 3-5 ч. 1 ст. 229 УПК РФ в связи с отсутствием указания на то, какие именно высказывания являются заведомо ложными сведениями; непонятно, в чем выражаются мотивы политической ненависти и вражды; какими доказательствами подтверждается наличие мотивов и заведомая ложность. Таким образом, обвинительное заключение составлено с существенными нарушениями требований п. 3-5 ч. 1 ст. 220, пп. 1, 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ и правовых позиций высших судебных органов РФ, поскольку из него невозможно установить объем и квалифицирующие признаки обвинения. Допущенные органами предварительного следствия нарушения УПК РФ лишают Королева возможности знать, в чем он обвиняется, какие конкретно доказательства устанавливают его вину, что нарушает его право на защиту. обратить внимание на неопределенность в вопросе о конституционности подлежащей применению ст. 207.3 УК РФ, подрывающей идеологическое и политическое многообразие как основу конституционного строя России и подавляющей свободу мысли и слова, что не соответствует ст. 13, 29 во взаимосвязи со ст. 54, 55, 56 Конституции РФ. Введение уголовной ответственности за распространение информации, квалифицируемой органами власти как ложной, не соответствует ни одной из конституционно значимых целей ограничения свободы слова и распространения информации. Ст. 207.3 УК РФ не выдерживает критики уже на этом этапе. Так, данная норма, с учётом контекста её принятия, объективно не просто не преследует ни одну из конституционно одобряемых целей ограничения прав, но фактически направлена на достижение скрытой антиконституционной цели – подавления любой формы политического плюрализма и инакомыслия. При обсуждении предложенных поправок депутат Панькина заявила: «…Та волна ложной информации и необъективной критики, которая сеет панику в обществе и распространяет абсолютно ложную информацию в отношении действий нашей армии, требует неотложных и принципиальных решений». Председатель Госдумы Володин также добавил: «…Есть возможность, что уже буквально завтра новые нормы заставят тех, кто лгал и делал заявления, дискредитирующие наши ВС, понести наказание, причем очень жёсткое. Хотелось бы, чтобы все понимали, и общество понимало, что мы это делаем для того, чтобы защитить наших солдат и офицеров. Для того, чтобы защитить правду». Соответственно, уже при внесении соответствующих изменений в УК РФ, авторы ст. 207.3 не скрывали нацеленности этой нормы на подавление критики и свободной конкуренции мнений об использовании ВС РФ и проводимой государством политике, что вступает в противоречие с целями ограничения прав граждан, предусмотренными ст. 55 Конституции РФ.
Введение уголовной ответственности за распространение информации, квалифицируемой органами власти как ложной, является несоразмерной мерой реагирования, избыточным применением уголовно-правовой репрессии по следующим причинам. Во-первых, состав преступления по ч. 1, 2 сформулирован как формальный, т.е. не требующий установления причинения вреда распространением той или иной информации, а также наличия причинно-следственной связи между причиненным вредом и таким распространением. «Тяжкие последствия» в ч. 3 при этом не конкретизированы. Во-вторых, предусмотренная ст. 207.3 УК РФ ответственность сокрушительным образом влияет на готовность граждан анализировать и распространять информацию, отличную от официально утвержденной и одобренной уполномоченными органами, что приводит к охлаждению дискуссии на острые и волнующие общество темы, а также снижает общественный контроль за действиями публичной власти. В-третьих, в любом случае защита от наиболее опасной дезинформации может быть достигнута более адекватными и пригодными средствами. В-четвертых, следует отметить, что обсуждение и распространение информации и мнений, отличных от позиции органов власти РФ, никогда не было табуировано в период военных действий, в частности на территории приграничных регионов Северного Кавказа и Чеченской республики РФ.
При таких обстоятельствах ст. 207.3 УК РФ несовместима с требованиями ст. 54, 56, посягает на свободное выражение мнения и распространение информации в соответствии со ст. 29, 55, на идеологическое и политическое многообразие, гарантированное ст. 13 Конституции РФ.
Комитет по правам человека ООН усматривает противоречия между российскими законами и положениями Международного пакта о гражданских и политических правах, прежде всего ст. 19 (свобода выражения мнения), глубоко обеспокоен введением ст. 207.3, выражает свою обеспокоенность решением Роскомнадзора, где говорится, что в отношении событий на Украине журналисты должны сообщать лишь информацию, предоставленную правительством РФ, прямо критикует любые преследования за антивоенные высказывания, выражает свою значительную озабоченность по поводу ограничения свободы выражения мнений, в частности в отношении антивоенных заявлений. Государству-участнику следует обеспечить соответствие положениям Пакта закона и его применения, воздерживаться от произвольного использования закона для ограничения гражданского пространства, политического инакомыслия, свободы выражения мнений и религии (п. 31 заключительных замечаний).
Принятие заключительных замечаний по периодическим докладам государств – полномочие Комитета по правам человека, предусмотренное ст. 40 Международного пакта о гражданских и политических правах, заключительные замечания являются частью правовой системы РФ на основании ч. 4 ст. 15 Конституции РФ.
Относительно состава преступления. Доказательств, подтверждающих наличие у Королева прямого умысла на его совершение, а именно: публичное распространение под видом достоверных сообщений заведомо ложной информации, содержащей данные об использовании ВС РФ в целях защиты интересов РФ и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности, материалы дела не содержат. Исходя из контекста вменяемых публикаций, а также его показаний, следует, что они строились на конкретных источниках информации, которым он доверял и которые были исследованы в судебном заседании. Указанные документы приобщались к материалам дела, чтобы показать существование разных мнений и точек зрения касаемо СВО и что они могут исходить не только от СМИ-иноагентов или недружественных государств, но и от международной организации – ООН, где РФ состоит в качестве постоянного члена Совета Безопасности, и многих других проверенных источников.
В данной ситуации распространенные сведения не могут считаться заведомо недостоверным для Королева, т.к. он находил распространяемую информацию соответствующей действительности. К таким же выводам приходят специалисты в своем заключении, согласно которому в текстах сообщений отсутствует потенциально релевантная для разрешения данного дела информация в форме утверждений о фактах, содержащая данные о каком-либо использовании ВС РФ или исполнении госорганами РФ своих полномочий за пределами РФ. Какие-либо объективно наблюдаемые психологические признаки заведомой ложности, включая направленность на цель распространения какой-либо заведомо ложной информации под видом достоверных сведений, определенно отсутствуют. С позиции психологической квалификации недопустимо расценивать высказывание как заведомо ложную информацию лишь на основании наличия в нем сведений, не соответствующих какой-либо иной позиции, в том числе органов госвласти РФ. Отсутствуют психологические и лингвистические признаки мотивов политической или идеологической ненависти, вражды и ненависти в отношении какой-либо соцгруппы, в частности военнослужащих РФ. Признаков энергетически ярких, аффективных состояний и чувств негативной направленности также не обнаружено. При таких обстоятельствах защита утверждает, что в действиях Королева отсутствует признаки состава преступления, в связи с чем уголовное преследование подлежит прекращению.
