О деле: Дмитрия Могилевского обвиняют в получении взяток в Психоневрологическом интернате № 9.

Дело рассматривает Красносельский районный суд Санкт-Петербурга, судья – Антон Николаевич Уланов.

Доставлен Могилевский, на момент начала заседания прибыли защитники Сафронов и Зайцева, Скурту присоединяется позднее по ходу процесса. Гособвинитель — помощник прокурора Красносельского района Малыгин.

Суд докладывает, что для допроса явились эксперт Росалкова, специалист Сингаевский, свидетель Баранов. Также обеспечена возможность допроса эксперта Раскиной с помощью видеоконференцсвязи с Новгородским районным судом.

Первой допрашивают эксперта Раскину. Изображение ВКС транслируют на настенный монитор, видно, что Раскина сидит за столом в зале суда, перед ней лежат какие-то документы – вероятно, материалы экспертизы – с которыми она периодически сверяется в процессе допроса. Также в зале находится судья, которая не представляется, но подтверждает судье Уланову, что личность эксперта установлена, права и ответственность разъяснены.

Эксперт представляется: Ольга Алексеевна Раскина, старший государственный судебный эксперт Северо-западного регионального центра судебной экспертизы.

Уланов повторно разъясняет эксперту процессуальные права и ответственность за дачу заведомо ложного экспертного заключения, после чего отпускает судью Новгородского районного суда, она покидает зал и дальнейший допрос проходит без ее участия.

Раскина поясняет, что исследовала переписку между Могилевским и Урихом. В переписке обсуждали платежи, которые были регулярными, фиксировались, о поступлении денег Урих сообщал Могилевскому. Сумма часто была одна и та же. Не помнит, шла ли в переписке речь о долговых обязательствах. Характер взаимоотношений коммуникантов в переписке является деловым, солидарным и скоординированным.

Сафронов: А ставился ли вопрос следователем при назначении вашей экспертизы, присутствуют ли в переговорах какие-либо указания на что-то напоминающее взятку, вымогательство взятки? 

Раскина: Если этот вопрос стоит в экспертизе, значит, он был. Но насколько я помню, мы оценивали характер этих отношений. Они были построены на регулярном переводе денежных средств. Мы не нашли таких слов, как «взятка», «откат» и т. д.

***

Могилевский: Скажите, я так понимаю, вы помните, наверное, на обследовании запись совещания касательно пациента Смирнова. В одном из ваших выводов вы указали, что момент, когда удаляется младший медицинский персонал, вы описали это как «совещание носило криминально-конспирологический характер». На основании чего вы сделали такие выводы?

Раскина: Слово именно «криминальный» я не могу сказать, там были признаки конспирологической речи. Когда люди не называют что-то буквально, а облекают в какие-то социально приемлемые формы. Обсуждают врачи ситуацию, когда каким-то образом им придется нарушить какие-либо нормы, возможно, закона или ведения медицинской документации.

Могилевский: Я прошу вас объяснить, какая корреляция между тем, что удаляется младший медицинский персонал с «криминально-конспирологическим» характером совещания?

Раскина: Я делаю этот вывод не только на удалении младшего персонала, а еще и на употреблении тех слов в тех значениях, которые употреблены не буквально. Говорится «сделай запись, надо договориться», а вы не говорите, например, «давайте подделаем», это и есть признаки конспирологии речи.

Могилевский: То есть если человек не называет вещи буквально своими именами, а применяет фигуры речи, обороты, иные значения — это обязательно конспирологический характер?

Раскина: Нет, необязательно. Конспирологический характер мы выявляем в том случае, когда собеседники используют особые формулировки, которые позволяют применять социально неудобные, неприемлемые обозначения из тех, которые характеризуют какие-либо нарушения. Так, как, например, взятку называют подарком. Это пример конспирации.

***

Сафронов: В вашем заключении неоднократно употребляется такая фраза от Могилевского – «я разъясняю вам, что для нашей безопасности нужно внести в карту Смирнова запись о его осмотре, сделанную врачом-хирургом с указанием иной, ненастоящей, даты. Слово «ненастоящая» — это ваши домыслы или оно действительно было на записи?

Раскина: Нет, на записи такого высказывания нет. Это не является домыслами, это является установленным семантическим значением, то есть дата будет неактуальной. Когда происходит заседание? 18.10. Дата, которая должна будет появиться, — это не будет дата 18.10.2019 г. Фактически она ненастоящая, неактуальная.

Сафронов: Я цитирую слова Могилевского… Так вот я и хочу уточнить, так было на аудиозаписи, там было «иной даты»?

