О деле: Игорь Александрович Мальцев сжёг на льду Невы во время Масленицы чучела в форме ВС РФ. Обвинение проходит по ст. 213 ч. 2 УК РФ «хулиганство по мотивам политической и идеологической ненависти».

Дело рассматривает Василеостровский районный суд Санкт-Петербурга, председательствующая — Евгения Юрьевна Савина.

Перед началом заседания приставы объявили, что на слушание впустят ограниченное количество слушателей – 18 человек.

Перед конвоированием подсудимого всех вывели в соседнее помещение и закрыли дверь.

Судья, открывая заседание, проверяет, чтоб свидетели не были в зале:

– У нас свидетель находится за пределами зала суда, да, Мальцева?

Свидетельница в это время находится в коридоре.

Свидетельница мать подсудимого Мальцева. Художница Анна Терешкина

Допрос свидетельницы Екатерины Олеговны Мальцевой 1981 г. р., матери подсудимого.

Женщина подходит к трибуне и на предложение судьи представиться начинает плакать.

– Вам требуется перерыв в судебном заседании? – спрашивает свидетельницу судья.

Мальцева не отвечает, продолжает плакать. Женщина старается взять себя в руки, но ей заметно сложно остановиться. Судья ещё раз спрашивает свидетельницу, нужен ли перерыв, ответа сразу не следует, но потом Мальцева говорит, что перерыв не нужен.

– Продолжаем судебное заседание, – говорит судья, но тут же объявляет перерыв в 5 минут.

<…>

Прокурор просит Мальцеву рассказать о «детстве, отрочестве» своего сына, о составе семьи и так далее.

– Ваша честь и уважаемая сторона обвинения, я здесь для того, чтобы внести определённую ясность в понимание того, каким человеком является мой сын, – начинает Мальцева. – Я уверена, что я сейчас это скажу… Я заикаюсь – у меня дефект речи, я буду заикаться… Ну, этим самым внесу сомнения в точку зрения суда и, хотя бы дадут какую-то дополнительную почву для размышления прежде, чем вам, как судье, в определении дальнейшей судьбы сына моего. Он родился в полной семье второго августа, все были очень радостные, ждали его, это появление, но после нескольких прожитых лет с отцом Игоря, вот, я поняла, что дальнейшее проживание с ним невозможно, и у нас отношения не сложились. Так как после Чеченской войны, которую он прошёл, его посттравматический синдром отражался на мне и ребёнке. Поэтому пришлось уйти и воспитывать мне ребёнка самой. Когда Игорю исполнилось пять лет, мы от мужа ушли, вот. Вскоре после этого я попала в страшное ДТП, после которого находилась в коме и проходила дальнейшую реабилитацию.

(В этом месте я замечаю, как Игорь Мальцев плачет, из всех сил пытаясь сдерживать слёзы, закрывает лицо рукой. Некоторые слушатели в зале тоже плачут.)

… Ребёнок в течении трёх месяцев находился в сильной депрессии, находясь с бабушками, с дедушками, без мамы – пять лет было ему.