Оценка ложности или правдивости высказываний Королева, основанная исключительно на проверке того, противоречат ли они позиции Минобороны РФ, не отвечает принципу свободной оценки доказательств и основополагающим принципам уголовного судопроизводства. Достоверных и допустимых доказательств ложности распространенных сведений не имеется.
В ходе продолжающихся широкомасштабных действий невозможно проверить информацию, распространяемую даже официальными представителями сторон конфликта, у чего есть несколько объективных причин: добросовестное заблуждение из-за искажения данных или так называемый «туман войны» в трактовке Карла Клаузевица; намеренное распространение недостоверной информации для введения противника в заблуждение; намеренная передача в рапортах вышестоящему начальству недостоверной информации военнослужащими, причастными к военным преступлениям; многократно зафиксированные факты распространения ВС РФ сведений, впоследствии опровергнутых официальными источниками и оказавшихся недостоверными. Так, главный редактор «Russia Today» Маргарита Симоньян просила не врать на фоне частичной мобилизации, 08.03.2022 г. Путин заявил, что российские срочники не принимают участие в конфликте на территории Украины, на следующий день спикер Минобороны Конашенков признал «несколько фактов присутствия военнослужащих срочной службы в частях российских вооруженных сил, участвующих в проведении СВО на территории Украины», заверив, что их уже почти всех вывезли в Россию.
Доказательства обвинения не соответствуют установленным нормам УПК РФ, каждое из них является недостоверным, незаконным и не может быть положено в обоснование вины Королева.
Составивший акт осмотра сетевых ресурсов от 19.04.2022 г. свидетель Марчук сначала показал, что отражал в нем все действия во время осмотра, а позже, что проводил дополнительные действия: проверку работы системы связи с интернетом и прочее, которые почему-то забыл указать в акте осмотра. Позже на просьбу пояснить причины несоответствия времени на скриншотах, якобы сделанных во время проведения осмотра, относительно времени составления акта, Марчук пояснил, что скриншоты были сделаны значительно раньше проведения осмотра, и не при помощи компьютера, с которого проводился осмотр, а личного мобильного телефона. После этого указал, что снимки экрана все-таки сделаны не с телефона, а с компьютера во время осмотра, однако впоследствии были им отредактированы и обрезаны, что объясняет изменение формы снимка скриншота. При фиксации изображения экрана на компьютере скриншот имеет горизонтальную, а при фиксации экрана телефона – вертикальную форму, при этом в акте не отражены действия по изменению снимков. Необходимость редактирования снимков и неуказание данных действий в акте, имеющуюся разницу во времени, наличие на снимках значков, характерных для экранов телефона, указание на оператора «Билайн», а не «Вымпелком», Марчук пояснить не смог. Защитой заявлялось ходатайство об исключении указанного акта, прокурор, возражая против его удовлетворения, не опроверг указанные несоответствия. Просит исключить из числа доказательств акт осмотра сетевых ресурсов от 19.04.2022 г. в связи с недостоверностью и существенными нарушениями ст. 166, 180 УПК РФ.
Протоколы допросов свидетелей Баранова и Шатохина также являются недопустимыми доказательствами. Вопреки сказанному в прениях гособвинителем, в суде Баранов дал показания, отличные от зафиксированных в протоколе допроса, при этом указав, что давал первоначальные показания под давлением и угрозами со стороны сотрудников правоохранительных органов, обязывавших давать сформулированные ими ответы. Свидетель Шатохин также дал показания, отличные от зафиксированных в протоколе допроса, сократив их до фразы: «Я пришел к сотрудникам, сказал им: «Так и так, есть мудак», потом мы хлопнули по стакану и разошлись». Впоследствии Шатохин попытался дать разъяснительные пояснения относительно данных высказываний, однако ситуацию кардинальным образом это не изменило и воспроизвести что-то хотя бы отдаленно напоминающее показания в протоколе он не смог. По ходатайству защиты было приобщено комиссионное лингвистическое заключение специалистов, в соответствии с выводами которого установлено, что перечень совпадений в протоколах допросов Баранова и Шатохина достаточен для признания несамостоятельности и зависимости одного текста относительно другого. Т.к. протокол допроса Баранова первичен по отношению к протоколу Шатохина, указанные данные свидетельствуют о выражении в анализируемых текстах лишь одной языковой личности, а именно составившего их следователя. Учитывая, что тексты объяснений составлены капитаном полиции Марчуком, можно утверждать, что автором, оформителем спорных объяснений является одно и то же лицо, т.е. сам Марчук. Протоколы допросов созданы следователем на основе указанных объяснений. В соответствии со ст. 79 УПК, показания свидетеля – это сведения, сообщенные им на допросе в ходе досудебного следствия или в суде. Таким образом, можно установить, что показания в протоколе допроса Баранова не являются сведениями, сообщенными Барановым, следовательно, протокол получен с нарушением норм УПК, является недостоверным и недопустимым. При рассмотрении ходатайства об исключении указанных доказательств гособвинитель возражал против его удовлетворения, не приведя ни одного довода по существу выявленных несоответствий.