Раскина: Это не цитата, это значение фразы в выводе. Там было указание – «Сделайте запись, чтобы прикрыться». Запись — ее нет, но она должна быть. Ее нет сейчас, но сделайте так, чтоб она была.

Сафронов: Вы цитируете эту фразу Могилевского в своем заключении или это вообще не фраза Могилевского? Вы просто придумали эту фразу?

Раскина: Я не придумывала этой фразы. Это все взято на основе выполненного семантического протоколирования, на основе контекста. Я делала вывод по совокупности всех высказываний, и не только Могилевского, потому что все-таки вырабатывается некое коллегиальное решение.

Гособвинитель заявляет ходатайство об оглашении письменных показаний эксперта в связи с противоречиями, которое суд удовлетворяет с согласия защиты.

Протокол допроса Раскиной следователем от 02.12.2020.

Допрос ограничивается одним вопросом и коротким ответом на него.

В рамках расследования уголовного дела проведена комплексная судебная психолингвистическая экспертиза, подготовлено заключение от 30.11.2020 г. Переписка между Могилевским и Урихом не содержит информации о наличии долговых обязательств, выраженной в открытой или скрытой, неявной, формах.

Раскина подтверждает оглашенные показания, допрос завершают и суд освобождает ее от участия в заседании.

Допрашивают Марию Борисовну Росалкову 1986 г. р. Судебный медицинский эксперт отдела экспертизы обвиняемых и потерпевших Санкт-Петербургского бюро судебной медицинской экспертизы.

Заявляет, что уже не помнит экспертизу и просит предоставить возможность ознакомиться с ней. Суд соглашается, объявляет перерыв для ознакомления. В перерыве выясняется, что показания Сингаевского уже оглашали в связи с его неявкой, поэтому его отпускают.

Заседание продолжают спустя 22 минуты.

Эксперт проводила медицинскую экспертизу потерпевшей Полевой. У потерпевшей установлено сотрясение головного мозга, что выражалось в объективных медицинских критериях. Она осмотрена неврологом 21.06.2019 г., выявлены нистагм, шаткость в позе Ромберга, жалобы на головную боль, головокружение. В дальнейшем при осмотре неврологом 25.06.2019 г. положительная динамика, что характерно для легкой ЧМТ, нистагм уже не отмечался, сохранялось пошатывание в позе Ромберга, нарушение координаторных троп. Объективным признаком травмы головы в данном случае является обширная гематома лобно-височной области, наличие гематомы в области нижней челюсти. Травма определялась по совокупности неврологических критериев, изменении мягких тканей и динамике течения травматического процесса.

Могилевский: Скажите, такой вопрос, почему Полевой, когда она обратилась в травматологическое отделение Всеволожской ЦРБ, диагноз «сотрясение головного мозга» поставлен под вопросом? У них на тот момент не было врача, который мог поставить, или врач сомневался в чем-то?

Росалкова: При поступлении это диагноз скорой помощи, его ставит врач-фельдшер скорой помощи на основании однократного экстренного осмотра.

Могилевский: Потом она поступает непосредственно в больницу, в больнице ее осматривает врач-специалист, правильно?

Росалкова: В данном случае осматривал врач-травматолог и невролог. Я могу опираться только на отработку медицинских документов…

Могилевский: Да-да-да, я вас просто спрашиваю, коллега, я понимаю все прекрасно. Хорошо, тогда давайте задам другой вопрос, Полевой было предложено пройти экспертизу непосредственно в Ленинградском областном БСМЭ, как вы считаете, почему человек не отправился непосредственно по рекомендованному месту?

Росалкова: Оценка действий не входит в мою компетенцию.

Могилевский: Хорошо, она проходит независимую экспертизу в Центре Алмазова, на которую вы тоже опираетесь?

Росалкова: Да, в том числе, но опиралась я на медицинские документы, в которых сведения о первичном обращении.

***

Могилевский: Возможно ли физиологически умышленное нанесение удара в лобно-височную область? Я просто, когда примерял на себя, я понял, что мне надо как-то совсем вывернуться, чтобы попасть в это место. Я просто пытаюсь, чтобы вы помогли определить механизм травмы, я говорил, что оно произошло при столкновении с керамогранитной плиткой, когда толкнул ее действительно. Но нанести такой обширный удар рукой, это возможно?

Росалкова: Кулаком данную гематому причинить можно, конкретную траекторию удара установить не представляется возможным.

Могилевский: А могла ли произойти данная гематома при соприкосновении с твердой поверхностью?

Росалкова: Также не исключается.

***

Могилевский: Мужчина моей массы телосложения, нанося прямой правый удар, обычно, что происходит? Обычно мужчина ломает там челюсть, т. е. вы считаете, это был сильный удар или что-то нечто среднее?