Игорь рос с детства очень одарённым ребёнком, развивался не по годам, очень был умным, добрым, опережал своих сверстников. Он сам научился читать, считать, вообще, вот просто, ну да, он сам развивался, это было для нас удивлением просто. И всегда он, когда рос, всегда умел прийти на помощь к близким, к друзьям, к родственникам, к старикам, очень уважительно относился к бедным, просящим милостыню, бежал всегда: «Мама, давай, вот, дадим». С самых малых лет, ну, он это делал. Рос открытым мальчиком, увлекался шахматами, моделировал самолёты, читал много книг с детства тоже. В четыре года он уже ходил в библиотеку и читал там детские книги, сам. Ну, вот я с ним ходила, а он вот это, изучал историю. У него история, я сейчас не знаю, раньше вот спросишь любую дату вообще, что связано с историей, он всегда мог сказать, чьё сражение, где было, ну, вообще, знал всё просто. Изучал историю нашей области и всей страны в целом. Занимался музыкой, вот любил музыку, на гитаре… У нас музыкальная семья, все музыканты и все дети приучены к музыке с самого детства. Мы проживаем в Волжском, это спутник города Волгограда. Когда Игорь рос ребёнком, мы часто выезжали семьёй и в детстве и уже, как бы, в подростковом периоде посещали нашу достопримечательность – мемориал Мамаев курган, «Родина мать зовёт». И эта огромная статуя для него была чем-то очень особенным, он, это, даже меня называл так в детстве. Мы шли где-то, а сын: «Мама, моя любимая, мама, родина-мать Мамаев курган». У него ассоциации были, что вот я для него вот «Родина-мать» вот так вот трепетно относился к этой статуе. Так же трепетно он относился к памяти павших борцов, героев Сталинградской битвы. <…> В подростковом возрасте им овладела идея проехать всю Россию по местам воинской славы и посмотреть красоты страны автостопом. С 16 лет он года три занимался этим. Путешествовал по стране с рюкзаком и с палаткой. Я, конечно, была против, но после наших бесед, разговоров длительных я, как бы, ну, согласилась и приняла этот факт. Он хотел познавать мир, и я решила тоже согласиться с ним. Он проехал очень много городов юга и севера автостопом.

Игорь закончил девять классов с отличием и красным дипломом. Потом поступил в политехнический техникум, который также окончил с отличием. После окончания техникума он пошёл служить на альтернативную службу, решение принял сам, написал заявление, что против ношения оружия, против всего, что связано с военными действиями, вот, я его в этом поддержала. Ещё в подростковом возрасте у него в классе девятом проявилось неприятие к оружию, войне, насилию, и этот пункт он пытался донести всем, и нам дома всегда говорил, что он против этого. <…> Он по натуре пацифист, и я уверена, что это последствие детской травмы, связанной с отцом, после его [отца] болезни после пережитой войны.

Пока он служил в альтернативной службе, работал 10 месяцев и скопил определённую сумму за этот период и принёс мне эти деньги – более ста с лишним тысяч на погашение ипотечного кредита. Хотя он собирался в Питер ехать, нужны были деньги, а он их принёс мне. Вот это по доброте и говорит: «Мам, на, вот я что заработал за два года – погаси ипотеку, хотя бы что-то». Вот это, я считаю, тоже подвиг сына. После окончания службы он принял решение переехать в Санкт-Петербург. Обосновывая это тем, что после всех путешествий Петербург понравился ему больше всех городов своей культурой и богатой историей. Здесь он работал, занимался ремонтом велосипедов, вёл активный образ жизни, с детства всё время участвовал в спортивных олимпиадах и не только, в школе у него много грамот. То, что я предоставила адвокату – это часть малая, что я смогла в самолёт взять. <…> Организовывал небольшие благотворительные концерты, аукционы, деньги, которые всегда отдавал каким-то беспомощным людям. Это мне сам говорил: «Мам, заработали деньги, я их отдал детям» или в «благотворительные фонды».

Слово берёт прокурор:

– Екатерина Олеговна, спасибо. Ответьте пожалуйста на уточняющие вопросы: отец Мальцева в какую чеченскую кампанию служил, можете сказать?

– Кампанию… Года…

– Года, – соглашается прокурор.

– 1995, наверное, – после паузы говорит женщина. – 1996…

– Отец Мальцева награды имел?

– Ну, у него, да, было что-то, – свидетельница. – Удостоверение какое-то. Платили деньги ему какие-то. Он оттуда  [из Чечни] приехал с денежными какими-то… Премией. Он купил сразу дом и автомобиль, что вот он там заслужил или как это называется, я не знаю. 

– Во время рождения Мальцева, во время его взросления, до приезда Мальцева в Санкт-Петербург, наблюдались какие-либо у него [Игоря] психические отклонения? – спрашивает гособвинитель.

– Нет.