Экспертное заключение от 30.08.2022 г. по постановлению о назначении судебной лингвистической экспертизы от 12.07.2022 г. не содержит достоверных выводов, имеет множество противоречий и несоответствий, не соответствует требованиям к подобного рода документам. В связи с указанными обстоятельствами по ходатайству защиты были допрошены эксперты Тепляшина и Сафонова, затем по ходатайству защиты к участию в деле был привлечен и допрошен специалист Жарков, оглашено и приобщено к материалам дела его рецензионное заключение. Показания и заключение Жаркова имеют последовательные, логичные и обоснованные подтверждения наличия множества противоречий и несоответствий в экспертном заключении. Имеются признаки несоответствия экспертного заключения установленному ч. 2 cт. 201 УПК РФ требованию раздельного подписания экспертизы экспертами разных специальностей, что свидетельствует об их выходе за пределы процессуальной компетенции. Назначенная лингвистическая экспертиза проведена не была, проведенная является комплексной политолого-лингвистической и не назначалась следователем. В связи с приведенными несоответствиями, постановление о назначении экспертизы не может быть надлежащим основанием для производства указанной экспертизы, по результатам которой составлено рецензируемое заключение. Налицо прямое нарушение порядка привлечения эксперта-политолога (Сафоновой) к производству лингвистической экспертизы. Имеются яркие признаки несоответствия рецензируемого заключения принципам проверяемости выводов, полноты и объективности исследования, нарушения со стороны экспертов прямого запрета на самостоятельный сбор материалов для экспертизы. Значительная часть публикаций, заявленных в рецензируемом заключении в качестве источников для ответов на поставленные вопросы, не может быть отнесена к категории общепризнанных научных данных, методика экспертного заключения не описана, сведения о заявленных методах не являются достаточными для воспроизведения хода исследования иными специалистами, понятийный аппарат исследования недостаточен для решения поставленных задач, сформулирован без учета современной практики в сфере судебно-лингвистической экспертизы, основан на частично устаревших источниках, является существенно неоднозначным и вступает в противоречие с ГОСТ «Судебная лингвистическая экспертиза. Термины и определения», что является признаками несоответствия принципам проверяемости выводов и объективности исследования, установленным ст. 8 ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ». Использование экспертами прилагательного «официальный» для характеристики включенных в перечень источников – необращенных к широкой аудитории редакционных статей и публикаций анонимных блогеров в «ЖЖ» не соответствует установленному законом требованию применения современного русского литературного языка как государственного языка РФ в соответствии с его нормами и правилами. Пригодность представленных материалов для полноценного лингвистического исследования и получения значимых для уголовного дела выводов является по меньшей мере сомнительной. Вывод о наличии в спорных текстах утверждений о действиях ВС РФ является результатом грубой логической ошибки, вступает в прямое противоречие с другими промежуточными выводами, является следствием неразличения утверждения о фактах и оценочного суждения. Вывод о наличии в спорных текстах утверждений о действиях госорганов РФ не соответствует общей задаче судебно-экспертной деятельности. Вывод об отсутствии ссылок на источники сведений не является надлежаще обоснованным и достоверным, вступает в противоречие с речевыми фактами, непосредственно наблюдаемыми в спорных текстах. Вывод о наличии негативной оценки действий ВС и госорганов РФ в связи с их действиями определенно не является ни надлежаще обоснованными, ни достоверными, является ошибочными. Вывод о наличии иронии также не обоснован. Вывод: «В качестве обоснования использован ложный тезис о том, что РФ в ходе СВО выступает агрессором» основан на подмене понятий, а следовательно, не является ни надлежаще обоснованным, ни достоверным, получен в результате выхода экспертов за пределы ограниченной процессуальной компетенции с вторжением в сферу компетенции правоприменителя. Вывод в части наличия утверждения о необходимости противодействия использованию ВС РФ за пределами РФ является абсолютно голословным, не основан на каких-либо исследованиях, описанных в заключении.
Процедура назначения экспертизы следователем, разъяснения экспертам прав, обязанностей и предупреждения об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения не соответствуют установленному действующим законодательством порядку назначения судебной экспертизы с поручением ее производства негосударственному экспертному учреждению. Единственная имеющаяся в деле подписка Тепляшиной и Сафоновой о разъяснении им прав, обязанностей и предупреждении об уголовной ответственности отобрана ненадлежащим лицом и не может рассматриваться как надлежащая подписка экспертов. Защита ходатайствовала о повторном допросе экспертов, однако суд отказал, в связи с чем все выявленные несоответствия остались без пояснений и устранений. Защита ходатайствовала об исключении данного доказательства как незаконного и недостоверного, при этом обвинение не опровергло доводы ходатайства, однако суд его не удовлетворил.
В обвинительном заключении имеется перечень вещдоков, среди которых блокнот и тетради с записями, плакаты «Свободу политическим заключенным», «Нет государственному терроризму», «Нет [военному конфликту]», при этом указано, что в 3 тетрадях обнаружены рассуждения на тему политики и госвласти обвинительного характера, рассуждения на тему политики и госвласти, рассуждения на тему госвласти обвинительного характера, в отношении остальных вещдоков нет даже описания содержания. В отношении всех вещдоков не имеется пояснений, как и что они доказывают, какие конкретно записи выявлены следствием и какое они имеют отношение к предъявленному обвинению. Указанные вещдоки были осмотрены по ходатайству защиты, суд при осмотре установил цвет блокнотов, тетрадей, цвет и способ выполненных в них записей, содержание записей не исследовалось, при этом размеры плакатов и предметов не совпали с их описанием в обвинительном заключении.
Вещдоки представлены с нарушением ст. 88 УПК РФ, являются неотносимыми, недопустимыми, незаконными и недостоверными. Отсутствие описания вещдоков, указания на доказываемые ими обстоятельства, а также несоответствие имеющимся кратким описаниям лишают подсудимого возможности соотнести указанные в обвинительном заключении вещдоки с изъятыми в ходе обыска, а также защищаться от подобных доказательств. Защита ходатайствовала об исключении указанных вещдоков, гособвинитель возражал, но не смог привести ни одного довода по существу выявленных несоответствий.
Таким образом, обвинением не представлено ни одного доказательства вины Королева. Ни в ходе ОРМ, ни в ходе предварительного и судебного следствия не имеется доказательств, указывающих на однозначную виновность Королева. При рассмотрении настоящего дела имело место нарушение принципа состязательности и права на защиту, выразившееся в отказе от исследования и приобщения доказательств защиты, а также допроса свидетеля, чьи высказывания были положены в основу обвинения. Суд в нарушение принципа презумпции невиновности лишил себя возможности подвергнуть критической оценке доказательства обвинения, следовательно, лишился возможности принять законное, справедливое, обоснованное итоговое решение.
В связи с изложенными доводами полагаю, что вина подзащитного материалами дела не доказана и не установлена, прошу оправдать Королева в связи с отсутствием состава преступления.
Доказательства, на которые ссылался гособвинитель в прениях, были оценены им ложно, в том числе показания свидетелей, выводы экспертов, обстоятельства, указывающие, по мнению обвинения, на сотрудничество Королева с радикальными организациями, что якобы подтверждает его виновность по текущему обвинению. Во-первых, материалы дела не содержат никаких данных, что Королев когда бы то ни было принимал участие или сотрудничал с какими-то радикальными организациями, остается только предполагать, поскольку гособвинитель не дал пояснений, что же это за организации и что доказывает сотрудничество с ними, но я так предполагаю, c учетом ранее озвученных позиций относительно избрания меры пресечения и ее продления, что имелся в виду факт ранее привлечения Всеволода Анатольевича к административной ответственности за участие в общественных мероприятиях. Обращает внимание, что это было право Королева – принимать участие и выражать свое мнение, оно никак не связано ни с одной радикальной организацией и доказательств этому обвинение в очередной раз не представило, в связи с чем данные доводы не подтверждаются материалами дела и являются голословными.
Хотелось бы обратить внимание, что наказание, которое просит гособвинитель, лишено вообще какого бы то ни было разума и объяснения. Запрашивая в виде наказания 9 лет реального лишения свободы для человека, который привлекается к уголовной ответственности впервые, не имеет отягчающих обстоятельств, имеет смягчающие обстоятельства, на мой взгляд, не укладывается даже в элементарные нормы УПК, которые регламентируют назначение наказания, что еще раз указывает на неадекватность и необоснованность позиции обвинения. Я прошу уважаемый суд обратить внимание на данные обстоятельства”.