Росалкова: Установить силу удара не представляется возможным.

***

Сафронов: Меня интересует нистагм, исследовалось ли у потерпевшей перед тем, как ей поставили этот диагноз, было ли у нее в тот момент алкогольное или наркотическое опьянение, или принимала ли она снотворное?

Росалкова: В медицинской документации нет сведений ни о признаках алкогольного опьянения, ни о признаках употребления…

Сафронов: То есть какие-либо моменты, которые могут на это повлиять, они не исследовались?

Росалкова: Невозможно исследовать все моменты, какие могут повлиять. Если бы что-то было, это было бы отмечено.

***

Сафронов: В позе Ромберга возможно ли симулировать?

Росалкова: Если знать, что делать, то да.

Сафронов: Симптомы сотрясения головного мозга, тошнота, головная боль — это как-то определяется, кроме как со слов потерпевшей?

Росалкова: В данном случае это отмечено как жалобы, значит, это было со слов.

***

Могилевский: Почему у потерпевшей не была взята кровь на анализ на наличие психоактивных, нигде в материалах дела это не фигурирует?

Росалкова: Я не могу ответить, потому что я не являлась ее лечащим врачом.

***

Cуд: Признаки симуляции вы установили?

Росалкова: Нет, в медицинских документах признаков симуляции не отмечено.

Суд: Какие-то сомнения в правильности постановленного диагноза у вас возникли?

Росалкова: Я считаю, что достаточно объективных медицинских данных, которые позволяют его установить.

***

Могилевский: Скажите, а вот если пациентка обращается за помощью в проведении экспертизы к своему знакомому врачу, может ли этот врач пойти на мелкий такой должностной подлог и поставить данный диагноз?

Суд: Снимается вопрос, как выходящий за пределы экспертного понимания.

Могилевкий: Щас, я могу по-другому, ваша честь.

Суд: Попробуйте.

Могилевский: Наличие в материалах дела экспертизы близкой подруги потерпевшей может ли ставить под сомнение вопрос верификации диагноза «сотрясение головного мозга»?

Суд: Снимается вопрос, вопрос оценки доказательств таким образом не исследуется. У нас, напоминаю, эксперт допрашивается, давайте от банальных познаний отойдем в сторону экспертных.

Могилевский: Хорошо, давайте поставим вопрос по-другому, меня щас, наверное, опять ругать будут. Врач, обладающий специальными познаниями, может, скажем так, усилить тяжесть диагноза?

Суд: Снимается вопрос, напоминаю, что мы не вызвали эксперта в области предсказания и гадания.

Больше вопросов не задают, допрашивают следующего свидетеля.

Антон Александрович Баранов 1986 г. р. В настоящее время работает врачом-неврологом. Могилевского знает с конца 2016 г., когда тот принимал его на работу в ПНИ-9, был его начальником. Свидетель проработал там 3 года и уволился в ноябре 2019 г. Испытывает к Могилевскому неприязненные отношения, в течение первых полутора лет работы все было в порядке, но в последние полтора года перед увольнением начался разлад среди работников: Могилевский вместе с другими врачами на него надавливал, чтобы он переделывал медицинские сведения в документации, т. е. вносил ложные данные. Делалось это, чтобы скрыть от следствия какие-то данные, потому что Следственный комитет уже интересовался интернатом и Могилевским по эпизодам смертей в 7 отделении и осложнений у пациентов. Для свидетеля это было шоком: когда пациенты чужих врачей умирали от каких-то осложнений, ненадлежащего ухода, то его просили делать задним числом какие-то записи. Полагает, что неприязнь к Могилевскому не влияет на правдивость его показаний.

В обязанности свидетеля входила консультация и плановый осмотр всех пациентов по интернату. Смирнов был пациентом 3 психиатрического отделения, свидетеля вызвали на его консультацию, он был в близком к тяжелому состоянии, у Смирнова было органическое заболевание головного мозга, фактически он был обездвижен, стали формироваться пролежни. Осмотр происходил примерно в сентябре-октябре 2019 г. По регламенту Смирнова должен был осмотреть врач-хирург, но его не было в штате ПНИ-9, заведующая отделением приглашала терапевта, назначили терапию и местное лечение. Другие специалисты его не осматривали. Смирнову должны были либо вызвать хирурга на отделение, либо направить его на лечение в хирургический стационар.

Гособвинитель: Расскажите тогда, как в случае со Смирновым была реализована эта концепция?

Баранов: Со Смирновым никак не была реализована, потому что также был день, когда нас, всех врачей, собрали, прошло, может, пару дней или неделя. Дмитрий Александрович собрал всех врачей, кто был в тот день: меня, врачей-психиатров, врача-терапевта и старшую медсестру.