– В психическом развитии не отставал?

– Ну, я ж вам сейчас сказала, что он вообще был выше всех сверстников своих – несмотря на всё пережитое. <…>

– Он по указанной специальности когда-либо работал? 

– Он в нашем городе работал, проходил практику, хвалили его, да, – говорит свидетельница. – Он сам в этот техникум пошёл. Я хотела, чтобы он был военным, но потом, с переходным возрастом он свои взгляды поменял. 

– Скажите пожалуйста ещё раз, в связи с чем им была выбрана эта авантюра? – спрашивает представитель гособвинения.

– Ранее сказала, что он был против ношения оружия, против войны, насилия и всё, с чем это связано, – отвечает Мальцева. – Он сам пошёл в военкомат, написал заявление…

<…>

– До приезда в Санкт-Петербург, известно ли вам, принимал ли он участие в шествиях, пикетированиях, митингах? – уточняет прокурор.

– Нет, не было никогда, – свидетельница.

– После его приезда на территорию Санкт-Петербурга, известно ли вам о его участии также в шествиях, пикетированиях, митингах?

– Один раз, да, – свидетельница. – Он мне тогда звонил, сам говорил.

– Когда это было и что это за мероприятие?

– Это было весной или зимой… Этого года. Вот после всех этих событий.

– А что это было за мероприятие?

– Митинг против военной операции, наверное, которая сейчас происходит, я не знаю… Тут я не могу вам сказать.

– Следователю, когда он вас допрашивал, такой же ответ давали? – задаёт вопрос мужчина.

– Что спрашивал, ну, да, что вот это один раз… Он, это, мне позвонил, сказал, что «мама, меня забрали, я участвовал в митинге».

– А что за митинг?

– Это я не знаю…

В показаниях, которые огласили после этого, Екатерина Мальцева сообщала, что это был митинг в поддержку штаба Навального.

– Не помню ничего, – Мальцева. – Говорю вам, лежала мать онкобольная вот здесь у меня рядом – умирала, кричала, и он [следователь] здесь пришёл. Я вообще не помню, что там даже расписывалась. Может быть, я и говорила, и он меня спрашивал наводящие вопросы. Я даже не знаю, Навальный это, штабы…  <…> Эти полгода просто это ад.

Свидетельница также ничего не слышала про движение «Весна».

На вопрос прокурора, чем зарабатывал подсудимый в Санкт-Петербурге, женщина ответила, что Игорь занимался ремонтом велосипедов, получал какие-то деньги от концертов, и Мальцева присылала продукты и деньгами. 

На вопрос защитника о планах Игоря Екатерина Олеговна рассказала, что сын много учился на программиста, проходил курсы. Мальцева должны были взять работать в банк, и он прошёл три из четырёх собеседований.

– Кто-то учится годами этому, а он за три месяца, – передаёт свидетельница слова своего родственника, который занимался с Игорем. – Всю эту программу банковскую.

На этом допрос Екатерины Мальцевой заканчивают, и она остаётся в зале.

Игорь Мальцев и конвойный. Художница Анна Терешкина

Показания дает Игорь Мальцев.

Защитник уточняет, признает ли Мальцев вину – подсудимый отвечает, что не признаёт, вместе с тем фактические обстоятельства не отрицает.

– Я не нарушал общественный порядок, я не противопоставлял себя обществу, я не испытывал политической ненависти и вражды к кому-либо, в частности к ВС РФ, – быстро говорит подсудимый. – Я не вступал с Семёновой в какой-либо преступный сговор, мы произвели художественный перфоманс-акцию, сожгли в безлюдном месте, на удалении от общественных мест, чучело в камуфляжной форме без знаков отличия и какой-либо привязки к ВС РФ. От моих действий не наступила угроза охраняемым законом интересам общества и государства.