Выступление Королева в прениях:
“После прошлого заседания у меня немного опустились руки, т.к. я готовился, штудировал УК, УПК, а главное, приводил различные разумные доводы, все из которых прокурором были просто проигнорированы, как будто их вовсе не существовало. Из речи прокурора сложилось впечатление, что он говорил о каком-то другом уголовном деле, в котором у обвинения имеется серьезная доказательная база, а подсудимый частично признал вину. Я не то чтобы ожидал от прокуратуры признания своих ошибок, но произошедшее вызвало у меня ощущение какого-то недоумения и неловкости за еще молодого человека, столь беспардонно и неталантливо манипулировавшего словами. Поскольку ранее я уже озвучил все доводы относительно того, почему обвинение является несостоятельным и рекомендовал прокурору воспользоваться ч. 7 ст. 246 УПК РФ и отказаться от обвинения, можно сказать, что это был его (прокурора) осознанный выбор, однако я хочу напомнить, что до удаления суда в совещательную комнату он еще может это сделать.
Формулировки обвинения однозначно позволяют отнести его к категории «неправо». Говоря о «неправе», Гегель в «Философии права» выделяет 3 его формы: заблуждение, т.е. непреднамеренное беззаконие по незнанию и неотчетливому пониманию права, обман и преступление. В дальнейшем я, собственно, и попытаюсь определить, к какой из этих категорий относятся действия прокурора, для этого я постараюсь показать, что в материалах дела право представлено именно как видимость, т.е. у меня есть основания говорить об обмане. Исходя из анализа доказательств обвинения, покажу, почему считаю его осуществляемым по политическим мотивам. Как говорил Витгенштейн, способ взаимосвязи объектов и событий суть структура события.
Из обвинительного заключения усматривается, что я обвиняюсь в размещении в соцсети «ВКонтакте» двух текстов, в которых были обнаружены признаки распространения под видом достоверных сообщений заведомо ложной информации об использовании ВС РФ, действиях госорганов и т.д., далее перечисляется 4 тезиса, присутствующих, по мнению обвинения, в этих текстах.
Первый по смыслу пункт: «ВС РФ вторглись на территорию Украины с целью захвата ее территорий и уничтожения или ограничения ее независимости, изменения ее политического или общественного строя». Во-первых, с точки зрения правил и норм русского языка единственное возможное прочтение этого текста состоит в том, что именно ВС РФ, вторгнувшись на территорию Украины, назвали РФ агрессором. Это касается общей неграмотности в сфере делопроизводственных отношений, такого в деле вообще-то много. По сути говоря, здесь утверждается, что суждение «в конфликте с Украиной РФ является агрессором» является заведомо ложной информацией. Для человека, воспитанного в парадигме, предполагающей существование колдунов, эти колдуны и силы, к которым они обращаются за помощью, являются совершенно обычной частью жизни, точно так же человек, уверенный в том, что некий коллективный Запад спать не может, непрерывно думая лишь о том, как бы развалить Россию, каждый день будет неизбежно убеждаться в собственной правоте, ибо в обоих случаях речь идет о чисто когерентных, т.е. внутренне непротиворечивых системах. В первом приближении информацию можно определить как совокупность различных интерпретаций фактов, гомогенность (однородность) которых есть свойство всякой информационной системы, достигающееся наличием у каждой из них некой базовой аксиоматики и применением одних и тех же правил вывода к различным фактам. Концептуальный аппарат различных систем позволяет каждой из них интерпретировать один и тот же факт по-своему, основным критерием является непротиворечивость в рамках самой системы, а также убежденность субъектов-производителей информации в адекватности используемой ими базовой аксиоматики и целесообразности использования тех или иных правил вывода, а субъектов-потребителей информации в ее достоверности. Отсюда ясно, что суждение о том, какая из сторон агрессор в военном конфликте, является результатом анализа множества других данных, т.е. относится не к категории информации, а результатам ее осмысления, а значит, согласно законам РФ, не может быть вменено в вину как преступление.
По замечанию того же Витгенштейна, совокупность фактов определяет все, что происходит и не происходит. И т.к. происходит военный конфликт, а не мир, со всеми вытекающими последствиями, считаю своим долгом кратко высказаться о причинах происходящего конфликта. Не буду начинать со времен Богдана Хмельницкого, как это недавно сделал в интервью Путин. Исторический способ рассмотрения вопроса уводит от сути дела, хоть и кажется логичным. Пускай большевики стимулировали развитие национального языка Украины, до этого находившегося в зачаточном состоянии, пускай до 1991 г. Украина не существовала как независимое государство. Не очень понятно, какое это имеет значение, поскольку каждое государство имеет свое начало во времени и всегда можно найти время, когда его не существовало. К тому же, в своих исследованиях Путин весьма односторонен: так, в статье, посвященной данному вопросу, никак не упомянуто событие Голодомора, между тем имеются многочисленные свидетельства, что голод на территории УССР был допущен Сталиным сознательно с целью ослабления слишком независимого украинского крестьянства. Я ссылаюсь на исследование Олега Хлевнюка «Сталин. Жизнь одного вождя». Это объясняет, почему далеко не все украинцы были в восторге от советской власти и при случае выступили против нее, обольщенные обещаниями Гитлера предоставить им независимость, что и было их основной целью. Нельзя забывать о том, что Гитлер пришел к власти в первую очередь именно на основе идеологии антибольшевизма. Однако гораздо более важным и фундаментальным моментом является то, что вслед за Путиным принимающие решения в РФ видят Украину не в качестве реального субъекта, а исключительно объекта воздействия враждебных России сил. Такая оптика хорошо знакома по преследованиям инакомыслящих в самой России, ее основная проблема в том, что без представления о другом, как о подлинно другом, невозможно адекватное понимание себя. «Мы должны осознавать, что наши о нем представления не тождественны тому, каков он как человек для себя, в противном случае его действительный образ будет заменен с помощью иллюзии нашего его предпонимания, некоторой проекцией, куда мы неизбежно начнем вкладывать самые негативные вещи. Мы окажемся в лабиринте зеркал, и с каждым новым разбитым зеркалом наша возможность познать себя будет только уменьшаться». Это и есть сущностная проблема, которая привела не только к военному конфликту с Украиной, но и к тому, что одна, объективно большая часть России в упор не видит другую, считая своими врагами всех, кто думает не так, как принято.