Сбор происходил в кабинете Могилевского, на тот момент Следственный комитет уже занимался интернатом. Пациент был тяжелый, и, возможно, мог умереть. Не хотели доставлять его в таком запущенном состоянии в больницу. На совещании обсуждали, что это нужно скрыть, максимально вылечить его в условиях интерната. Могилевский сказал, что не нужно везти его в стационар. Была сделана запись хирурга по фото пролежней, потому что по регламенту лечить гнойные раны может только хирург.

Гособвинитель: А почему вот был именно осмотр хирурга, а не лечение хирурга? Вы же можете, получается, также вызвать врача-хирурга к себе в учреждение для лечения?

Высказывали различные предложения, врач-терапевт Власова сказала, что у нее есть знакомый хирург в поликлинике, и решили, что можно просто сфотографировать фото из истории болезни и поехать в поликлинику. Чтобы скрыть факт пролежней и не вызывать хирурга, кто-то из врачей сделал фото пролежней пациента, после чего Власова с Араслановым поехали в поликлинику, чтобы хирург сделал запись в истории болезни.

В дальнейшем Смирнова все-таки кто-то госпитализировал, его доставили в 15 больницу, где через какое-то время он умер.

Cафронов: А вы после осмотра что-либо пояснили заведующей отделением по поводу тяжелого состояния больного Смирнова?

Баранов: Лично не говорил.

Сафронов: То есть вы не посчитали нужным сказать, что человек находится в тяжелейшем состоянии?

Баранов: Лечащий доктор ведет пациентов, знает, в каком он состоянии.

Также было два пациента — один Сагайдак, второго не помнит. Могилевскому не понравился осмотр свидетелем пациента Сагайдака, и он попросил его переделать. Арасланов вырвал страницу с осмотром. На тот момент уже было следствие по интернату.

Cафронов: Это входит в функциональные обязанности заведующего по медицинской части, если его не устраивает качество работы его врача, переделать его осмотр или не входит?

Баранов: Тут была цель не просто заново осмотреть пациента, а именно сам факт, изменить изначальную документацию.

Cкурту: А что там такого было вписано-то?

Баранов: Там ничего такого не было, просто Могилевский просил написать очень подробный приемный статус, который мы в принципе так не расписываем. Просто это было связано с тем, что вот именно умер пациент 7 отделения, уже велось следствие…

Cкурту: Давайте следствие оставим в стороне, вот вы поверхностно описали статус, а он попросил подробно. В чем фальсификация? В том, что вы более подробно расписали?

Баранов: Нет, просто сам факт, что лист выдернут и нужно было осмотр написать заново. Пациент к тому моменту уже был в институте Джанелидзе. Я писать не стал.

Скурту: То есть вас не просили писать неправду, просто более подробно? Здесь никакой фальсификации нет?

Баранов: По-моему, так, просто более детально.

Второй пациент в 7 отделении, свидетеля попросили внести назначение задним числом, что он назначал антиэпилептические препараты, которые на самом деле не назначал. Сделано это было по просьбе заведующей отделением Петровой и врача-психиатра Гудина.

Сафронов: А на что влияло, что вы другим числом это сделали?

Баранов: Тогда пациент уже был мертв, и меня попросили сделать такую вот запись, что он был мной осмотрен, и я назначил лекарства.

***

Сафронов: С какой целью вы взяли с собой на совещание звукозаписывающий аппарат — планшет или не знаю, что это было? С какой целью вы производили запись всего происходящего?

Баранов: Потому что все началось уже тогда с этого пациента, который умер в 7 отделении месяца за три до совещания, для меня это тогда была шоковая ситуация, что такое возможно. И думал, что это будет повторяться, поэтому, чтобы обезопаситься, я этот разговор записал.

Сафронов: За эти три месяца сколько раз вы появлялись в кабинете Могилевского?

Баранов: Каждый понедельник на собрании.

Сафронов: Будьте добры, каждый понедельник вы записывали что-то происходящее?

Баранов: Нет.

Сафронов: А почему именно в этот день пришли с записью? Умер человек три месяца назад, вы были в таком испуге, каждый день недели надо было записывать, наверное.

Баранов: Потому что тогда сказали, что будет разбор по пациенту, всех нас пригласили, и я подумал, что да, будет что-то в таком же духе.

Cафронов: То есть вы опасались, что Могилевский попросит вас сфальсифицировать что-то в истории болезни Смирнова?

Баранов: Да.

Сафронов: А что вы могли сфальсифицировать, как невролог, в истории болезни Смирнова, что повлияло бы на его судьбу, если он умер от сепсиса с осложнением пролежней?