Перфоманс это свобода выражения мнения. Обряд сжигания чучела на масленицу по религиозным поверьям нужен, чтобы уходило всё плохое. Это своеобразные похороны зимы и приход к новой жизни. 6 марта 22-го года было окончанием масленицы, во всех общественных местах на праздничных гуляниях сжигали чучело. Наш перфоманс был мирным, не призывал к насилию, а наоборот. Я сжигал чучело с одной лишь целью: чтобы любые военные действия, где бы они ни происходили, прекратились. Я полагаю, что военные действия — это всегда плохо, они являются настоящим злом, так как в результате их гибнут люди и проливается чья-то кровь. Я являюсь убеждённым пацифистом. Я неоднократно сдавал в качестве донорской свою кровь, проходил альтернативную военную службу, мой отец – ветеран чеченской войны, у меня дома, например, хранятся значки против войны в Эфиопии. Полагаю, что преследование меня в уголовном порядке за перфоманс – это вмешательство в право на свободу слова. Это вмешательство не было для меня предсказуемо, я не мог представить, что 6 марта, уже через 6 часов после акции меня задержат и будут проводить обыски в моём доме. <…> О том, что форма, одетая на чучеле, является военной формой РФ, я не знал и не предполагал. В моём восприятии это обычный камуфляж, который я лично сам носил, когда учился в кадетской школе, в военном лицее, потом носил, когда работал в автосервисе и автосварщиком. Никто никогда ко мне не подходил и не говорил, что я его оскорбляю. <…> Абсолютно неясно, на основании чего в предъявленном мне обвинении говорится, что я причисляю себя к сторонникам движения против общества – быть против войны это быть, наоборот, за общество и его сохранение. Сохранение жизни людей.

Игорь Мальцев рассказывает, что договорились об акции спонтанно. Семёнова искала бумагу для чучела, а у Мальцева было много журналов, так как он занимается коллажами. Соня Семёнова нашла старую камуфляжную форму, и в начале марта они с Мальцевым у подсудимого дома собрали чучело, которое хранилось у Мальцева до 6 марта.

 Мальцев нашёл на карте безлюдное место – лёд акватории Малой Невы, на масленицу Мальцев взял машину в каршеринге, и знакомые отправились к месту событий. Мальцев установил шест с чучелом в торчащую трубу. Соня написала на пакете, который был на месте головы чучела «Заберите», после знакомые вместе воспользовались розжигом, и Мальцев поджёг чучело. Горение происходило несколько минут. После знакомые разошлись по своим делам.

– А вы её  не спрашивали, для чего она это сделала? – уточняет гособвинитель. – Кого заберите, куда заберите?

– Я так понял, что она таким образом пыталась высказать, соответственно, требование вернуть солдат обратно домой или забрать их, ну, в общем, в такой форме.

– А как вообще такая мысль возникла? – Спрашивает прокурор. – Забрать солдат откуда-то и т. д.?

– Ну, они где-то могут умирать, – отвечает молодой человек. – И травмироваться. И, походу, им там нечего делать.

– Хорошо… – выдыхает гособвинитель.

Семёнова снимала акцию на телефон, но видео подсудимый увидел только после ареста. Заранее не было договорённости о публикации.

– В дальнейшем после сожжения каковы были ваши действия? – уточняет прокурор.

– Вернуться домой, пить зелёный чай, – отвечает подсудимый Мальцев.

– Ещё раз, что?

– Вернуться домой, пить зелёный чай, – повторяет подсудимый.

– Вы-то что конкретно сделали после сожжения чучела?

– Поехали домой, попили зелёный чай, – Мальцев.

– На чём поехали?

– На каршеринге, на том же самом, что приехали.

– Чай попили в итоге?

– Да, конечно.

<…>

В зале суда. Художница Анна Терешкина

– Что за чаем обсуждали? – судья.

– Ничего, – подсудимый.

– Молча?

– Да… Обсуждали, какое нынче тяжёлое время для жизни.

 <…>

– Какие ваши политические взгляды? – прокурор.