Отдельного вопроса заслуживает тезис о том, что украинский режим является нацистским. Вообще говоря, нет ничего удивительного в стремлении молодого государства подчеркнуть свою идентичность с помощью программ государственной поддержки национального языка, выработать свое понимание исторических событий и т.д. То же самое можно найти, например, в «Повести временных лет», где летописец пытается встроить славянскую историю в контекст общебиблейской, то же самое мы находим везде, где рождается новое государство. Что касается неких антироссийских настроений, то это естественное следствие того, о чем я говорю: когда человек не видит в тебе субъекта, это вызывает естественное отторжение, и здесь не при чем ни его национальность, ни ВОВ, ни Ленин, ни князь Владимир. В отношениях, где один человек не считает другого субъектом, он не считает нужным и ограничивать себя. Сейчас вновь вошла в моду риторика о стране, над которой никогда не заходит солнце, об отсутствии у России границ, прежде всего метафизических. Между тем подлинная свобода немыслима без самоограничения, Гегель замечает, что в форме чувства мы уже обладаем ею в дружбе и любви, я бы еще добавил: в уважении. Здесь мы не пребываем односторонне внутри себя, а наоборот, охотно ограничиваем себя в отношении другого лица, но знаем себя в этом ограничении самими собою, впервые начиная чувствовать свое достоинство лишь благодаря тому, что рассматриваем другое как другое.
Все остальное, все политические события, на мой взгляд, являются следствием вот этого взрыва, который произошел в 2014 г., и здесь тоже на самом деле я понимаю даже, что многие меня не поймут, но, например, вопрос с тем же Крымом действительно дискуссионный. Конечно, не потому, что там якобы должны были быть какие-то там базы НАТО и т.д., а потому что, если мы действительно уважаем какое-то самоопределение людей, нам нужно, конечно, признать, что большинство людей были не против в тот момент присоединиться к России. Другой момент – то, как это было сделано. Это было сделано, конечно, совершенно по-свински. Вместо того, чтобы просто порадоваться за людей, выбравших какой-то свой путь, и каким-то образом помочь им, может быть, как-то вместе начать «поднимать» Крым, еще что-то, это просто вот было сделано путем введения вот этих там «вежливых людей». А что касается Донецка и Луганска, то я, например, смотрел интервью Стрелкова-Гиркина и считаю, что, конечно, там ничего бы даже не началось без, собственно, захвата Славянска, который Гиркин по своей инициативе инициировал. Поэтому какие-то рассказы о каких-то страшных притеснениях, которым в тот момент подвергались люди, которые были против Майдана, ну, это, на мой взгляд, просто результат действия пропаганды. Конечно, такие люди были, но это можно было бы сделать совершенно по-другому, хотя бы так, как это было сделано в ситуации с Арменией и Нагорным Карабахом и т.д..
В одной из камер, где я сидел, у человека был дядя из Мариуполя, и когда он спрашивал, зачем все это было затеяно, тот отвечал: «Ты просто посмотри на карту, теперь у России есть сухопутный коридор до Крыма». Действительно, просто взгляд на карту элементарно лишает многих иллюзий насчет того, что якобы никакой цели захвата территорий не было. Что касается даже объявленных целей, т.е. денацификации, то это, в общем-то, предполагает непосредственно смену политического режима.
Я очень подробно говорил о событиях в Буче и Бородянке на предыдущих заседаниях, поэтому не вижут смысла повторяться, то же самое касается поста об обстреле в Донецке.
Далее. Обвинение характеризует мои действия как преступные, указывая, что вменяемые посты не соответствует официальной позиции Минобороны РФ, негативно оценивают действия ВС и госорганов РФ, содержат утверждения о необходимости противодействия использованию ВС РФ на территории Украины. Подчеркиваю и обращаю внимание, что ни одно из перечисленного не регулируется ни одним пунктом, частью или статьей УК РФ, следовательно, не является преступлением. На прошлых заседаниях подробно обсуждали вопрос доверия официальным источникам, повторять не буду, скажу лишь одно: в нормальном состоянии общества СМИ нацелены на информирование о реальном состоянии дел, в том числе потому, что общество в случае предоставления услуг ненадлежащего качества способно создать проблемы этим СМИ. Когда все разрешенные СМИ принадлежат и контролируются государством, оно естественным образом становится тем нададресатом и единственным институтом, способным затруднить их работу, в том числе привлечь журналиста к уголовной ответственности, в результате чего целью зачастую становится демонстрация лояльности, а не информирование общества.
Приводит пример из монографии «Фейки: коммуникация, смыслы, ответственность», входящей в список литературы, использованной для подготовки экспертного заключения. 03.07.2020 г. в репортаже «Первого канала» был показан фрагмент о том, что в Якутске на главной площади города прошла акция в поддержку одной из поправок в Конституцию. В репортаже говорилось, что жители Якутии устроили хоровод, размеры которого лучше всего оценить по кадрам с беспилотника. Понятно, что это главный канал страны, есть у 98% населения, можно предположить, что данный репортаж был выпущен с целью массового привлечения внимания к поддержке обществом поправок в Конституцию, вызвавших неоднозначную реакцию. Начиная с марта 2020 г., в Якутске действовал полный запрет на проведение массовых мероприятий, в самом репортаже была продемонстрирована запись с празднования дня Республики Саха (Якутия) от 27.04.2017 г. Информация об обнаруженном фейке быстро распространилась по нескольким новостным изданиям, на сайте новостного ресурса «SakhaDay» разместили опровержение, подчеркнув, что никаких праздников не устраивали и не планируют устраивать. Информацию удалили, но канал при этом так и не прокомментировал ее попадание в эфир. Это позволяет сделать вывод, что адресатом фейка являлась не только и не столько массовая аудитория, хорошо осведомленная о запретах на массовые мероприятия, редакция вполне осознавала возможный конфликт с руководством республики, адресатом являлся именно третий адресат – институциональный, по отношению к которому требовалось продемонстрировать лояльность, следовательно, гарантировать безнаказанность. Поэтому мне кажется, что доверять официальным источникам стоит с осторожностью.
Из обвинительного заключения можно сделать вывод, что я имел прямой умысел подорвать авторитет и дискредитировать госорганы и ВС РФ, знал, что публикация постов вызовет широкий общественный резонанс и т.д. Я уже пояснял свои мотивы, среди них, разумеется, нет ненависти, умыслов кого-то дискредитировать или подорвать авторитет. Я тут единственное, что хотел бы заметить, сославшись, в частности, на статью Сергея Аверинцева «Авторство и авторитет», что, на мой взгляд, авторитет все-таки не так работает, что можно прям прийти и как-то его подорвать. Авторитет все-таки заслуживается исходя из каких-то поступков, и в этом смысле лично мое мнение, что никто так не подрывает авторитет госорганов РФ, как сами эти органы, поэтому мне тут даже заняться нечем.