Баранов: Я точно не знаю, я был в состоянии таком после того случая.

Сафронов: То есть вас не просили в тот день ничего сфальсифицировать, правильно?

Баранов: Да.

Сафронов: С какой целью вы тогда выдали эту запись органам предварительного следствия?

Баранов: Ну, наверное, выдал, потому что думал, что либо врачами, либо Могилевским может быть что-то в дальнейшем придумано, чтобы я вновь сделал какие-то записи задним числом, потому что я не знал дальнейшую тактику, что будет с этим пациентом. А так у меня были доказательства, что я ничего не записал.

***

Скурту: За госпитализацию кто отвечает?

Баранов: Лечащий врач отделения.

Скурту: Могилевский какое-то отношение к пролежням и госпитализации имеет?

Баранов: Лично нет, мы сами госпитализируем.

Про белковое питание в интернате свидетелю известно лишь то, что было несколько поставок, после которых сотрудникам ПНИ-9 организовывали посещение ресторанов. Сам свидетель в этих ресторанах не бывал, звали, но он не ходил. Могилевский за это никаких репрессивных мер в отношении него не предпринимал.

В отсутствие возражений со стороны защиты по ходатайству гособвинителя оглашают показания свидетеля на стадии предварительного следствия.

Протокол допроса Баранова следователем от 31.01.2020 г.

Рассказывает стандартные сведения о поставках белкового питания, показания Баранова на эту тему совпадают с показаниями других свидетелей по делу. С 2016 по 2018 г. поставляла Мария, заведующие отделениями назначали белковое питание, после поставок Мария заказывала и оплачивала рестораны. Могилевский агрессивно реагировал, когда сотрудники ПНИ-9 отказывались их посещать, говорил, что все обязаны ходить, поскольку «мы один коллектив». «Как мне кажется, Мария заказывала и оплачивала рестораны для сотрудников, т. к. это была плата за то, чтобы интернат покупал белковое питание у нее».

Протокол допроса Баранова от 07.11.2019 г.

08.10.2019 г. к нему на рабочее место пришла медсестра 3 отделения, сообщила, что в их отделении умирает проживающий, его срочно нужно осмотреть. Свидетель осмотрел данного проживающего – Смирнова, оценив его состояние как тяжелое и установив, что у него имеются множественные пролежни. Осмотрев Смирнова, пошел в кабинет медсестры взять историю болезни для заполнения, там ему сказали, что она находится в кабинете Могилевского. Возле кабинета встретил Карамышеву и Петрову, история болезни была в руках у кого-то из них. Свидетель взял историю болезни и внес сведения об осмотре. В ней содержались рекомендации терапевта, однако не было сведений об их выполнении и осмотре Смирнова хирургом.

Когда свидетель дописал назначение в историю болезни, к нему в кабинет подошел Арасланов и сказал, что всех вызывает к себе Могилевский по вопросу Смирнова. Свидетель взял свой планшет и когда заходил, включил аудиозапись, т. к. думал, что его могут заставить задним числом вписать какие-то осмотры и назначения, как это было с Барашко и Сагайдаком. В кабинете сидели Могилевский, терапевт Власова, заведующая 3 отделением Карамышева, старшая медсестра Дегтерева, позже пришла старшая медсестра Спиридонова.

Около 20-30 минут Могилевский выяснял ситуацию со Смирновым, его позиция сводилась к тому, что Смирнова госпитализировать нельзя, т. к. об этом может стать известно в Следственном комитете. Он говорил, что главное — правильно вести истории болезни, т. к. любое разбирательство будет производиться именно по бумаге. Также сказал, что теперь кожные покровы всех поступающих больных будет фотографировать штатный фотограф, распорядился подготовить соответствующее распоряжение. Во время обсуждения Могилевский сказал, что он и так все время всех прикрывает, напомнил, что, когда госпитализировал Сагайдака, он лично звонил главврачу Джанелидзе, чтобы его приняли без шума. Стал спрашивать, кто проводил осмотр Смирнова, и почему он не осмотрен хирургом. Все присутствующие не смогли ответить на этот вопрос, в итоге Арасланов с Власовой сказали, что организуют хирурга, который осмотрит Смирнова и вместо осмотра просто внесет запись в карту. Власова стала звонить какому-то хирургу из поликлиники, после чего сказала, что поедет в больницу с историей болезни и фотографиями. Далее все разошлись.

Указанная аудиозапись сохранилась в планшете свидетеля, он перенес ее на флэш-карту, которую выдал в ходе выемки.