– Я не причисляю себя к какой-либо идеологии, – отвечает подсудимый. –  Но мне, с точки зрения мировоззрения, ближе пацифизм и гуманизм. Когда-то я был коммунистом.

<…>

– Выступаете ли вы против ведения специальной военной операции на территории Украины, Донецкой Народной Республики, Луганской Народной Республики?

– Выступаю.

– Как-то можете это мотивировать?

– Я не согласен со специальной военной операцией.

– В связи с чем?

– Я считаю, что это не отвечает интересам Российской Федерации, а также не является защитой Донбасса.

– А чем это является, по-вашему?

– Если я вам поясню, тогда меня закроют за фейки о войне.

– А вы можете отказаться, – отвечает прокурор.

– Ну да.

Прокурор ещё раз спрашивает о цели перфоманса, и Мальцев повторяет сказанное ранее.

– А почему решили, что ваш перфоманс как-то повлияет на ход проведения СВО?

– Он уже повлиял, – отвечает молодой человек.

– Каким образом?

– Всё по крупицам собирается.

<…>

– Скажите пожалуйста, вот, кроме так называемого вами перфоманса, ранее вы каким-либо образом выражали свои мысли по поводу вашего отношения к войне, к СВО на территории Санкт-Петербурга? – гособвинитель. 

– Ну, конкретно СВО – ходил на митинг 24 числа.

– 24-го, когда? – уточняет прокурор.

– В феврале.

– Какого года? – гособвинитель.

– 22-го.

Тогда Мальцева задержали и назначили 10 000 штрафа.

<…>

– Состоите ли вы в каких-либо движениях, формальных группах на территории Санкт-Петербурга? Как лично, так и посредством мессенджеров, соцсетей.

– Если не ошибаюсь, районный чат Петроградского района и Васильевского острова, – отвечает Мальцев. – Ну, там всяческие общественные мероприятия, кампании деревьев и всё остальное.

<…>

– Какие обстоятельства в твоей жизни повлияли на твои устойчивые пацифические взгляды? – спрашивает защитник.

– Знакомство с афганцами, которые играют на остановках, чтобы просить милостыню, знакомство с моим отцом, с его действиями, которые были спровоцированы частично ПТСР. Я не готов на это всё списывать, но так или иначе он сильно на него повлиял. То, что <нрб> с моим отцом – это трагедия, ну, и со всеми людьми.

<…>

Прокурор просит огласить показания, данные следователю. В них Мальцев признаёт вину и политические, идеологические мотивы. Подсудимый говорит, что дознаватель неправильно интерпретировал его слова. Допрос проходил поздно ночью, в 4 часа. Мальцев настаивает, что не признавал вину и не согласен с возбуждением уголовного дела. Адвокат присутствовал при допросе.

– Собственно, этот адвокат мне тогда и сказал, что это не хулиганство и тут не с чем соглашаться, – говорит молодой человек. – Поэтому, не знаю, я не мог согласиться.

Прокурор просит огласить ещё одни показания. В протоколе, который оглашает судья, одна фраза, что Мальцев подтверждает фактические показания, данные в качестве подозреваемого. Гособвинитель задаёт следующий вопрос:

– В указанном протоколе вы признаёте показания, которые давали тогда ещё в качестве подозреваемого.

– У меня замечание, – вступает защитник.

– Фактические обстоятельства, – спешит добавить прокурор.

– Фактические обстоятельства, – заканчивает предложение адвокат.

– Фактические обстоятельства, я понимаю, – говорит гособвинитель. – Но показания в качестве подозреваемого подтверждают фактические обстоятельства, данные там… 

– Фактические обстоятельства – не больше, – Мальцев.

– Не больше, да? 

– Конечно.

Защитник ходатайствует о приобщении материалов по характеристики личности: аттестат об образовании среднем и специальном, удостоверение донора, благодарственные письма.

 Прокурор серьёзно разглядывает грамоты, после даёт согласие на приобщение.

Судья удовлетворяет ходатайство защиты.

 На следующем заседании состоятся прения.