У меня был сокамерник – молодой человек, у которого брат как раз участвует в военном конфликте, вроде бы он и считал, что ему надо туда ехать, с другой стороны, непонятно, зачем и т.д., парень очень хороший на самом деле, любил рисовать, увидел у меня открытку Дюрера «Носорог», спросил, можно ли взять, и потом такой спрашивает: “А это правда, что носороги когда-то существовали?». И это не шутка была, он действительно этого не знает. Я считаю, что человек, который не знает, существовали ли носороги, должен учиться, получать образование, заводить семью и т.д., а не ехать куда-то непонятно зачем воевать. В этом смысле все мое примерно отношение к военному конфликту есть в коротеньком стихотворении Михаила Гронаса: «Дорогие сироты, вам могилы вырыты на зеленой пажити, вы в могилы ляжете и очень нас обяжете». Вот это примерно все, что я думаю, в том числе и мои мотивы.
Перейду к доказательствам, но для раскрытия структуры обвинения хотел бы начать с первой страницы обвинительного заключения. Я опровергаю указание на неоднократное привлечение к административной ответственности, поскольку это было лишь один раз после 27.02.2022 г. Также присутствовал на митинге 31.03.2021 г., но суд в конечном итоге отказался принять дело из-за ошибок в протоколе. 04.04.2022 г. действительно получил 10 суток административного ареста, однако постановление было отменено Горсудом, сам он освобожден по истечении 5, дело направлено на новое рассмотрение.
Вот было возбуждено дело, примерно понятно, каким образом, поиском таких людей, как я, занимается целый отдел, наверное. Они сидят, вбивают хэштеги в поиск, ищут соответствующие посты. Уже говорил, что в принципе предполагал такую возможность, ни в коем случае не считая ее неизбежной, но просто мне было внутренне важно не действовать под псевдонимами и т.д., зачем мне в своей стране прятаться и пытаться от кого-то скрыться, если я занимаюсь важным, по моему мнению, делом? Решение не закрывать страницу и не делать ее только для друзей тоже было принято сознательно, потому что даже если вероятность нахождения какой-то информации мала, мне кажется важным ее все-таки оставлять исходя из принципов свободы слова и того, что люди имеют право на правду.
Назначается лингвистическая экспертиза, постановление о назначении неграмотно с точки зрения УПК, т.к. назначается в виде комиссионной, при этом предполагается руководствоваться относящейся к комплексным экспертизам статьей 201 УПК. Прокурор подтверждает ее комплексность, не поясняя, почему в таком случае не соблюдены требования к оформлению комплексной экспертизы, это какой-то полнейший бардак. В плане оценки экспертизы я согласен со специалистом, это просто непрофессионально, единственное, что оставалось, наверное, сделать, – это поручить экспертизу проводить тому же Шатохину, и я вас уверяю, что в этом случае она была бы примерно того же уровня. Методики заявлены чисто на декларативном уровне, эксперты их не придерживаются, а самое главное, что там, что в других документах обвинения присутствует одна и та же логическая ошибка: заведомая ложность трактуется как противоречие официальной информации Минобороны, которая с точки зрения формальной логики легко может быть преобразована в частноутвердительное суждение. Я могу понять, что это может не понимать следователь, это может не понимать сотрудник Центра «Э», еще кто-то, но, когда этого не понимает или делает вид, что не понимает эксперт-лингвист, у меня возникают вопросы. Кроме того, эксперты подписывали письма в поддержку СВО, при этом исследуемые посты тоже относятся к военным действиям, соответственно, на мой взгляд, это очевидный конфликт интересов.
Показания, объяснения капитана Марчука. Прокурор не совсем прав, ссылаясь на его показания в качестве доказательства, т.к. на вопрос о том, почему я написал эти посты, Марчук ответил, что я выражал свое мнение, т.е. в своих показаниях Марчук не подтвердил наличие у меня каких-то там мотивов ненависти, еще чего-то и т.д., за что, кстати, ему большое спасибо, легко мог бы это сделать.
Показания свидетелей. Что после возбуждения уголовного дела делают следователи? Находят человека, поставившего лайк, едут к нему домой, и под угрозой заставляют писать, что он этим очень сильно оскорбился, на мой взгляд, это просто имитация какой-то деятельности, т.е. как так вообще может происходить? Собственно, тоже большая честь и хвала ему, что он от этих своих показаний отказался, поэтому тоже ссылаться на эти показания как на доказательства моей вины – это очень странно. Показания Шатохина фактически идентичны первичным по отношению к ним показаниям Баранова, соответственно, я вообще плохо понимаю, откуда взялся этот прекрасный человек, и как-то внутренне не то чтобы очень верю в ту историю, которую он рассказал. Показания Лидии Викторовны по большому счету сводятся к тому, что у нее нет оснований не верить, раз я говорю, что я это написал, вот это, в принципе, все содержание ее показаний.
В деле есть постановление об обыске, не терпящем отлагательств. Уже говорил, что довод о необходимости его проведения, т.к. предметы в жилище могут быть сокрыты или уничтожены – это абсолютный абсурд, потому что не пытался никуда скрываться, каждый день ездил на работу. То, что следствие обнаружило у меня дома, – это из серии с миру по нитке собрали, что плохо лежало. Что доказывают все эти блокноты, плакаты и т.д., большая часть которых была еще с довоенного времени, совершенно непонятно.
Справка из Центра «Э» подполковника полиции Тормышева. Это совершенная фантастика. «Центр «Э» по СПб и ЛО располагает информацией в отношении представителя движения протестного толка радикального характера, активные участники указанного движения планируют и проводят акции, массовые публичные мероприятия и т.д., наиболее активным участником указанного движения протестного толка является Королев». Что это за движение, мне самому интересно. Я уже, может быть, иногда даже жалею, что я не был ни в каком протестном движении. Как это вообще можно писать и представлять в качестве какого-то документа? Это абсолютно голословная информация, ни на чем не основанная, никогда ни в каких движениях я не был. Также указано о возбуждении еще одного уголовного дела по ст. 207 УК РФ в связи с тем, что я рассылал по городам и весям России какие-то письма о заминировании в Ставрополе, Смоленске и Магнитогорске. Мне кажется, основной момент, который это опровергает, – это то, что, по мнению следствия, я это делал с электронного адреса сервиса «Rambler», я, честно говоря, даже, как бы, не знал, что он еще существует. Само по себе это касается не только меня, очень многих активистов обвиняли в чем-то подобном для того, чтобы провести обыск и т.д., это известная вещь. Когда меня задержали, то допрашивали в том числе по этому поводу, я вроде как был свидетелем, приехали следователи из трех областей, потратили деньги, командировочные, в общем, один из них сказал, что «мы дождемся приговора по твоему основному делу, потом запустим тебе это вдогонку». Возможно, подполковник Тормышев и не в курсе, но в том числе поэтому его справка представляет собой даже не фейк, а фейк в квадрате.