Во время изучения истории болезни Смирнова 20.10.2019 г. свидетель увидел, что в ней появилась запись об осмотре хирургом в поликлинике. При этом осмотр датирован 11.10.2019 г., хотя Власова с Араслановым поехали к врачу 18.10.2019 г. Власова другим цветом ручки дописала в своей ранней записи сведения о назначении лечения.

Могилевский на всех совещаниях всегда говорил, что нужно избегать госпитализаций и по возможности лечить проживающих самим. Кроме того при госпитализации необходима резолюция Могилевского, которую он ставил очень редко.

31.11.2019 г. свидетель осматривал одного из проживающих, в этот момент его вызвал к себе Могилевский через Арасланова. В кабинете у них возник словесный конфликт, свидетель высказал претензии, что Могилевский устроил трудовой произвол, в ПНИ-9 нет порядка, сотрудников подталкивают к совершению преступлений. Напомнил ему, что заведующий 7 отделением Ткаченко, Власова и Арасланов просили его внести ложные сведения в историю болезни Сагайдака, утяжелив его состояние при первичном осмотре. Могилевский ответил, что если его не устраивает работа, то он может увольняться. Свидетель так и сделал и в этот же день написал заявление об увольнении.

Протокол допроса Баранова от 28.01.2020 г. Объем протокола составляет не менее 20 листов, на оглашение документа уходит 53 минуты.

Баранову демонстрируют текст совещания – стенограмму аудиозаписи – и он дает ответы относительно своего понимания смысла тех или иных фрагментов диалогов.

«Арасланов: … Почему сразу говорите, что не описан, нам какой смысл скрывать пролежни?

Могилевский: Вы в моем кабинете, давайте вы, как мужчина, не будете аффектировать. У меня причин для аффекта гораздо больше, чем у вас. У меня вообще большие вопросы: как это два доблестных специалиста сидящих, как они ведут прием?

Могилевский выясняет у Баранова, как часто тот осуществляет плановой осмотр пациентов. Предъявляет присутствующим претензии относительно первичного осмотра пациентов при поступлении.

Могилевский: Короче говоря, я говорил об этом неоднократно, все больные, которые поступают, должны быть отфотографированы кожные покровы, все эти симптомы, и прочее пятое-десятое.

***

Могилевский: Артем Васильевич, вы когда делали первичную запись, написали там, что у него пролежни есть?

Харин: Нет.

Могилевский: Нет, значит, пролежней не было. Естественно, теперь осмотр 3 отделения говорит, что пролежней не было, дежурный врач говорит то же самое. Друзья мои, каким образом у него образовались пролежни? Почему невролог и терапевт смотрит его не в день, следующий за поступлением?

***

Могилевский: … Я услышал в Комитете, что мы перевели больного с пролежнем, в котором ползали опарыши. Я говорю, а мне сказать нечего.

Карамышева: Такого быть не может, чтобы с опарышами…

Могилевский: Они берут, короче говоря, и это все озвучивают, в самом высоком совете мне это выговаривают. Спросите, помню, ездил с врачом-диетологом. Сколько я это буду терпеть?

***

Могилевский: Почему я вам прописные истины вынужден говорить? Я считаю, что тот, кто первый увидел человека, должен раздеть догола, осмотреть все складки, паховые, подмышечные и всякие прочие, в чьи руки первый попал.  

Арасланов: Мы так и делаем.

Могилевский: На следующий день он должен быть осмотрен терапевтом и неврологом. Почему у вас нарушены правила осмотра? Что вы их не вызываете? Если вы не вызываете — вы виноваты, если они не приходят — они виноваты.

Спиридонова: Назначения мы сразу идем записываем в журнал.

Могилевский: Почему один смотрит через 5 дней после попадания, а другой через 7? Вопрос к вам, почему нарушается диагностический осмотр? … Дорогие друзья, каждый день заходите на ПКО и спрашиваете, поступал кто-нибудь или нет. Если в этот день не успеваете, то в следующий. … Антон Александрович, посмотрите, что такое ведение истории болезни и как делается первичный осмотр, чтобы у нас не возникало вопросов, как вы записывали.

***

Могилевский: Нет назначения терапевта? Кто принимал?

Арасланов: Я принимал.

Могилевский: Тимур Ильдарович, почему нет назначения терапевта и невролога?

Арасланов: У меня был составлен алгоритм по состоянию здоровья, он поступал из Кащенко, заключение невролога и терапевта есть в документах из Кащенко

Могилевский: Ну да, вы ведь в Кащенко работаете.

Арасланов: Скажите всем показывать повторно больных неврологу?

Могилевский, крича: Всех больных, поступающих на ПКО, должны осмотреть терапевт, невролог и психиатр, что неясно?!

Арасланов: Прекрасно.