Дальше идет протокол осмотра предметов и документов, где воспроизводится та же логическая ошибка: приравнивание отличающейся точки зрения к заведомо ложной информации, также содержится не относящийся к сути дела абзац о функциях и организационной структуре Минобороны РФ.
Вот из этого складывается дело. Если взять его и посмотреть, то почти каждая бумажка будет состоять из такого рода подмен понятий, логических ошибок, справок непонятно о чем, все это совершенно не доказывает ничего из того, что следствие должно бы доказывать. Структура доказательной базы и качество доказательств вроде бы позволяет говорить о том, что перед нами обман, сущностной чертой которого является представление другого и видимости как права. Вернемся к словам Гегеля: «Неправо есть видимость сущности, полагающая себя как самостоятельная. Если неправо представляется мне правом, то оно в этом смысле непреднамеренно». Для того, чтобы попробовать квалифицировать действия прокурора как непреднамеренное неправо придется на самом деле сделать лишь одно допущение, заключающееся в том, что все наше писаное право, включая Конституцию, УК, УПК РФ и т.д., является для нас чисто внешним ограничением, не имеющем никакого сущностного значения, т.е. в сущности ничтожным, а подлинным правом негласно признается нечто совсем другое. И это допущение неожиданно оказывается плодотворным, поскольку многое объясняет и прекрасно согласуется с действительностью.
Собственно, тогда нужно понять, что вообще является для нас правом, и здесь я уже обращусь к лекциям по философии права В. В. Бибихина. Во-первых, он говорит о том, что при неопределенности и разном толковании законов государственная и общественная жизнь держится тем, что мы назвали крепостным правом. Мы убеждаемся в том, что в основном наши государственные и правовые документы имеют характер крепости, закрепления положения человека, владения, будем говорить, что место закона у нас занимает крепостное право. Это очень хорошо видно по судебной практике в отношении меры пресечения, т.е. когда человек попадает в СИЗО, он оттуда почти никогда не выходит именно потому, что оно как-то уже зафиксировано, следовательно, автоматически продлевается. Также Бибихин говорит о единовластии – тысячелетней традиции собирания в одном лице власти, права и авторитета. Единоличный правитель сам главный источник и толкователь закона, единовластие не делится ни с кем своей монополией на принуждение, независимость права, самостоятельность законодательной и судебной инстанции невозможна. Государство стоит не на правовых отношениях, а на прямых интимных отношениях жителя с центральным лицом. Основная земельная собственность не становится в полном смысле частной, земля принадлежит единоличному держателю власти, т.е. всем, раздается и отнимается в меру служения центральной власти. Приводится цитата Толстого: «Русская революция не будет против царя и деспотизма, а против поземельной собственности. Она скажет: с меня, с человека, бери и дери, что хочешь, а землю оставь всю нам. Самодержавие не мешает, а способствует этому порядку вещей».
Следующий момент: отсутствие, по сути, среднего класса. «Собирание власти в одном центре и текучесть собственности делают возникновение среднего класса трудным». Нестабильность закона: при высоком требовании к праву (оно должно отвечать божественной правде) устанавливается убеждение, что эта высокая справедливость невозможна. Массовое неверие в закон вызывает его инфляцию и частую смену. Цитата из книги маркиза де Кюстина «Россия в 1839 году»: «В России деспотическая тирания есть непрерывная революция». «В праве человек обладает и защищает условие своего нравственного существования; без права он нисходит до степени животного. Поэтому утверждение права есть долг нравственного самосохранения, полный же отказ от него, ныне, правда, немыслимый, но некогда вполне возможный – будет нравственным самоубийством» (Иеринг Р. «Борьба за право»). «Борьба за право или права никак не проявляется в деятельности Московского государства. Все построено на идее ответственности, обязанности лица отдавать все силы для пользы государства и нести соответствующие повинности и обязанности» (Величко А. М. «Государственные идеалы России и Запада. Параллели правовых культур»). Работающее и номинальное право: подчеркнуто гуманный, слишком идеальный закон перестает исполняться, и ему надо предпочесть отсутствие закона. «Нередко получается так, что положения Конституции как бы утрачивают свойства правовых норм и становятся нормами-декларациями, нормами-ориентирами» (Топорнин Б. Н. «Сильное государство – объективная потребность времени»). Слишком большое количество законов приближает «тот порог, переход через который делает это количество необозримым для применения и бесконтрольным для законодателя» (Мицкевич А. В. «Свод законов России – научная необходимость»).
Вот это такие основные черты, выделенные Бибихиным, при этом он почти ничего не говорит о социалистическом праве, однако и здесь на самом деле сохранены основные особенности, если ориентироваться на книгу известного сталинского прокурора Вышинского «Теория судебных доказательств в советском праве». Формулируя основные различия между буржуазным и социалистическим правом, он, по сути, говорит о том, что недостаток буржуазного права в ограниченности непосредственными обстоятельствами рассматриваемого дела, тогда как социалистическое апеллирует к некоему подлинному смыслу происходящего, который должен быть сформулирован в терминах априори истинного марксистско-ленинского учения, знатоками которого является партия под руководством вождя, а потому суд должен быть лишь проводником их воли.
Соответственно, так может случиться, что и прокурор, понимая всю абсурдность обвинения с точки зрения нормативного права, считает его преследование допустимым с точки зрения какой-то высшей правды. Может быть, моё преступление состоит в отрицании этой правды как правды, что в этой оптике так же логично, как нарушение писаных договоров с Украиной, того же Будапештского меморандума, «ну, потому что они вот высшей правде не соответствуют». На это можно ответить следующее: не считаю эту правду ничтожной, но в то же время не считаю ее правдой. Мы, вообще говоря, очень любим разрушать свое государство, мы сделали это в 1917 г., положив в основу нового ряд утопических принципов. Не отрицая влияния холодной войны, можно констатировать, что эта изначальная утопичность, нереформируемость плановой экономики (например, провалившаяся реформа Косыгина) привели к его краху, однако ряд действительно важных и хороших вещей, присутствовавших в социалистическом праве, все равно без колебаний отбросили, потому что мы до основания разрушаем, потом уже что-то создаем. А сейчас мы занимаемся ровно тем же по отношению к тем принципам, которые мы взяли за основу в 1991 г., так и не осознав, почему они важны. Т.е. мы считаем их какими-то внешними и, соответственно, готовы их быстренько разрушить, потому что это тоже чему-то противоречит. И я не вижу вообще здесь во всей этой ситуации, во всей этой войне высшей правды, потому что за всеми словами официальных лиц о несправедливости мироустройства, необходимости многополярности и недопустимости чьей-либо гегемонии не усматриваю положительного содержания. Что предполагается всему этому противопоставить? Переполненные СИЗО и интернаты, в которых некому работать? Дмитрия Киселева и Владимира Соловьева? Крепостное право? Ну так это сомнительно, и поэтому я считаю, что эта воля является чисто отрицательной, а отрицательная воля в области политики представляет собой (цитата из Гегеля, последняя) «фанатизм разрушения всяческого общественного порядка и устранение индивидуумов, подозреваемых в приверженности к порядку, а также и уничтожение всякой организации, стремящейся снова всплыть на поверхность общественной жизни. Лишь разрушая что-либо, эта отрицательная воля чувствует себя существующей. Ей, правда, кажется, что она стремится к какому-то положительному состоянию, например, всеобщего равенства или всеобщей религиозной жизни, но на самом деле она не хочет положительного осуществления этого состояния, ибо последнее тотчас устанавливает какой-нибудь порядок, какое-нибудь обособление как учреждений, так и индивидуумов, а между тем именно из уничтожения этого обособления и объективной определенности эта отрицательная свобода черпает свое самосознание. Таким образом, то, к чему она, как ей кажется, стремится, уже само по себе может быть лишь абстрактным представлением, а осуществление этого желания лишь бешенством разрушения.