Могилевский: Меня проблемы Кащенко не интересуют.

Арасланов: Я не говорю, что это проблемы Кащенко.

Могилевский: Вам Сагайдака перевели из Кащенко с потерей веса 9 кг, кто-то это зафиксировал?

Арасланов: Ну, за 2 года… никого не заинтересовало, как у него дела в Кащенко. А мы за неделю должны решить проблему Сагайдака?

Могилевский: Тимур Ильдарович, вы не отреагировали своевременно.

***

Могилевский: В течение суток после поступления на ПКО пишете про повреждения кожных покровов на основании фотофиксации.

Cпиридонова: А Кащенко не пишет.

Могилевский: Да Кащенко молодцы вообще.

Карамышева: Они там много чего молодцы.

Могилевский: Но, к сожалению, когда история пойдет на экспертизу, к Кащенко вопросов не будет, а вы, извините, крайние, что мне вот скажут: «Не учили вас, что вы не знаете, под каким здесь прицелом». Ребята, вы что вытворяете? Это саботаж. Знаете, что такое саботаж? Один видит тяжелобольного и не понимает, что он тяжелый, а надо описать подробно, задницу прикрыть.***

Могилевский: … Чтобы не было все размазано, потом кто-то виноват. Наверное, Харин сейчас у меня виноват будет, да, Артем Васильевич?

Харин: Ну да. 

Могилевский, снова срываясь на крик: Ну что «да»? Вам мало проблем, Артем Васильевич?

Харин: Нет, у меня уже через край. 

Могилевский: Ну мало ли. Вот так я вам говорю, что вы тут устраиваете? Я понимаю, когда сыплется, а ты в этом не виноват, но когда ты сам это все вытворяешь, 3 отделение, косяк ваш.

***

Могилевский: Мероприятия по лечению пролежней, там ни одного нет, что вы ему, противопролежневый матрас дали?

Карамышева: Да, он лежал на противопролежневом матрасе.

Могилевский: Где записано, где записано?

Карамышева: Может, и не записано.

Могилевский, крича: Так у вас ничего не записано! Я вам пытаюсь объяснить, что экспертиза производится по записям!

***

Могилевский: Хорошо, он ухудшается, что мы делаем для того, чтобы оказать правильную медицинскую помощь, почему мы его не перевели своевременно?.. Если вы пишете о тяжести физического, соматического состояния, так что, уважаемые коллеги, вами сделано, чтобы больного перевели в специализированное учреждение здравоохранения? Я у нас хирурга в штате не вижу. Вот сейчас приедут и скажут: «Давайте мы его посмотрим» и зададут вопрос: «Чего это он у вас умирает?» 

***

Могилевский: Я здесь начмед, а не надсмотрщик, вы должны ко мне подходить с проблемами и вариантами решения этой проблемы, а не тогда, когда уже упали занавески и крыша горит, и вы мне подходите и говорите: «У нас пожар, мы не знаем, что делать»… Ирина Вячеславовна, давайте собирать врачей, что делать будем?

Власова: Уже ничего не сделать.

Могилевский: Что мы с этим будем делать? Попытаемся отправить — нам прилетит.

***

Могилевский: Я все пытаюсь объяснить, что нам для того, чтобы прикрыться, нужна некая запись.

Карамышева: Записи нет.

Могилевский: К хирургу сходить на консультацию хотя бы с историей.

Карамышева: Надо вызвать хирурга, чтобы он написал.

Власова: Хирург придет через две недели.

Могилевский: Вы запись сделайте. 

Карамышева: Платный?

Могилевский: Вы запись сделайте.

Карамышева: …Что делать, с хирургом договориться?

Могилевский: Может, с хирургом договориться, хотя бы, чтоб запись у нас была.***

Обсуждают разные варианты вызова платного хирурга. Потом Власова делает телефонный звонок.

Власова, разговаривая по телефону: Слушай, есть минутка? Есть очень большая нужда в первичном осмотре, вот если честно, прямо вот уже вчера надо было. Мы можем машину туда-обратно… Слушай, с историей болезни поехать, но мы успеем, как минимум час еще.

Могилевский: Сел да поехал, что тут ехать?

Власова: Ну, я поеду.

После ряда дополнительных вопросов допрос завершают, суд отпускает свидетеля. 

Гособвинитель заявляется ходатайство о продлении избранной в отношении Могилевского меры пресечения в виде заключения под стражу на 3 месяца, поскольку обстоятельства, послужившие основанием для ее избрания, не изменились и не отпали.