На мой взгляд, правда скорее уж заключается в том, чтобы научиться жить, уважая собственные законы, а не писать каждый день новые, чтобы обходить старые, обратить внимание, как живем мы сами, вместо того чтобы раздавать указания другим и терроризировать соседей и собственных граждан, несогласных участвовать в этом празднике непослушания. Право должно быть осознано как конкретная необходимость, именно в этом смысле Бибихин и говорит о том, что жить в отчетливом мире, где есть право, суд, правосудие, мы должны, и это значит, что он не дан нам по умолчанию, его осуществление – это наша забота. Всё.
Реплика гособвинителя:
«Вопреки доводам защиты, вина Королева подтверждается совокупностью исследованных доказательств, информацией из официальных источников и т.д. Действия защиты направлены на избежание Королевым ответственности за совершенное деяние или смягчение назначенного наказания. Королев публиковал не только данные, критикующие и дискредитирующие ВС РФ, а также события СВО, но и данные о конкретных цифрах, в том числе потерях, конкретных действиях ВС РФ. Полагаю, что высказывание Королева против защитников своего отечества являются недопустимым, а именно: преступлением, в связи с чем считаю, что Королев должен понести ответственность за инкриминируемое ему преступление».
Реплика защитника:
«Защита в своих прениях подробно разбирала каждое доказательство, указав и обосновав множественные несоответствия, а также сделанные выводы. Каких-то релевантных и содержательных реплик обвинением не представлено. Что касается утверждения о направленности позиции защиты на избежание или снижение наказания, обращает внимание, что она направлена на защиту законных прав и интересов Королева, чем и должна являться деятельность адвоката. Я считаю, что я свою работу выполняла добросовестно и качественно, подробно указав на все нарушения, допущенные следствием и обвинением при рассмотрении настоящего дела. Что касается доводов о наличии критики в высказываниях Королева: действующее законодательство не запрещает критиковать действия правоохранительных органов, Минобороны, и даже действия президента тоже не запрещается критиковать и быть с ними несогласными, в этом и заключается свобода мнения. Что касается утверждения о конкретных данных и цифрах, то этот вопрос неоднократно обсуждался и выяснялось, что конкретных цифр не представляет и Миноборона, следовательно, невозможно указать неверные цифры, потому что верных не представлено, такой довод тоже является несостоятельным. Поэтому мы все свои ранее озвученные доводы поддерживаем в полном объеме и полагаем, что никаких контраргументов со стороны гособвинения не представлено».
Реплика Королева:
«Насколько я помню, единственная цифра, фигурировавшая в постах, касается того, что в Мариуполе погибло около 10 000 человек, это было взято из официальных украинских источников (мэр города и т.д.), я не помню, чтобы упоминались какие-то другие цифры».
Также подсудимый представляет и передает в письменном виде в порядке ч. 7 ст. 292 УПК РФ «формулировки решений по вопросам, указанным в пунктах 1-6 части 1 статьи 299 УПК РФ», судья не объявляет о каком-либо процессуальном решении по данному вопросу, но, видимо, приобщает документ к материалам дела.
Последнее слово подсудимого:
«Я прежде всего обращаюсь к вам, ваша честь. Хочу сказать, что я в некотором роде ваш коллега, поскольку являюсь футбольным арбитром третьей категории коллегии футбольных арбитров СПб, поэтому я прекрасно понимаю: вы оказались в тяжелой ситуации, вам не позавидуешь вообще со всем этим делом, но тем не менее я вообще всегда верил в человека и продолжаю в него верить, хотя это иногда бывает и абсурдно … ну, в общем, тяжело вам в любом случае, это как бы понятно, но я думаю, что вы в этом смысле сами разберетесь.
И собственно, я вообще, наверное, ничего говорить не буду, за одним исключением: мне вот недавно прислали мое любимое стихотворение, и оно, мне кажется, в какой-то степени очень подходит и т.д., но, в общем, о стихотворениях говорить вообще совершенно бессмысленно, их надо читать. Просто я сам пишу стихи, а бывают такие вещи, которые ну просто ты знаешь, что ты так никогда не напишешь. Вот, это стихотворение Григория Дашевского, соответственно, я его прочитаю, оно тоже, в общем, небольшое:
За рекою делают шоколад.
На реке начинается ледоход.
И мы ждем от реки, но пока не идет
не троллейбус, но призрак его пустой –
свет безлюдный, бесплотный, летящий вперед
под мотора вой
и под грохот рекламных лат.
Нам не холодно, жди себе, стой.
Небо синее, и фонари горят.
Каждой новой минуты как призрака ждать,
для него одного наводить марафет,
пудрить светом лицо – плохо держится свет,
а без этого грима ты неотличим
не от множества лиц, но от прожитых лет,
словно звезды далеких и легких как дым.
Но от сладкого дыма, от славы небес,
как от книги, на миг подыми
заглядевшиеся глаза:
как звезда ни сияй, как завод ни дыми,
у всего есть край: золотой ли обрез
или облака полоса.
Отвернувшись от свадеб чужих и могил,
не дождавшись развязки, я встал
и увидел огромную комнату, зал,
стены, стены, Москву и спросил:
где тот свет, что страницы всегда освещал,
где тот ветер, что их шевелил?
Поздно спрашивать: каждый бывал освещен
и распахнут на правильном сне
для расширенных, точно зеницы, минут,
невредимых, как дым или сон:
прилетают, блестят, обещанье берут:
помни, помни обо мне».
Как последнее слово, так и речь Королева в прениях вызывают бурные аплодисменты слушателей.
Суд удаляется в совещательную комнату для вынесения приговора, назначив оглашение на следующее заседание.