Могилевский возражает, что на протяжении всего судебного разбирательства ни следствие, ни прокуратура не представили ни одного доказательства в пользу подобного ходатайства. Постановлением Октябрьского районного суда Санкт-Петербурга установлено, что он не собирается скрыться, и следствие никак это не опровергло. Доводы гособвинителя являются схоластикой, поскольку обстоятельства на данный момент изменились, т. к. рассмотрение дела почти завершено, осталось всего два недопрошенных свидетеля, в связи с чем у него отсутствует возможность повлиять на свидетелей и воспрепятствовать производству по делу. Просит принять во внимание длительный срок своего пребывания в СИЗО – два года – и изменить меру пресечения на любую другую, не связанную с содержанием под стражей

Защитники поддерживают позицию Могилевского, высказывают аналогичные доводы, также мотивируют тем, что Могилевскому нужно подготовиться к заключительной стадии процесса и дачи показаний, что затруднительно сделать в условиях СИЗО. Дополняют, что Могилевский при всем желании не сможет скрыться из страны, поскольку в отношении него действует ограничение на выезд в связи с рассмотрением гражданских исков с бывшей женой. Просят отказать в ходатайстве гособвинителя и избрать меру пресечения в виде домашнего ареста.

Объявив перерыв, суд удаляется для разрешения ходатайства. 

Через 10 минут возвращается в зал и оглашает вынесенное постановление о продлении срока содержания Могилевского под стражей до 20.11.2022 г., поскольку дело не представляется возможным рассмотреть из-за неявки свидетеля, необходимости представления доказательств защитой, проведения прений сторон и заслушивания последнего слова, что потребует дополнительного времени. Суд учитывает положительные данные о личности Могилевского, который социально адаптирован, положительно характеризуется рядом допрошенных свидетелей, состояние здоровья Могилевского, которые не являются безусловным основанием для отказа в удовлетворении ходатайства. Также учитывает личность Могилевского, который обвиняется в совершении тяжкого преступления, в связи с чем находит обоснованным довод, что он может скрыться или иным путем воспрепятствовать производству по делу. Основания для избрания такой меры пресечения в настоящий момент не изменились. Принимает во внимание длительность рассмотрения дела и содержания под стражей, однако не усматривает в данных обстоятельствах оснований для изменения меры пресечения.

Суд переходит к допросу секретного свидетеля Беспутиной в условиях, исключающих возможность визуального наблюдения, что полностью идентично по процедуре проведенным ранее допросам свидетелей Федоровой и Юдина.

Свидетель находится в другом помещении, суд удаляется для установления ее личности. Вернувшись с запыхавшимся видом, подтверждает, что личность установлена. 

По-видимому, технический сотрудник забывает сразу включить войсчейнджер, поэтому свидетель успевает произнести несколько фраз своим голосом, после чего он искажается и начинает звучать в мужской тональности. Из-за сильного эха и прерывания звука воспринимать речь свидетеля довольно проблематично.

С 2016 г. по 2018 г. ПНИ-9 закупал белковое питание у производителя «Нутриция», инициатором был Могилевский. Питание назначали заведующие отделениями, которые входили во врачебную комиссию. Решения врачебных комиссий утверждались опекунским советом. По распоряжению Могилевского белковое питание назначали недееспособным пациентам. После получения одобрения от МО «Красное село» Могилевский давал команду о снятии денежных средств со счетов пациентов для приобретения белкового питания. От его применения наблюдался положительный эффект: проживающие неплохо набирали массу тела, улучшались показатели. Сотрудники ПНИ-9 посещали рестораны, которые оплачивала представитель «Нутриции» Мария Жданова. Не может ответить, в связи с чем она их оплачивала. Походы в рестораны были добровольно-принудительными, Могилевский требовал их посещать для сплочения коллектива. Мария обычно присутствовала там как организатор застолья. На них обсуждали белковое питание, различные темы жизненные.

Могилевский: Вам доводилось бывать в этих ресторанах?

Беспутина: Я не буду отвечать на этот вопрос.

***

Сафронов: Жданова говорила вам, что вот эти вот рестораны, куда она водит сотрудников, она водит исключительно по принуждению Могилевского?

Беспутина: Я не буду отвечать на этот вопрос.

Сафронов: Не хотите или не можете?

Суд: Или отказываетесь по 51-ой?

Беспутина: Отказываюсь.

Большая часть остальных вопросов носит уточняющий характер.

Защитник Сафронов заявляет ходатайство об оглашении показаний свидетеля, поскольку они полностью противоречат сказанному в заседании.

Могилевский просит предоставить возможность посовещаться с Сафроновым. После короткого разговора с Могилевским защитник без объяснения причин отзывает заявленное ходатайство.

Завершив допрос и согласовав со сторонами дату следующего заседания, суд откладывает рассмотрение дела.